Дай, мамочка…» Она, обняв его,
Сидит с ним на балконе, на ступеньках,
Ведущих в сад. А сад, степной, глухой,
Идет, темнея, в сумрак летней ночи,
По скату к балке. В небе, на востоке,
Краснеет одинокая звезда.
«Дай, мамочка…» Она с улыбкой нежной
Глядит в худое личико: «Что, милый?»
«Вон ту звезду…» – «А для чего?» – «Играть…»
Лепечут листья сада. Тонким свистом
Сурки в степи скликаются. Ребенок
Спит на колене матери. И мать,
Обняв его, вздохнув счастливым вздохом,
Глядит большими грустными глазами
На тихую далекую звезду…
Прекрасна ты, душа людская! Небу,
Бездонному, спокойному, ночному,
Мерцанью звезд подобна ты порой!
Вы бродили с мамой на лугу
И тебе она шепнула: «Милый!
Кончен день, и жить во мне нет силы.
Мальчик, знай, что даже из могилы
Я тебя, как прежде, берегу!»
Ты тихонько опустил глаза,
Колокольчики в руке сжимая.
Все цвело и пело в вечер мая…
Ты не поднял глазок, понимая,
Что смутит ее твоя слеза.
Чуть вдали завиделись балкон,
Старый сад и окна белой дачи,
Зашептала мама в горьком плаче:
«Мой дружок! Ведь мне нельзя иначе, —
До конца лишь сердце нам закон!»
Не грусти! Ей смерть была легка:
Смерть для женщин лучшая находка!
Здесь дремать мешала ей решетка,
А теперь она уснула кротко
Там, в саду, где Бог и облака.
У меня есть мама на васильковых обоях.
А я гуляю в пестрых павах,
вихрастые ромашки, шагом меряя, мучу.
Заиграет вечер на гобоях ржавых,
подхожу к окошку,
веря,
что увижу опять
севшую
на дом
тучу.
А у мамы больной
пробегают народа шорохи
от кровати до угла пустого.
Мама знает —
это мысли сумасшедшей ворохи
вылезают из-за крыш завода Шустова.
И когда мой лоб, венчанный шляпой фетровой,
окровавит гаснущая рама,
я скажу,
раздвинув басом ветра вой:
«Мама.
Если станет жалко мне
вазы вашей муки,
сбитой каблуками облачного танца, —
кто же изласкает золотые руки,
вывеской заломленные у витрин Аванцо?..»
Вставал рассвет балтийский
ясный
когда воззвали рупора:
— Над нами грозная опасность.
Бери оружье, Ленинград! -
А у ворот была в дозоре
седая мать двоих бойцов,
и дрогнуло ее лицо,
и пробежал огонь во взоре.
Она сказала:
— Слышу, маршал.
Ты обращаешься ко мне.
Уже на фронте сын мой старший,
и средний тоже на войне.
А младший сын со мною рядом,
ему семнадцать лет всего,
но на защиту Ленинграда
я отдаю теперь его.
Иди мой младший, мой любимый,
зови с собой своих друзей.
...На бранный труд, на бой, на муки,
во имя права своего,
уходит сын, целуя руки,
благословившие его.
И, хищникам пророча горе,
гранаты трогая кольцо, -
у городских ворот в дозоре
седая мать троих бойцов.
Ты жива еще моя старушка?
Жив и я. Привет тебе привет!
Пусть струится над твоей избушкой
Тот вечерний несказанный свет
Пишут мне, что ты, тая тревогу
Загрустила шибко обо мне,
Что ты часто ходишь на дорогу
В старомодном ветхом шушуне.
И тебе в вечернем синем мраке
Часто видится одно и то ж
Будто кто-то мне в кабацкой драке
Саданул под сердце финский нож
Ничего, родная, успокойся.
Это только тягостная бредь
Не такой уж горький я пропойца,
Чтоб тебя не видя, умереть.
Я по-прежнему такой же нежный
И мечтаю только лишь о том,
Чтоб скорее от тоски мятежной
Воротиться в низенький наш дом
Я вернусь, когда раскинет ветви
По-весеннему наш белый сад
Только ты меня уж на рассвете
Не буди, как восемь лет назад
Не буди, того, что отмечталось
Не волнуй того, что не сбылось
Слишком раннюю утрату и усталость
Испытать мне в жизни привелось.
И молиться не учи меня. Не надо!
К старому возврата больше нет
Ты одна мне помощь и отрада
Ты одна мне несказанный свет.
Так забудь же про свою тревогу,
Не грусти так шибко обо мне.
Не ходи так часто на дорогу
В старомодном ветхом шушуне.
Уходят наши матери от нас,
Уходят потихонечку, на цыпочках,
А мы спокойно спим, едой насытившись,
Не замечая этот страшный час.
Уходят наши матери от нас не сразу, нет,
Нам это только кажется, что сразу.
Они уходят медленно и странно,
Шагами маленькими по ступеням лет
Все удаляются они, все удаляются.
К ним тянется очнувшись ото сна,
Но руки вдруг о воздух ударяются -
В нем выросла стеклянная стена!
Мы опоздали. Пробил страшный час.
Глядим мы со слезами постоянными,
Как тихими суровыми колоннами
Уходят наши матери от нас...
Я помню спальню и лампадку,
Игрушки, теплую кроватку
И милый, кроткий голос твой:
«Ангел-хранитель над тобой!»
Бывало, раздевает няня
И полушепотом бранит,
А сладкий сон, глаза туманя,
К ее плечу меня клонит.
Ты перекрестишь, поцелуешь,
Напомнишь мне, что он со мной,
И верой в счастье очаруешь…
Я помню, помню голос твой!
Я помню ночь, тепло кроватки,
Лампадку в сумраке угла
И тени от цепей лампадки…
Не ты ли ангелом была?
Не стареет твоя красота,
Разгорается только сильнее.
Пролетит неслышно над ней
Словно легкие птицы лета.
Не стареет твоя красота,
И глаза не померкли от слёз
И копна темно-русых волос
У тебя тяжела и густа.
Ты идёшь по земле молодой,
Зеленеет трава за тобой
По полям, по дорогам идёшь
Расступается, кланяясь, рожь.
Молодая береза в лесу
Поднялась и ровна и бела
На твою она глядя красу,
Горделиво и вольно росла.
Не стареет твоя красота,
Слышно ль, женщины в поле поют
Голос памятный все узнают
Без него будто песня не та.
• Про маму
Показать все10 строк12 строк14 строк16 строк18 строк20 строк22 строки24 строки28 строк4 строкиБасниДля детейЗолотой векКлассикаКолыбельныеМистикаНезаконченныеО веснеО войнеО детяхО добротеО дружбеО женщинеО животныхО жизниО зимеО космосеО любвиО мамеО молодостиО мужчинеО музеО музыкеО папеО поэзииО природеО религииО родинеО свободеО семьеО смертиО счастьеО школеОб историиОб осениПереводыПесниПоэмыРомантическиеСатирическиеСеребряный векСоветскиеЮмористическиегрустныедлинныеколыбельныекороткиелирическиелучшиео Волгео Грузиио Кавказео Крымео Москвео Россиио Санкт-Петербургео Северео Сибирио безответной любвио березео богео вдохновениио ветрео вечерео временах годао временио городео деревнео деревьяхо детствео добре и злео дождео душео женской красотео закатео здоровьео землео зимео зиме для детейо кошкахо лесео летео любви к девушкео любви к мужчинео любви на расстояниио мечтео мирео молитвео морео мужео музыкео небео нежностио несчастной любвио ночио погодео подругео природе для детейо работео радостио радугео разлукео расставаниио революциио родине для детейо родителяхо сестрео солнцео спортео страстио судьбео творчествео театрео трудео чувствахоб Италиипатриотическиепро Ленинапро Уралпро бабушкупро глазапро дедушкупро домашних животныхпро животныхпро карие глазапро кинопро мамупро маму для детейпро морозпро обидупро облакапро одиночествопро папу для детейпро рассветпро розыпро ромашкипро улыбкупро учителяпро футболпро цветыфилософские
• Каждый поэт посвятил стих своей матери, кто-то даже не один. Тот же Есенин много и часто писал о своей маме. Посмотрите сколько его стихов в этой теме. Множество! А еще есть добрые стихи для детей от Агнии Барто. а любой вкус найдутся.
Ну-ка, М,
Дай руку А.
Ну-ка, МА,
Дай руку МА.
МА и МА, а вместе — МА-МА!
Это я пишу сама.
Надо знать,
Как писать
Букву «М» и букву «А».
Испишу я всю тетрадь:
М и А,
МА и МА.
МАМА, МАМА, МАМА, МАМА... -
Тихо перышком скриплю.
Посмотри скорее, мама, —
Вот как я тебя люблю!
В старом вальсе штраусовском впервые
Мы услышали твой тихий зов,
С той поры нам чужды все живые
И отраден беглый бой часов.
Мы, как ты, приветствуем закаты,
Упиваясь близостью конца.
Все, чем в лучший вечер мы богаты,
Нам тобою вложено в сердца.
К детским снам клонясь неутомимо,
(Без тебя лишь месяц в них глядел!)
Ты вела своих малюток мимо
Горькой жизни помыслов и дел.
С ранних лет нам близок, кто печален,
Скучен смех и чужд домашний кров...
Наш корабль не в добрый миг отчален
И плывет по воле всех ветров!
Все бледней лазурный остров — детство,
Мы одни на палубе стоим.
Видно грусть оставила в наследство
Ты, о мама, девочкам своим!
На краю деревни старая избушка,
Там перед иконой молится старушка.
Молитва старушки сына поминает,
Сын в краю далеком родину спасает.
Молится старушка, утирает слезы,
А в глазах усталых расцветают грезы.
Видит она поле, поле перед боем,
Где лежит убитым сын ее героем.
На груди широкой брызжет кровь, что пламя,
А в руках застывших вражеское знамя.
И от счастья с горем вся она застыла,
Голову седую на руки склонила.
И закрыли брови редкие сединки,
А из глаз, как бисер, сыплются слезинки.
Белая сорочка –
Тоненькая строчка.
Мама песенку тянула,
Обувала дочку,
По резинке пристегнула
К каждому чулочку.
Мама песенку допела,
Мама девочку одела:
Платье красное в горошках,
Туфли новые на ножках…
Вот как мама угодила.
К Маю дочку нарядила.
Вот какая мама –
Золотая прямо!
Кто вас, дети, больше любит,
Кто вас нежно так голyбит
И заботится о вас,
Hе смыкая ночью глаз?
— «Мама дорогая».
Колыбель кто вам качает,
Кто вам песни напевает,
Кто вам сказки говоpит
И игpyшки вам даpит?
— «Мама золотая».
Если, дети, вы ленивы,
Hепослyшны, шаловливы,
Что бывает иногда, -
Кто же слёзы льет тогда?
— «Всё она, pодная».
Мама - первое слово,
Главное слово в каждой судьбе.
Мама жизнь подарила,
Мир подарила мне и тебе.
Так бывает - ночью бессонною
Мама потихоньку всплакнет,
Как там дочка, как там сынок ее -
Лишь под утро мама уснет.
Мама - первое слово,
Главное слово в каждой судьбе.
Мама землю и небо,
Жизнь подарила мне и тебе.
Так бывает - если случится вдруг
В доме вашем горе-беда,
Мама - самый лучший, надежный друг -
Будет с вами рядом всегда.
Так бывает - станешь взрослее ты
И, как птица, ввысь улетишь,
Кем бы ни был, знай, что для мамы ты -
Как и прежде, милый малыш.
РАЗЛУКА
Агния Барто
Все я делаю для мамы:
Для нее играю гаммы,
Для нее хожу к врачу,
Математику учу.
Все мальчишки в речку лезли,
Я один сидел на пляже,
Для нее после болезни
Не купался в речке даже.
Для нее я мою руки,
Ем какие-то морковки…
Только мы теперь в разлуке,
Мама в городе Прилуки
Пятый день в командировке.
И сегодня целый вечер
Что-то мне заняться нечем!
И наверно по привычке
Или, может быть, от скуки
Я кладу на место спички
И зачем-то мою руки.
И звучат печально гаммы
В нашей комнате. Без мамы.
ТРУДНЫЙ ПУТЬ
Эмма Мошковская
Я решил и отправляюсь,
Я иду в этот трудный путь.
Я иду в соседнюю комнату,
Где молча сидит моя мама.
И придётся открыть дверь
И сделать шаг... и ещё
И еще, может десять, десять шагов!
И тихо к ней подойти,
И тихо сказать: "прости..."
Есть мужество стоять под выстрелом,
Под прорезью прицела тонкого,
Есть мужество решенья быстрого,
И мужество терпенья долгого.
А есть ещё такое мужество,
Что может быть других важнее.
Когда не в силах больше мучаться
Приходишь к нему иль ней.
Я был не прав, не прав до ужаса,
Прости меня и мне доверься
И отогреет это мужество
Тобой обиженное сердце.
Если был бы я девчонкой -
Я бы время не терял!
Я б на улице не прыгал,
Я б рубашки постирал,
Я бы вымыл в кухне пол,
Я бы в комнате подмел,
Перемыл бы чашки, ложки,
Сам начистил бы картошки,
Все свои игрушки сам
Я б расставил по местам!
Отчего я не девчонка?
Я бы маме так помог!
Мама сразу бы сказала:
"Молодчина ты, сынок!"
- Мне не хватает теплоты, -
Она сказала дочке.
Дочь удивилась: - Мерзнешь ты
И в летние денечки?
- Ты не поймешь, еще мала, -
Вздохнула мать устало.
А дочь кричит: - Я поняла! -
И тащит одеяло.
Я помню спальню и лампадку,
Игрушки, теплую кроватку
И милый, кроткий голос твой:
«Ангел-хранитель над тобой!»
Ты перекрестишь, поцелуешь,
Напомнишь мне, что он со мной,
И верой в счастье очаруешь...
Я помню, помню голос твой!
Я помню ночь, тепло кроватки,
Лампадку в сумраке угла
И тени от цепей лампадки...
Не ты ли ангелом была?
Воспеваю то, что вечно ново,
И хотя совсем не гимн пою,
Но в душе родившееся слово,
Обретает музыку свою.
И, своей не подчиняясь воле,
Рвется к звездам, ширится окрест…
Музыкою радости и боли
Он гремит - души моей оркестр.
Но когда скажу сейчас впервые
Это Слово - Чудо, Слово - Свет, -
Встаньте, люди!
Павшие, живые!
Встаньте, дети наших бурных лет!
Встаньте, сосны векового бора!
Встаньте, распрямитесь стебли трав!
Встаньте, все цветы! И встаньте горы!
Небо на плечах своих подняв.
Встаньте все и выслушайте стоя,
Сохраненные во всей красе
Слово это - древнее, святое!
Распрямитесь! Встаньте!.. Встаньте все!
Как леса встают с зарею новой,
Как травинки рвутся к солнцу в высь,
Встаньте все, заслышав это слово,
Потому что в слове этом - жизнь.
Слово это зов и заклинанье,
В этом слове - сущего душа.
Это искра первого сознанья,
Первая улыбка малыша
Слово это пусть всегда пребудет
И, пробившись сквозь любой затор
Даже в каменных сердцах пробудит
Заглушенный совести укор.
Слово это сроду не обманет
В нем сокрыто жизни существо.
В нем исток всего.
Ему конца нет.
Встаньте!
Я произношу его:
"Мама"!
ПОСИДИМ В ТИШИНЕ
Елена Благина
Мама спит - она устала…
Ну и я играть не стала!
Я волчка не завожу,
А уселась и сижу.
Не шумят мои игрушки,
Тихо в комнате пустой,
А по маминой подушке
Луч крадется золотой.
И сказала я лучу:
"Я тоже двигаться хочу,
Я бы многого хотела:
вслух читать и мяч катать,
Я бы песенку пропела,
Я б могла похохотать!
Да мало ль я чего хочу!
Но мама спит и я молчу".
Луч метнулся по стене,
А потом скользнул ко мне.
"Ничего - шепнул он будто,
посидим и в тишине".
ПИСЬМО К МАТЕРИ
Сергей Есенин
Ты жива еще моя старушка?
Жив и я. Привет тебе привет!
Пусть струится над твоей избушкой
Тот вечерний несказанный свет
Пишут мне, что ты, тая тревогу
Загрустила шибко обо мне,
Что ты часто ходишь на дорогу
В старомодном ветхом шушуне.
И тебе в вечернем синем мраке
Часто видится одно и то ж
Будто кто-то мне в кабацкой драке
Саданул под сердце финский нож
Ничего, родная, успокойся.
Это только тягостная бредь
Не такой уж горький я пропойца,
Чтоб тебя не видя, умереть.
Я по-прежнему такой же нежный
И мечтаю только лишь о том,
Чтоб скорее от тоски мятежной
Воротиться в низенький наш дом
Я вернусь, когда раскинет ветви
По-весеннему наш белый сад
Только ты меня уж на рассвете
Не буди, как восемь лет назад
Не буди, того, что отмечталось
Не волнуй того, что не сбылось
Слишком раннюю утрату и усталость
Испытать мне в жизни привелось.
И молиться не учи меня. Не надо!
К старому возврата больше нет
Ты одна мне помощь и отрада
Ты одна мне несказанный свет.
Так забудь же про свою тревогу,
Не грусти так шибко обо мне.
Не ходи так часто на дорогу
В старомодном ветхом шушуне.
"Знайте, люди , нет страшнее скорби,
Чем расстаться с матерью своей!
Трудно жить навеки мать утратив,
Нет счастливей тех, чья мать жива!
Именем моих погибших братьев
Вслушайтесь - молю! - в мои слова!
Как бы ни манил нас бег событий,
Как ни влек бы в свой водоворот,
Пуще глаза маму берегите,
От обид, от тягот, от забот.
Боль за сыновей - подобно мелу
Выбелит ей косы добела.
Если даже сердце очерствело,
Дайте маме капельку тепла!
Если стали сердцем вы суровы
Будьте, дети, ласковее с ней,
Берегите мать от злого слова.
Знайте, дети ранят всех больней!
Если ваши матери устали,
Добрый отдых вы им дать должны...
Берегите их от черных шалей!
Мать уйдет - и не изгладить шрама,
Мать умрет, и боли не унять...
Заклинаю: берегите маму!
Дети мира, берегите мать!
Чтобы в душу не проникла плесень,
Чтоб не стала наша жизнь темна,
Чтобы не забыть прекрасных песен,
Тех, что в детстве пела нам она!
Мальчишка горский, я несносным
Слыл неслухом в кругу семьи
И отвергал с упрямством взрослым
Все наставления твои.
Но годы шли, и к ним причастный,
Я не робел перед судьбой,
Зато теперь робею часто,
Как маленький, перед тобой.
Вот мы одни сегодня в доме,
Я боли в сердце не таю
И на твои клоню ладони
Седую голову свою.
Мне горько, мама, грустно, мама,
Я — пленник глупой суеты,
И от меня так в жизни мало
Вниманья чувствовала ты.
Кружусь на шумной карусели.
Куда-то мчусь, но вдруг опять
Сожмется сердце: «Неужели,
Я начал маму забывать?»
А ты с любовью, не с упреком,
Взглянув тревожно на меня,
Вздохнешь, как будто ненароком,
Слезинку тайно оброня.
Звезда, сверкнув на небосклоне,
Летит в конечный свой полет.
Тебе твой мальчик на ладони
Седую голову кладет.
Мама по комнатам
В фаpтyке белом
Hетоpопливо пpойдёт,
Ходит по комнатам,
Занята делом
И, междy делом,
Поёт.
Hо вот сегодня
Голос знакомый
Словно совсем и не тот.
Мама по-пpежнемy
Ходит по домy,
Hо по-иномy поёт.
Голос знакомый
С особенной силой
Вдpyг зазвyчал в тишине.
Добpое что-то
В сеpдце вносил он...
Hе pазpеветься бы мне.
Я мамy мою обидел,
Тепеpь никогда-никогда
Из домy вместе не выйдем,
Hе сходим с ней никyда.
Она в окно не помашет,
И я ей не помашy,
Она ничего не pасскажет,
И я ей не pасскажy...
Возьмy я мешок за плечи,
Я хлеба кyсок найдy,
Hайдy я палкy покpепче,
Уйдy я, yйдy в тайгy!
Я бyдy ходить по следy,
Я бyдy искать pyдy
И чеpез бypнyю pекy
Стpоить мосты пойдy!
И бyдy я главный начальник,
И бyдy я с боpодой,
И бyдy всегда печальный
И молчаливый такой...
И вот бyдет вечеp зимний,
И вот пpойдёт много лет,
И вот в самолёт pеактивный
Мама возьмёт билет.
И в день моего pожденья
Тот самолёт пpилетит,
И выйдет оттyда мама,
И мама меня пpостит.
Мама
Добра моя мать. Добра, сердечна.
Приди к ней - увенчанный и увечный -
делиться удачей, печаль скрывать -
чайник согреет, обед поставит,
выслушает, ночевать оставит:
сама - на сундук, а гостям - кровать.
Старенькая. Ведь видала виды,
знала обманы, хулу, обиды.
Но не пошло ей ученье впрок.
Окна погасли. Фонарь погашен.
Только до позднего в комнате нашей
теплится радостный огонек.
Это она над письмом склонилась.
Не позабыла, не поленилась -
пишет ответы во все края:
кого - пожалеет, кого - поздравит,
кого - подбодрит, а кого - поправит.
Совесть людская. Мама моя.
Долго сидит она над тетрадкой,
отодвигая седую прядку
(дельная - рано ей на покой),
глаз утомленных не закрывая,
ближних и дальних обогревая
своею лучистою добротой.
Всех бы приветила, всех сдружила,
всех бы знакомых переженила.
Всех бы людей за столом собрать,
а самой оказаться - как будто!- лишней,
сесть в уголок и оттуда неслышно
за шумным праздником наблюдать.
Мне бы с тобою все время ладить,
все бы морщины твои разгладить.
Может, затем и стихи пишу,
что, сознавая мужскую силу,
так, как у сердца меня носила,
в сердце своем я тебя ношу.
Ярослав Смеляков
Мать
Она была исполнена печали,
И между тем, как шумны и резвы
Три отрока вокруг нее играли,
Ее уста задумчиво шептали:
«Несчастные! зачем родились вы?
Пойдете вы дорогою прямою
И вам судьбы своей не избежать!"
Не омрачай веселья их тоскою,
Не плачь над ними, мученица-мать!
Но говори им с молодости ранней:
Есть времена, есть целые века,
В которые нет ничего желанней,
Прекраснее - тернового венка...
Николай Алексеевич Некрасов
Мать
Она совсем немного опоздала,
спеша с вокзала с пёстрым узелком.
Ещё в распахнутые окна зала
виднелось знамя с золотым древком,
ещё на лестнице лежала хвоя,
и звук литавр, казалось, не погас…
Она прошла с дрожащей головою,
в глухом платке, надвинутом до глаз.
Она прошла походкою незрячей,
водя по стенам сморщенной рукой.
И было страшно, что она не плачет,
что взгляд такой горячий и сухой.
Ещё при входе где-то, у калитки,
узнала, верно, обо всём она.
Ей отдали нехитрые пожитки
и славные сыновьи ордена.
Потом старуха поднялась в палату, -
мне до сих пор слышны её шаги, -
и молчаливо раздала солдатам
домашние ржаные пироги.
Вероника Тушнова
Моей матери
Друг, посмотри, как в равнине небесной
Дымные тучки плывут под луной,
Видишь, прорезал эфир бестелесный
Свет ее бледный, бездушный, пустой?
Полно смотреть в это звездное море,
Полно стремиться к холодной луне!
Мало ли счастья в житейском просторе?
Мало ли жару в сердечном огне?
Месяц холодный тебе не ответит
Звезд отдаленных достигнуть нет сил…
Холод могильный везде тебя встретит
В дальней стране безотрадных светил…
Александр Александрович Блок
Разлука
Все я делаю для мамы:
Для нее играю гаммы,
Для нее хожу к врачу,
Математику учу.
Все мальчишки в речку лезли,
Я один сидел на пляже,
Для нее после болезни
Не купался в речке даже.
Для нее я мою руки,
Ем какие-то морковки…
Только мы теперь в разлуке,
Мама в городе Прилуки
Пятый день в командировке.
И сегодня целый вечер
Что-то мне заняться нечем!
И наверно по привычке
Или, может быть, от скуки
Я кладу на место спички
И зачем-то мою руки.
И звучат печально гаммы
В нашей комнате. Без мамы.
Агния Барто
Матери
Я помню спальню и лампадку,
Игрушки, теплую кроватку
И милый, кроткий голос твой:
«Ангел-хранитель над тобой!»
Ты перекрестишь, поцелуешь,
Напомнишь мне, что он со мной,
И верой в счастье очаруешь…
Я помню, помню голос твой!
Я помню ночь, тепло кроватки,
Лампадку в сумраке угла
И тени от цепей лампадки…
Не ты ли ангелом была?
Иван Бунин
Мать
Тяжелое детство мне пало на долю:
Из прихоти взятый чужою семьей,
По темным углам я наплакался вволю,
Изведав всю тяжесть подачки людской.
Меня окружало довольство, лишений
Не знал я,- зато и любви я не знал,
И в тихие ночи тревожных молений
Никто над кроваткой моей не шептал.
Я рос одиноко... я рос позабытым,
Пугливым ребенком,- угрюмый, больной,
С умом, не по-детски печалью развитым,
И с чуткой, болезненно-чуткой душой...
И стали слетать ко мне светлые грезы,
И стали мне дивные речи шептать,
И детские слезы, безвинные слезы,
С ресниц моих тихо крылами свевать!..
Ночь... В комнате душно... Сквозь шторы струится
Таинственный свет серебристой луны...
Я глубже стараюсь в подушки зарыться,
А сны надо мной уж, заветные сны!..
Чу! Шорох шагов и шумящего платья...
Несмелые звуки слышней и слышней...
Вот тихое «здравствуй", и чьи-то объятья
Кольцом обвилися вкруг шеи моей!
«Ты здесь, ты со мной, о моя дорогая,
О милая мама!.. Ты снова пришла!
Какие ж дары из далекого рая
Ты бедному сыну с собой принесла?
Как в прошлые ночи, взяла ль ты с собою
С лугов его ярких, как день, мотыльков,
Из рек его рыбок с цветной чешуею,
Из пышных садов - ароматных плодов?
Споешь ли ты райские песни мне снова?
Расскажешь ли снова, как в блеске лучей
И в синих струях фимиама святого
Там носятся тени безгрешных людей?
Как ангелы в полночь на землю слетают
И бродят вокруг поселений людских,
И чистые слезы молитв собирают
И нижут жемчужные нити из них?..
Сегодня, родная, я стою награды,
Сегодня - о, как ненавижу я их!-
Опять они сердце мое без пощады
Измучили злобой насмешек своих...
Скорей же, скорей!.."
И под тихие ласки,
Обвеян блаженством нахлынувших грез,
Я сладко смыкал утомленные глазки,
Прильнувши к подушке, намокшей от слез!..
Семен Яковлевич Надсон
У гробика
Мама светло разукрасила гробик.
Дремлет малютка в воскресном наряде.
Больше не рвутся на лобик
Русые пряди;
Детской головки, видавшей так мало,
Круглая больше не давит гребенка…
Только о радостном знало
Сердце ребенка.
Век пятилетний так весело прожит:
Много проворные ручки шалили!
Грези, никто не тревожит,
Грези меж лилий…
Ищут цветы к ней поближе местечко,
(Тесно ей кажется в новой кровати).
Знают цветы: золотое сердечко
Было у Кати!
Марина Ивановна Цветаева
Маме
В старом вальсе штраусовском впервые
Мы услышали твой тихий зов,
С той поры нам чужды все живые
И отраден беглый бой часов.
Мы, как ты, приветствуем закаты,
Упиваясь близостью конца.
Все, чем в лучший вечер мы богаты,
Нам тобою вложено в сердца.
К детским снам клонясь неутомимо,
(Без тебя лишь месяц в них глядел!)
Ты вела своих малюток мимо
Горькой жизни помыслов и дел.
С ранних лет нам близок, кто печален,
Скучен смех и чужд домашний кров...
Наш корабль не в добрый миг отчален
И плывет по воле всех ветров!
Все бледней лазурный остров — детство,
Мы одни на палубе стоим.
Видно грусть оставила в наследство
Ты, о мама, девочкам своим!
Марина Цветаева
Мама! глянь-ка из окошка -
Знать, вчера недаром кошка
Умывала нос:
Грязи нет, весь двор одело,
Посветлело, побелело -
Видно, есть мороз.
Не колючий, светло-синий
По ветвям развешен иней -
Погляди хоть ты!
Словно кто-то тороватый
Свежей, белой, пухлой ватой
Все убрал кусты.
А.Фет
Пахнет рыхлыми драченами,
У порога в дежке квас,
Над печурками точеными
Тараканы лезут в паз.
Вьется сажа над заслонкою,
В печке нитки попелиц,
А на лавке за солонкою -
Шелуха сырых яиц.
Мать с ухватами не сладится,
Нагибается низко,
Старый кот к махотке крадется
На парное молоко.
Квохчут куры беспокойные
Над оглоблями сохи,
На дворе обедню стройную
Запевают петухи.
А в окне на сени скатые,
От пугливой шумоты,
Из углов щенки кудлатые
Заползают в хомуты.
Сергей Есенин
Заря окликает другую,
Дымится овсяная гладь...
Я вспомнил тебя, дорогую,
Моя одряхлевшая мать.
Как прежде ходя на пригорок,
Костыль свой сжимая в руке,
Ты смотришь на лунный опорок,
Плывущий по сонной реке.
И думаешь горько, я знаю,
С тревогой и грустью большой,
Что сын твой по отчему краю
Совсем не болеет душой.
Потом ты идешь до погоста
И, в камень уставясь в упор,
Вздыхаешь так нежно и просто
За братьев моих и сестер.
Пускай мы росли ножевые,
А сестры росли, как май,
Ты все же глаза живые
Печально не подымай.
Довольно скорбеть! Довольно!
И время тебе подсмотреть,
Что яблоне тоже больно
Терять своих листьев медь.
Ведь радость бывает редко,
Как вешняя звень поутру,
И мне - чем сгнивать на ветках -
Уж лучше сгореть на ветру.
Сергей Есенин
Письмо матери
Ты жива еще, моя старушка?
Жив и я. Привет тебе, привет!
Пусть струится над твоей избушкой
Тот вечерний несказанный свет.
Пишут мне, что ты, тая тревогу,
Загрустила шибко обо мне,
Что ты часто xодишь на дорогу
В старомодном ветxом шушуне.
И тебе в вечернем синем мраке
Часто видится одно и то ж:
Будто кто-то мне в кабацкой драке
Саданул под сердце финский нож.
Ничего, родная! Успокойся.
Это только тягостная бредь.
Не такой уж горький я пропойца,
Чтоб, тебя не видя, умереть.
Я по-прежнему такой же нежный
И мечтаю только лишь о том,
Чтоб скорее от тоски мятежной
Воротиться в низенький наш дом.
Я вернусь, когда раскинет ветви
По-весеннему наш белый сад.
Только ты меня уж на рассвете
Не буди, как восемь лет назад.
Не буди того, что отмечалось,
Не волнуй того, что не сбылось,-
Слишком раннюю утрату и усталость
Испытать мне в жизни привелось.
И молиться не учи меня. Не надо!
К старому возврата больше нет.
Ты одна мне помощь и отрада,
Ты одна мне несказанный свет.
Так забудь же про свою тревогу,
Не грусти так шибко обо мне.
Не xоди так часто на дорогу
В старомодном ветxом шушуне.
С.Есенин
Я маму люблю
Мне мама приносит
Игрушки, конфеты,
Но маму люблю я
Совсем не за это.
Веселые песни
Она напевает,
Нам скучно вдвоем
Никогда не бывает.
Я ей открываю
Свои все секреты.
Но маму люблю я
Не только за это.
Люблю свою маму,
Скажу я вам прямо,
Ну просто за то,
Что она моя мама!
Л.Давыдова
Поговори со мною мама
Давно ли песни ты мне пела,
Над колыбелью наклонясь.
Но время птицей пролетело,
И в детство нить оборвалась.
Поговори со мною, мама,
О чем-нибудь поговори,
До звездной полночи до самой —
Мне снова детство подари.
Доволен я своей судьбою,
Немалый в жизни пройден путь.
Но очень хочется порою
Мне снова в детство заглянуть.
Минуты сказочные эти
Навек оставлю в сердце я.
Дороже всех наград на свете
Мне песня тихая твоя.
Виктор Гин
Чем пахнет мама
По субботам духами
Пахнет мамин наряд,
Так идут они маме –
И духи, и театр.
В воскресенье – блинами,
Завтрак – вот он, готов!
Так подходит он маме,
Этот запах блинов.
В понедельник – делами
Сразу дом наш пропах,
Так подходит он маме –
Этот запах бумаг.
Но скажу, между нами,
По секрету скажу:
Я родной своей маме
Больше всех подхожу!
О.Бондур
О вера наших матерей,
Вовек не знающая меры,
Святая, трепетная вера
В нас, подрастающих детей,
Её, как свет в березняке,
Не вытравит ничто на свете:
Ни единицы в дневнике,
Ни злые жалобы соседей.
Уж матери — такой народ –
Вздохнут,
Нас долгим взглядом смеря:
Пусть перебесятся, пройдет,
И снова верят, верят, верят.
Как верят матери одни
Взыскательно и терпеливо.
И — не крикливые — они
Не почитают это дивом.
И просто нипочем года
Их вере, трепетной и нежной,
Вот только мы-то не всегда
Оправдываем их надежды.
Виктор Коротаев
Ну что ты не спишь и все ждешь упрямо?
Не надо. Тревоги свои забудь.
Мне ведь уже не шестнадцать, мама!
Мне больше! И в этом, пожалуй, суть.
Я знаю, уж так повелось на свете,
И даже предчувствую твой ответ,
Что дети всегда для матери дети,
Пускай им хоть двадцать, хоть тридцать лет
И все же с годами былые средства
Как-то меняться уже должны.
Уже обидны и не нужны.
Ведь есть же, ну, личное очень что-то!
Когда ж заставляют: скажи да скажи! -
То этим нередко помимо охоты
Тебя вынуждают прибегнуть к лжи.
Родная моя, не смотри устало!
Любовь наша крепче еще теперь.
Ну разве ты плохо меня воспитала?
Верь мне, пожалуйста, очень верь!
И в страхе пусть сердце твое не бьется,
Ведь я по-глупому не влюблюсь,
Не выйду навстречу кому придется,
С дурной компанией не свяжусь.
И не полезу куда-то в яму,
Коль повстречаю в пути беду,
Я тотчас приду за советом, мама,
Сразу почувствую и приду.
Когда-то же надо ведь быть смелее,
А если порой поступлю не так,
Ну что ж, значит буду потом умнее,
И лучше синяк, чем стеклянный колпак.
Дай твои руки расцеловать,
Самые добрые в целом свете.
Не надо, мама, меня ревновать,
Дети, они же не вечно дети!
И ты не сиди у окна упрямо,
Готовя в душе за вопросом вопрос.
Мне ведь уже не шестнадцать, мама.
Пойми. И взгляни на меня всерьез.
Прошу тебя: выбрось из сердца грусть,
И пусть тревога тебя не точит.
Не бойся, родная. Я скоро вернусь!
Спи, мама. Спи крепко. Спокойной ночи!
Эдуард Асадов
Стихи ко дню матери классиков
ПИСЬМО С ФРОНТА
Мама! Тебе эти строки пишу я,
Тебе посылаю сыновний привет,
Тебя вспоминаю, такую родную,
Такую хорошую - слов даже нет!
Читаешь письмо ты, а видишь мальчишку,
Немного лентяя и вечно не в срок
Бегущего утром с портфелем под мышкой,
Свистя беззаботно, на первый урок.
Грустила ты, если мне физик, бывало,
Суровою двойкой дневник «украшал",
Гордилась, когда я под сводами зала
Стихи свои с жаром ребятам читал.
Мы были беспечными, глупыми были,
Мы все, что имели, не очень ценили,
А поняли, может, лишь тут, на войне:
Приятели, книжки, московские споры -
Все - сказка, все в дымке, как снежные горы...
Пусть так, возвратимся - оценим вдвойне!
Сейчас передышка. Сойдясь у опушки,
Застыли орудья, как стадо слонов,
И где-то по-мирному в гуще лесов,
Как в детстве, мне слышится голос кукушки...
За жизнь, за тебя, за родные края
Иду я навстречу свинцовому ветру.
И пусть между нами сейчас километры -
Ты здесь, ты со мною, родная моя!
В холодной ночи, под неласковым небом,
Склонившись, мне тихую песню поешь
И вместе со мною к далеким победам
Солдатской дорогой незримо идешь.
И чем бы в пути мне война ни грозила,
Ты знай, я не сдамся, покуда дышу!
Я знаю, что ты меня благословила,
И утром, не дрогнув, я в бой ухожу!
Эдуард Асадов
Мать
Приходит старость. С ней не так легко
Нам справиться, и мы уже не дети.
И наша юность где-то далеко,
Как будто даже на другой планете.
И кажутся каким-то дальним сном
Картинки из «Руслана и Людмилы»,
Деревья сада, двухэтажный дом
И женский образ — бесконечно милый.
Что может быть чудесней слова: мать?
О, сколько губ, трепещущих и нежных,
Не уставали матери шептать
О самых первых чувствах белоснежных.
О, сколько слов, горячих, как огонь,
Жгли щеки детские и днем и ночью.
Их не собрать теперь в одну ладонь.
И не увидеть никогда воочию.
Любимая, не уходи… Постой!
Ты для меня всегда была святыней.
И на пути, завещанном тобой,
Как в раннем детстве, я стою поныне.
Вот почему я этот мир люблю,
Овеянный воспоминаньем детства.
Вот почему я подошел к Кремлю
В семнадцатом году с открытым сердцем,
Как подходил я к матери младенцем.
Рюрик Ивнев
Перемыл бы чашки, ложки
Если был бы я девчонкой -
Я бы время не терял!
Я б на улице не прыгал,
Я б рубашки постирал,
Я бы вымыл в кухне пол,
Я бы в комнате подмел,
Перемыл бы чашки, ложки,
Сам начистил бы картошки,
Все свои игрушки сам
Я б расставил по местам!
Отчего я не девчонка?
Я бы маме так помог!
Мама сразу бы сказала:
"Молодчина ты, сынок!"
Утомленье
Жди вопроса, придумывай числа…
Если думать — то где же игра?
Даже кукла нахмурилась кисло…
Спать пора!
В зале страшно: там ведьмы и черти
Появляются все вечера.
Папа болен, мама в концерте…
Спать пора!
Братец шубу надел наизнанку,
Рукавицы надела сестра,
—Но устанешь пугать гувернантку…
Спать пора!
Ах, без мамы ни в чем нету смысла!
Приуныла в углах детвора,
Даже кукла нахмурилась кисло…
Спать пора!
Марина Ивановна Цветаева
Метель
Прядите, дни, свою былую пряжу,
Живой души не перестроить ввек.
Нет!
Никогда с собой я не полажу,
Себе, любимому,
Чужой я человек.
Хочу читать, а книга выпадает,
Долит зевота,
Так и клонит в сон…
А за окном
Протяжный ветр рыдает,
Как будто чуя
Близость похорон.
Облезлый клен
Своей верхушкой черной
Гнусавит хрипло
В небо о былом.
Какой он клен?
Он просто столб позорный —
На нем бы вешать
Иль отдать на слом.
Сергей Александрович Есенин
Летняя ночь
«Дай мне звезду,– твердит ребенок сонный,—
Дай, мамочка…» Она, обняв его,
Сидит с ним на балконе, на ступеньках,
Ведущих в сад. А сад, степной, глухой,
Идет, темнея, в сумрак летней ночи,
По скату к балке. В небе, на востоке,
Краснеет одинокая звезда.
«Дай, мамочка…» Она с улыбкой нежной
Глядит в худое личико: «Что, милый?»
«Вон ту звезду…» – «А для чего?» – «Играть…»
Иван Алексеевич Бунин
Гимн критику
От страсти извозчика и разговорчивой прачки
невзрачный детеныш в результате вытек.
Мальчик — не мусор, не вывезешь на тачке.
Мать поплакала и назвала его: критик.
Отец, в разговорах вспоминая родословные,
любил поспорить о правах материнства.
Такое воспитание, светское и салонное,
оберегало мальчика от уклона в свинство.
Как роется дворником к кухарке сапа,
щебетала мамаша и кальсоны мыла;
от мамаши мальчик унаследовал запах
и способность вникать легко и без мыла.
Владимир Владимирович Маяковский
Мама в саду
Мама стала на колени
Перед ним в траве.
Солнце пляшет на прическе,
На голубенькой матроске,
На кудрявой голове.
Только там, за домом, тени…
Маме хочется гвоздику
Крошке приколоть, —
Оттого она присела.
Руки белы, платье бело…
Льнут к ней травы вплоть.
—Пальцы только мнут гвоздику. —
Мальчик светлую головку
Опустил на грудь.
—«Не вертись, дружок, стой прямо!»
Что-то очень медлит мама!
Как бы улизнуть
Ищет маленький уловку.
Марина Ивановна Цветаева
Мама на лугу
Вы бродили с мамой на лугу
И тебе она шепнула: «Милый!
Кончен день, и жить во мне нет силы.
Мальчик, знай, что даже из могилы
Я тебя, как прежде, берегу!»
Ты тихонько опустил глаза,
Колокольчики в руке сжимая.
Все цвело и пело в вечер мая…
Ты не поднял глазок, понимая,
Что смутит ее твоя слеза.
Чуть вдали завиделись балкон,
Старый сад и окна белой дачи,
Зашептала мама в горьком плаче:
«Мой дружок! Ведь мне нельзя иначе, —
До конца лишь сердце нам закон!»
Марина Ивановна Цветаева
Молитва матери
На краю деревни старая избушка,
Там перед иконой молится старушка.
Молится старушка, сына поминает,
Сын в краю далеком родину спасает.
Молится старушка, утирает слезы,
А в глазах усталых расцветают грезы.
Видит она поле, это поле боя,
Сына видит в поле — павшего героя.
На груди широкой запеклася рана,
Сжали руки знамя вражеского стана.
И от счастья с горем вся она застыла,
Голову седую на руки склонила.
И закрыли брови редкие сединки,
А из глаз, как бисер, сыплются слезинки.
Сергей Александрович Есенин
Мачеха
У меня, сироты, была мачеха злая.
В избу пустую ночью пришла я:
В темные лесы гнала меня мати
Жито сырое молоть, просевати.
Много смолола я – куры не пели,
Слышу – дверные крюки заскрипели,
Глянула – вижу железные роги,
Черную Мати, косматые ноги.
Брала меня Мати за правую руку,
Вела меня Мати к венцу да на муку,
За темные лесы, за синие боры,
За быстрые реки, за белые горы.
Ой, да я лесы прошла со свечами,
В плынь я плыла по рекам со слезами,
Иван Алексеевич Бунин
Отрава
Свекровь-госпожа в терему до полден заспалась:
Спи, ро́дная, спи, я одна, молода, убралась!
Серьгу и кольцо я в бору колдуну отдала,
Питье на меду да на сладком корню развела.
И черен и смолен зеленый за теремом бор.
Сынок твой воротится, сыщет под лавкой топор:
«Сынок, не буди меня: клонит старуху ко сну.
Сруби мне два дерева – ель да рудую сосну»
Иван Алексеевич Бунин
Был вечер поздний и багровый...
Был вечер поздний и багровый,
Звезда-предвестница взошла.
Над бездной плакал голос новый –
Младенца Дева родила.
На голос тонкий и протяжный,
Как долгий визг веретена,
Пошли в смятеньи старец важный,
И царь, и отрок, и жена.
И было знаменье и чудо:
В невозмутимой тишине
Среди толпы возник Иуда
В холодной маске, на коне.
Владыки, полные заботы,
Послали весть во все концы,
И на губах Искариота
Улыбку видели гонцы.
Александр Александрович Блок
Пробужденье
Холодно в мире! Постель
Осенью кажется раем.
Ветром колеблется хмель,
Треплется хмель над сараем;
Дождь повторяет: кап-кап,
Льется и льется на дворик…
Свет из окошка — так слаб!
Детскому сердцу — так горек!
Братец в раздумии трет
Сонные глазки ручонкой:
Бедный разбужен! Черед
За баловницей сестренкой.
Мыльная губка и таз
В темном углу — наготове.
Холодно! Кукла без глаз
Мрачно нахмурила брови:
Куколке солнышка жаль!
В зале — дрожащие звуки…
Это тихонько рояль
Марина Ивановна Цветаева
Мама за книгой
…Сдавленный шепот… Сверканье кинжала…
—«Мама, построй мне из кубиков домик!»
Мама взволнованно к сердцу прижала
Маленький томик.
…Гневом глаза загорелись у графа:
«Здесь я, княгиня, по благости рока!»
—«Мама, а в море не тонет жирафа?»
Мама душою — далеко!
—«Мама, смотри: паутинка в котлете!»
В голосе детском упрек и угроза.
Мама очнулась от вымыслов: дети —
Горькая проза!
Марина Ивановна Цветаева
"Ты одна мне несказанный свет..." (Стихи о матери)
Стихи поэтов-классиков, посвящённые матерям,
связанные с воспоминаниями о матерях
Сергей Александрович ЕСЕНИН
Ты жива еще, моя старушка?
Жив и я. Привет тебе, привет!
Пусть струится над твоей избушкой
Тот вечерний несказанный свет.
Пишут мне, что ты, тая тревогу,
Загрустила шибко обо мне,
Что ты часто xодишь на дорогу
В старомодном ветxом шушуне.
И тебе в вечернем синем мраке
Часто видится одно и то ж:
Будто кто-то мне в кабацкой драке
Саданул под сердце финский нож.
Ничего, родная! Успокойся.
Это только тягостная бредь.
Не такой уж горький я пропойца,
Чтоб, тебя не видя, умереть.
я по-прежнему такой же нежный
И мечтаю только лишь о том,
Чтоб скорее от тоски мятежной
Воротиться в низенький наш дом.
я вернусь, когда раскинет ветви
По-весеннему наш белый сад.
Только ты меня уж на рассвете
Не буди, как восемь лет назад.
Не буди того, что отмечалось,
Не волнуй того, что не сбылось,-
Слишком раннюю утрату и усталость
Испытать мне в жизни привелось.
И молиться не учи меня. Не надо!
К старому возврата больше нет.
Ты одна мне помощь и отрада,
Ты одна мне несказанный свет.
Так забудь же про свою тревогу,
Не грусти так шибко обо мне.
Не xоди так часто на дорогу
В старомодном ветxом шушуне.
1924
На краю деревни старая избушка,
Там перед иконой молится старушка.
Молитва старушки сына поминает,
Сын в краю далеком родину спасает.
Молится старушка, утирает слезы,
А в глазах усталых расцветают грезы.
Видит она поле, поле перед боем,
Где лежит убитым сын ее героем.
На груди широкой брызжет кровь, что пламя,
А в руках застывших вражеское знамя.
И от счастья с горем вся она застыла,
Голову седую на руки склонила.
И закрыли брови редкие сединки,
А из глаз, как бисер, сыплются слезинки.
1914 г.
Разбуди меня завтра рано,
О моя терпеливая мать!
Я пойду за дорожным курганом
Дорогого гостя встречать.
Я сегодня увидел в пуще
След широких колес на лугу.
Треплет ветер под облачной кущей
Золотую его дугу.
На рассвете он завтра промчится,
Шапку-месяц пригнув под кустом,
И игриво взмахнет кобылица
Над равниною красным хвостом.
Разбуди меня завтра рано,
Засвети в нашей горнице свет.
Говорят, что я скоро стану
Знаменитый русский поэт.
Воспою я тебя и гостя,
Нашу печь, петуха и кров…
И на песни мои прольется
Молоко твоих рыжих коров.
Матушка в купальницу по лесу ходила,
Босая с подтыками по росе бродила.
Травы ворожбиные ноги ей кололи,
Плакала родимая в купырях от боли.
Не дознамо печени судорга схватила,
Охнула кормилица, тут и породила.
Родился я с песнями в травном одеяле.
Зори меня вешние в радугу свивали.
Вырос я до зрелости, внук купальской ночи,
Сутемень колдовная счастье мне пророчит.
Только не по совести счастье наготове,
Выбираю удалью и глаза и брови.
Как снежинка белая, в просини я таю
Да к судьбе-разлучнице след свой заметаю.
Мать Сергея Есенина, Татьяна Федоровна Титова (1873-1955 гг.)
Александр Александрович БЛОК
Друг, посмотри, как в равнине небесной
Дымные тучки плывут под луной,
Видишь, прорезал эфир бестелесный
Свет ее бледный, бездушный, пустой?
Полно смотреть в это звездное море,
Полно стремиться к холодной луне!
Мало ли счастья в житейском просторе?
Мало ли жару в сердечном огне?
Месяц холодный тебе не ответит,
Звезд отдаленных достигнуть нет сил...
Холод могильный везде тебя встретит
В дальней стране безотрадных светил...
Июль 1898
Спустилась мгла, туманами чревата.
Ночь зимняя тускла и сердцу не чужда.
Объемлет сирый дух бессилие труда,
Тоскующий покой, какая-то утрата.
Как уследишь ты, чем душа больна,
И, милый друг, чем уврачуешь раны?
Ни ты, ни я сквозь зимние туманы
Не можем зреть, зачем тоска сильна.
И нашим ли умам поверить, что когда-то
За чей-то грех на нас наложен гнет?
И сам покой тосклив, и нас к земле гнетет
Бессильный труд, безвестная утрата?
22 ноября 1899
Чем больней душе мятежной,
Тем ясней миры.
Бог лазурный, чистый, нежный
Шлет свои дары.
Шлет невзгоды и печали,
Нежностью объят.
Но чрез них в иные дали
Проникает взгляд.
И больней душе мятежной,
Но ясней миры.
Это бог лазурный, нежный
Шлет свои дары.
8 марта 1901
Александра Андреевна Блок (Бекетова) (1860 — 1923)
Марина Ивановна ЦВЕТАЕВА
Как много забвением темным
Из сердца навек унеслось!
Печальные губы мы помним
И пышные пряди волос,
Замедленный вздох над тетрадкой
И в ярких рубинах кольцо,
Когда над уютной кроваткой
Твое улыбалось лицо.
Мы помним о раненых птицах
Твою молодую печаль
И капельки слез на ресницах,
Когда умолкала рояль.
В старом вальсе штраусовском впервые
Мы услышали твой тихий зов,
С той поры нам чужды все живые
И отраден беглый бой часов.
Мы, как ты, приветствуем закаты,
Упиваясь близостью конца.
Все, чем в лучший вечер мы богаты,
Нам тобою вложено в сердца.
К детским снам клонясь неутомимо,
(Без тебя лишь месяц в них глядел!)
Ты вела своих малюток мимо
Горькой жизни помыслов и дел.
С ранних лет нам близок, кто печален,
Скучен смех и чужд домашний кров…
Наш корабль не в добрый миг отчален
И плывет по воле всех ветров!
Все бледней лазурный остров — детство,
Мы одни на палубе стоим.
Видно грусть оставила в наследство
Ты, о, мама, девочкам своим!
1907-1910
Марина ЦВЕТАЕВА
Вы бродили с мамой на лугу
И тебе она шепнула: «Милый!
Кончен день, и жить во мне нет силы.
Мальчик, знай, что даже из могилы
Я тебя, как прежде, берегу!»
Ты тихонько опустил глаза,
Колокольчики в руке сжимая.
Всё цвело и пело в вечер мая…
Ты не поднял глазок, понимая,
Что смутит её твоя слеза.
Чуть вдали завиделись балкон,
Старый сад и окна белой дачи,
Зашептала мама в горьком плаче:
«Мой дружок! Ведь мне нельзя иначе,
До конца лишь сердце нам закон!»
Не грусти! Ей смерть была легка:
Смерть для женщин лучшая находка!
Здесь дремать мешала ей решётка,
А теперь она уснула кротко
Там, в саду, где Бог и облака.
Марина ЦВЕТАЕВА
«Мама, милая, не мучь же!
Мы поедем или нет?»
Я большая, — мне семь лет,
Я упряма, — это лучше.
Удивительно упряма:
Скажут нет, а будет да.
Не поддамся никогда,
Это ясно знает мама.
«Поиграй, возьмись за дело,
Домик строй». — «А где картон?»
«Что за тон?» — «Совсем не тон!
Просто жить мне надоело!
Надоело… жить… на свете,
Все большие — палачи,
Давид Копперфильд»… — «Молчи!
Няня, шубу! Что за дети!»
Прямо в рот летят снежинки…
Огонёчки фонарей…
«Ну, извозчик, поскорей!
Будут, мамочка, картинки?»
Сколько книг! Какая давка!
Сколько книг! Я все прочту!
В сердце радость, а во рту
Вкус солёного прилавка.
Марина ЦВЕТАЕВА
В тёмной гостиной одиннадцать бьёт.
Что-то сегодня приснится?
Мама-шалунья уснуть не даёт!
Эта мама совсем баловница!
Сдёрнет, смеясь, одеяло с плеча,
(Плакать смешно и стараться!)
Дразнит, пугает, смешит, щекоча
Полусонных сестрицу и братца.
Косу опять распустила плащом,
Прыгает, точно не дама…
Детям она не уступит ни в чём,
Эта странная девочка-мама!
Скрыла сестрёнка в подушке лицо,
Глубже ушла в одеяльце,
Мальчик без счёта целует кольцо
Золотое у мамы на пальце…
Марина ЦВЕТАЕВА
Мы на даче: за лугом Ока серебрится,
Серебрится, как новый клинок.
Наша мама сегодня царица,
На головке у мамы венок.
Наша мама не любит тяжёлой причёски, —
Только время и шпильки терять!
Тихий лучик упал сквозь берёзки
На одну шелковистую прядь.
В небе облачко плыло и плакало, тая.
Назвала его мама судьбой.
Наша мама теперь золотая,
А венок у неё голубой.
Два веночка на ней, два венка, в самом деле:
Из цветов, а другой из лучей.
Это мы васильковый надели,
А другой, золотистый — ничей.
Скоро вечер: за лесом луна загорится,
На плотах заблестят огоньки…
Наша мама сегодня царица,
На головке у мамы венки.
Марина ЦВЕТАЕВА
Холодно в мире! Постель
Осенью кажется раем.
Ветром колеблется хмель,
Треплется хмель над сараем;
Дождь повторяет: кап-кап,
Льётся и льётся на дворик…
Свет из окошка — так слаб!
Детскому сердцу — так горек!
Братец в раздумий трёт
Сонные глазки ручонкой:
Бедный разбужен! Черёд
За баловницей сестрёнкой.
Мыльная губка и таз
В тёмном углу — наготове.
Холодно! Кукла без глаз
Мрачно нахмурила брови:
Куколке солнышка жаль!
В зале — дрожащие звуки…
Это тихонько рояль
Тронули мамины руки.
Жди вопроса, придумывай числа…
Если думать — то где же игра?
Даже кукла нахмурилась кисло…
Спать пора!
В зале страшно: там ведьмы и черти
Появляются все вечера.
Папа болен, мама в концерте…
Спать пора!
Братец шубу надел наизнанку,
Рукавицы надела сестра,
— Но устанешь пугать гувернантку…
Спать пора!
Ах, без мамы ни в чём нету смысла!
Приуныла в углах детвора,
Даже кукла нахмурилась кисло…
Спать пора!
Марина ЦВЕТАЕВА
Тишь и зной, везде синеют сливы,
Усыпительно жужжанье мух,
Мы в траве уселись, молчаливы,
Мама Lichtenstein читает вслух.
В пятнах губы, фартучек и платье,
Сливу руки нехотя берут.
Ярким золотом горит распятье
Там, внизу, где склон дороги крут.
Ульрих — мой герой, а Ге́орг — Асин,
Каждый доблестью пленить сумел:
Герцог Ульрих так светло-несчастен,
Рыцарь Георг так влюблённо-смел!
Словно песня — милый голос мамы,
Волшебство творят её уста.
Ввысь уходят ели, стройно-прямы,
Там, на солнце, нежен лик Христа…
Мы лежим, от счастья молчаливы,
Замирает сладко детский дух.
Мы в траве, вокруг синеют сливы,
Мама Lichtenstein читает вслух.
*«Лихтенштейн» («Lichtenstein») — роман немецкого писателя Вильгельма Гауфа (1802—1827) из истории Германии XVI века
Мария Александровна Цветаева (Мейн) (1868 — 1906)
Анна Андреевна АХМАТОВА
Анна Андреевна, хотя в семье ее считали отцовой дочкой (за высокий рост, осанку, не женский четкий ум), многое унаследовала и от матери: светлые глаза при темных, очень густых волосах и ресницах, непрактичность, а главное, доброту.
Эскиз к портрету молодой матери Анна Ахматова набросала в одной из «Северных элегий»:
И женщина с прозрачными глазами
(Такой глубокой синевы, что море
Нельзя не вспомнить, поглядевши в них),
С редчайшим именем и белой ручкой,
И добротой, которую в наследство
Я от нее как будто получила, -
Ненужный дар моей жестокой жизни…
/От царскосельских лип/
Женщина... с редчайшим именем - мать Анны Ахматовой,
Инна Эразмовна, урожденная Стогова (1852-1930).
Владимир Владимирович МАЯКОВСКИЙ. "Я"
У меня есть мама на васильковых обоях.
А я гуляю в пестрых павах,
вихрастые ромашки, шагом меряя, мучу.
Заиграет вечер на гобоях ржавых,
подхожу к окошку,
веря,
что увижу опять
севшую
на дом
тучу.
А у мамы больной
пробегают народа шорохи
от кровати до угла пустого.
Мама знает —
это мысли сумасшедшей ворохи
вылезают из-за крыш завода Шустова.
И когда мой лоб, венчанный шляпой фетровой,
окровавит гаснущая рама,
я скажу,
раздвинув басом ветра вой:
«Мама.
Если станет жалко мне
вазы вашей муки,
сбитой каблуками облачного танца,—
кто же изласкает золотые руки,
вывеской заломленные у витрин Аванцо?..»
Allo!
Кто говорит?
Мама?
Мама!
Ваш сын прекрасно болен!
Мама!
У него пожар сердца.
Скажите сестрам, Люде и Оле,-
ему уже некуда деться.
Каждое слово,
даже шутка,
которые изрыгает обгорающим ртом он,
выбрасывается, как голая проститутка
из горящего публичного дома.
Люди нюхают -
запахло жареным!
Нагнали каких-то.
Блестящие!
В касках!
Нельзя сапожища!
Скажите пожарным:
на сердце горящее лезут в ласках.
Я сам.
Глаза наслезненные бочками выкачу.
Дайте о ребра опереться.
Выскочу! Выскочу! Выскочу! Выскочу!
Рухнули.
Не выскочишь из сердца!
На лице обгорающем
из трещины губ
обугленный поцелуишко броситься вырос.
Мама!
Петь не могу.
У церковки сердца занимается клирос!
Обгорелые фигурки слов и чисел
из черепа,
как дети из горящего здания.
Так страх
схватиться за небо
высил
горящие руки "Лузитании".
Трясущимся людям
в квартирное тихо
стоглазое зарево рвется с пристани.
Крик последний,-
ты хоть
о том, что горю, в столетия выстони!
МАМА И УБИТЫЙ НЕМЦАМИ ВЕЧЕР
По черным улицам белые матери
судорожно простерлись, как по гробу глазет.
Вплакались в орущих о побитом неприятеле:
«Ах, закройте, закройте глаза газет!»
Письмо.
Мама, громче!
Дым.
Дым.
Дым еще!
Что вы мямлите, мама, мне?
Видите —
весь воздух вымощен
громыхающим под ядрами камнем!
Ма — а — а — ма!
Сейчас притащили израненный вечер.
Крепился долго,
кургузый,
шершавый,
и вдруг —
надломивши тучные плечи,
расплакался, бедный, на шее Варшавы.
Звезды в платочках из синего ситца
визжали:
«Убит,
дорогой,
дорогой мой!»
И глаз новолуния страшно косится
на мертвый кулак с зажатой обоймой.
Сбежались смотреть литовские села,
как, поцелуем в обрубок вкована,
слезя золотые глаза костелов,
пальцы улиц ломала Ковна.
А вечер кричит,
безногий,
безрукий:
«Неправда,
я еще могу-с —
Хе!
— выбряцав шпоры в горящей мазурке,
выкрутить русый ус!»
Звонок.
Что вы,
мама?
Белая, белая, как на гробе глазет.
«Оставьте!
О нем это,
об убитом, телеграмма.
Ах, закройте,
закройте глаза газет!»
Мать поэта Александра Алексеевна Павленко (1867—1954)
Иван Алексеевич БУНИН
Я помню спальню и лампадку,
Игрушки, теплую кроватку
И милый, кроткий голос твой:
"Ангел-Хранитель над тобой!"
Бывало, раздевает няня
И полушепотом бранит,
А сладкий сон, глаза туманя,
К её плечу меня клонит.
Ты перекрестишь, поцелуешь,
Напомнишь мне, что Он со мной,
И верой в счастье очаруешь.
Я помню, помню голос твой!
Я помню ночь, тепло кроватки,
Лампадку в сумерки угла
И тени от цепей лампадки.
Не ты ли ангелом была?
Иван БУНИН
И дни и ночи до утра
В степи бураны бушевали,
И вошки снегом заметали,
И заносили хутора.
Они врывались в мертвый дом —
И стекла в рамах дребезжали,
И снег сухой в старинной зале
Кружился в сумраке ночном.
Но был огонь — не угасая,
Светил в пристройке по ночам,
И мать всю ночь ходила там,
Глаз до рассвета не смыкая.
Она мерцавшую свечу
Старинной книгой заслонила
И, положив дитя к плечу,
Все напевала и ходила...
И ночь тянулась без конца...
Порой, дремотой обвевая,
Шумела тише вьюга злая,
Шуршала снегом у крыльца.
Когда ж буран в порыве диком
Внезапным шквалом налетал,
Казалось ей, что дом дрожал,
Что кто-то слабым, дальним криком
В степи на помощь призывал.
И до утра не раз слезами
Не усталый взор блестел,
И мальчик вздрагивал, глядел
Большими томными глазами...
Из романа "Жизнь Арсеньева"
С матерью связана самая горькая любовь всей моей жизни. Все и все, кого любим мы, есть наша мука, — чего стоит один этот вечный страх потери любимого! А я с младенчества нес великое бремя моей неизменной любви к ней, — к той, которая, давши мне жизнь, поразила мою душу именно мукой, поразила тем более, что, в силу любви, из коей состояла вся ее душа, была она и воплощенной печалью: сколько слез видел я ребенком на её глазах, сколько горестных песен слышал из её уст!
В далёкой родной земле, одинокая, на веки всем миром забытая, да покоится она в мире и да будет во веки благословенно её бесценное имя. Ужели та, чей безглазый череп, чьи серые кости лежат теперь где-то там, в кладбищенской роще захолустного русского города, на дне уже безымянной могилы, ужели это она, которая некогда качала меня на руках? "Пути Мои выше путей ваших и мысли Мои выше мыслей ваших"
Осип Эмильевич Мандельштам
Эта ночь непоправима,
А у вас еще светло.
У ворот Ерусалима
Солнце черное взошло.
Солнце желтое страшнее, —
Баю-баюшки-баю, —
В светлом храме иудеи
Хоронили мать мою.
Благодати не имея
И священства лишены,
В светлом храме иудеи
Отпевали прах жены.
И над матерью звенели
Голоса израильтян.
Я проснулся в колыбели —
Черным солнцем осиян.
Борис Александрович САДОВСКОЙ
Земляника
Мама, дай мне земляники.
Над карнизом свист и крики.
Как поет оно,
Как ликует птичье царство!
Мама, выплесни лекарство,
Отвори окно!
Мама, мама, помнишь лето?
В поле волны белоцвета
Будто дым кадил.
Вечер томен; над долиной
В жарком небе взмах орлиный,
Прокружив, застыл.
Помнишь, мама, ветра вздохи,
Соловьев последних охи,
В лунных брызгах сад,
Лунных сов родные клики,
Земляники, земляники
Спелый аромат?
Земляники дай мне, мама.
Что в глаза не смотришь прямо,
Что твой взгляд суров?
Слезы капают в тарелки.
Полно плакать о безделке:
Я совсем здоров.
Николай Алексеевич КЛЮЕВ
Падает снег на дорогу -
Белый ромашковый цвет.
Может, дойду понемногу
К окнам, где ласковый свет?
Топчут усталые ноги
Белый ромашковый цвет.
Вижу за окнами прялку,
Песенку мама поет,
С нитью веселой вповалку
Пухлый мурлыкает кот,
Мышку-вдову за мочалку
Замуж сверчок выдает.
Сладко уснуть на лежанке...
Кот - непробудный сосед.
Пусть забубнит впозаранки
Ульем на странника дед,
Сед он, как пень на полянке -
Белый ромашковый цвет.
Только б коснуться покоя,
В сумке огниво и трут,
Яблоней в розовом зное
Щеки мои расцветут
Там, где вплетает левкои
В мамины косы уют.
Жизнь - океан многозвенный
Путнику плещет вослед.
Волгу ли, берег ли Роны -
Все принимает поэт...
Тихо ложится на склоны
Белый ромашковый цвет.
Дмитрий Сергеевич МЕРЕЖКОВСКИЙ
МАТЬ
С еще бессильными крылами
Я видел птенчика во ржи,
Меж голубыми васильками
У непротоптанной межи.
Над ним и надо мной витала,
Боялась мать - не за себя,
И от него не улетала,
Тоскуя, плача и любя.
Пред этим маленьким твореньем
Я понял благость Вышних Сил,
И в сердце, с тихим умиленьем,
Тебя, Любовь, благословил.
Дмитрий МЕРЕЖКОВСКИЙ
Из "Старинных октав"
XXIX
В суровом доме, мрачном, как могила,
Во мне лишь ты, родимая, спасла
Живую душу, и святая сила
Твоей любви от холода и зла,
От гибели ребенка защитила;
Ты ангелом-хранителем была,
Многострадальной нежностью твоею
Мне всё дано, что в жизни я имею.
Отец сердился, вредным баловством
Считал любовь; бывало, ты украдкой
Меня спешила осенить крестом,
Склонясь в лампадном свете над кроваткой,
И засыпал я безмятежным сном
При шепоте твоей молитвы сладкой,
Но чувствовал сквозь поцелуй любви
Я жалобы безмолвные твои.
XXXI
Однажды, денег взяв Бог весть откуда,
Она тайком осмелилась купить
Игрушку мне, чудесного верблюда;
Отец увидел, стал ее бранить.
Внутри была бисквитов сладких груда:
И жадности не мог я победить, —
За мать страдая, молча, — как убитый, —
Я с горькими слезами ел бисквиты.
XXXII
Когда на службе был отец с утра,
Мать в кабинет за стол меня пускала.
Я помню дел казенных нумера,
Сургуч, портрет старинный генерала,
Из хризолита ручку для пера,
Из камня цвета млечного опала
Коробочку для марок, нож, бювар,
Карандаши и ящик для сигар:
XXXIII
Предметы жадных, робких наслаждений!..
Но как-то раз я рукавом свалил
Чернильницу с головкою оленьей:
Ни жив ни мертв, смотрю, как потопил
(Что мне казалось верхом преступлений)
Зеленое сукно поток чернил.
Вдруг — голоса, шаги отца в передней;
Вот, думаю, пришел мой час последний.
XXXIV
Я убежал, чтоб грозного лица
Не увидать; и начались упреки,
Неумолимый гневный крик отца,
На трату денег вечные намеки,
И оправданья мамы без конца.
Я понимал, что грубы и жестоки
Его слова, и слышал я мольбы,
Усилия беспомощной борьбы...
XXXV
В них — долгих лет покорная усталость —
Хотя бы мог я розог ожидать, —
Лишь простоял в углу за эту шалость:
Спасла меня заступничеством мать.
Я чувствовал мучительную жалость,
Семейных драм не в силах угадать, —
За маму, тихий и покорный с виду,
Я затаил в душе моей обиду.
XXXVI
И с нею вместе я жалел себя:
Под одеялом спрятавшись в кроватке,
Молился я, родная, за тебя,
Твой поцелуй в бреду и лихорадке,
Твое дыханье чувствовал, любя:
Так жгучие те слезы были сладки,
Что, всё прощая, думал об отце
Я с радостной улыбкой на лице.
XXXVII
Он не чины, не ордена, не ленты
Наградою трудов своих считал:
В невидимо растущие проценты,
В незыблемый и вечный капитал,
В святыню денежных бумаг и ренты,
Как в добродетель, веру он питал,
Хотя и не был скуп, но слишком долго
Для денег портил жизнь из чувства долга.
XXXVIII
Чиновник с детства до седых волос,
Житейский ум, суровый и негибкий,
Не думая о счастье, молча нес
Он бремя скучной жизни без улыбки,
Без малодушья ропота и слез,
Не ведая ни страсти, ни ошибки.
И добродетельная жизнь была —
Как в серых мутных окнах — дождь и мгла.
XXXIX
Кругом в семье царила безмятежность:
Детей обилье — Божья благодать, —
Приличная супружеская нежность.
За нас отец готов был жизнь отдать...
Но, вечных мук предвидя неизбежность,
Уже давно им покорилась мать:
В хозяйстве, в кухне, в детской мелочами
Ее он мучил целыми годами.
Без горечи не проходило дня.
Но с мужеством отчаянья, ревниво,
Последний в жизни уголок храня,
То хитростью, то лаской боязливой
Она с отцом боролась за меня.
Он уступал с враждою молчаливой,
Но дружба наша крепла, и вдвоем
Мы жили в тихом уголке своем.
С ним долгий путь она прошла недаром:
Я помню мамы вечную мигрень,
В лице уже больном, хотя не старом,
Унылую, страдальческую тень...
Я целовал ей руки с детским жаром, —
Духи я помню, — белую сирень...
И пальцы были тонким цветом кожи
На руки девственных Мадонн похожи...
Дмитрий МЕРЕЖКОВСКИЙ
Из "СЕМЕЙНОЙ ИДИЛЛИИ"*
МАМА
Она — не модный тип литературной дамы:
«Сонату Крейцера» не может в пять минут
Подробно разобрать и автора на суд
Привлечь, и заключить: «Я здесь не вижу драмы!..»
Не режет в перламутр оправленным ножом
Изящные листы французских книг Лёмерра
И не бранит, гордясь критическим чутьём,
Столь непонятного для русских дам Флобера;
И в светской болтовне, как будто невзначай,
Ни мыслью книжною, ни фразой либеральной
Не думает блеснуть, и, разливая чай,
Не хвалит Paul Bourget** с улыбкою банальной...
В лице глубокая печаль и доброта.
Она застенчива, спокойна и проста,
И, вместо умных книг, лишь предана заботе
О кашле Наточки, о кушанье, дровах,
О шубках для зимы — об этих мелочах,
Что иногда важней серьезных дел. В капоте
Домашнем, стареньком, наружностью своей
Не занимается и хочет некрасивой
И старше лет своих казаться: для детей
Она живёт. Но я считал её ленивой
И опустившейся. Я помню, иногда
Они к ней прибегут: «Пусти нас на качели!»
Но мама много раз клялась, что никогда
Не пустит, а меж тем они достигнут цели.
«Родная, милая!..» и, наконец, она
Уступит, ласками детей побеждена,
Хоть слышать, бедная, не может хладнокровно,
Как подозрительно скрипят гнилые брёвна.
При первой шалости детей она опять
Прибегнуть к строгости решается, горюет,
Что портит девочек, что слишком их балует,
И всё-таки ни в чём не может отказать.
Она казалась мне такой обыкновенной,
Такою слабою... Потом я видел раз
Её в несчастии: я помню, в трудный час,
Почти весёлая, с улыбкой неизменной,
Она была ещё спокойней. В эту ночь
Лежала при смерти её родная дочь.
Я чувствовал, что смерть подходит к изголовью
Любимой женщины... Со всей моей любовью
Я был беспомощен и жалок, как дитя.
А мать легко, без слёз, как будто бы шутя,
Что нужно, делала и что-то говорила
Простое, нежное... На выраженье глаз,
На кроткое лицо взглянув, — какая сила
У этой женщины, я понял в первый раз.
* Герои поэмы "Семейная идиллия" — реальные члены семьи З. Н. Гиппиус. Мама — Анастасия Васильевна Гиппиус (урожд. Степанова;1849 — 1903).
** Paul Bourget — Поль Шарль Жозеф Бурже (1852—1935), модный в светских кругах французский писатель.
Речь идёт о реальном эпизоде лета 1890 года, когда после тяжёлого приступа врачи поставили Зинаиде Гиппиус диагноз «воспаление мозга».Софья Яковлевна ПАРНОК
Памяти моей матери*
«Забыла тальму я барежевую.
Как жаль!» — сестре писала ты.
Я в тонком почерке выслеживаю
Души неведомой черты.
Ты не умела быть доверчивою:
Закрыты глухо а и о.
Воображением дочерчиваю
Приметы лика твоего.
Была ты тихой, незатейливою,
Как строк твоих несмелый строй.
И все, что в сердце я взлелеиваю,
Тебе б казалось суетой.
Но мне мила мечта заманчивая,
Что ты любила бы меня:
Так нежен завиток, заканчивая
Вот это тоненькое я.
* Мать С. Парнок — Александра Абрамовна Парнох, урождённая Идельсон (1853—1895), врач. Она умерла, когда Софии было 10 лет.
Андрей БЕЛЫЙ
Посвящается дорогой матери
Сияет роса на листочках.
И солнце над прудом горит.
Красавица с мушкой на щечках,
как пышная роза, сидит.
Любезная сердцу картина!
Вся в белых, сквозных кружевах,
мечтает под звук клавесина...
Горит в золотистых лучах
под вешнею лаской фортуны
и хмелью обвитый карниз,
и стены. Прекрасный и юный,
пред нею склонился маркиз
в привычно-заученной роли,
в волнисто-седом парике,
в лазурно-атласном камзоле,
с малиновой розой в руке.
"Я вас обожаю, кузина!
Извольте цветок сей принять..."
Смеется под звук клавесина,
и хочет кузину обнять.
Уже вдоль газонов росистых
туман бледно-белый ползет.
В волнах фиолетово-мглистых
луна золотая плывет.
Март 1903 г., Москва
Александра Дмитриевна Бугаева, урождённая Егорова (1858—1922),
мать Андрея Белого
Вячеслав Иванович ИВАНОВ
Из автобиографической поэмы "МЛАДЕНЧЕСТВО"
А дѣвой русскою по праву
Назваться мать моя могла:
Похожа поступью на паву, —
Кровь съ молокомъ, — она цвѣла
Такъ женственно-благоуханно,
Какъ сердцу русскому желанно.
И косы темныя до пятъ
Ей достигали. Говорятъ
Пустое все про „долгій волосъ":
Разумница была она —
И „Несмѣяной" прозвана.
Къ тому жъ имѣла дивный голосъ:
,,Въ театрѣ ждали бъ васъ вѣнки" —
Такъ сѣтовали знатоки.
Мать Вяч. Иванова Александра Димитриевна Преображенская (1824—1896)
Фёдор Кузмич СОЛОГУБ
Просыпаюсь рано.
Чуть забрезжил свет,
Темно от тумана,
Встать мне или нет?
Нет, вернусь упрямо
В колыбель мою,-
Спой мне, спой мне, мама:
"Баюшки-баю!"
Молодость мелькнула,
Радость отнята,
Но меня вернула
В колыбель мечта.
Не придет родная,-
Что ж, и сам спою,
Горе усыпляя:
"Баюшки-баю!"
Сердце истомилось.
Как отрадно спать!
Горькое забылось,
Я - дитя опять,
Собираю что-то
В голубом краю,
И поет мне кто-то:
"Баюшки-баю!"
Бездыханно, ясно
В голубом краю.
Грезам я бесстрастно
Силы отдаю.
Кто-то безмятежный
Душу пьет мою.
Шепчет кто-то нежный:
"Баюшки-баю!"
Наступает томный
Пробужденья час.
День грозится темный,
Милый сон погас,
Начала забота
Воркотню свою,
Но мне шепчет кто-то:
"Баюшки-баю!"
Николай Давидович БУРЛЮК
МАТЕРИ
Улыбка юноше знакома
От первых ненадежных дней,
Воды звенящей не пролей,
Когда он спросит: «Мама дома?»
Луч солнца зыбкий и упругий
Теплит запыленный порог,
Твой профиль, мальчик, слишком строг
Для будущей твоей подруги.
Илья Григорьевич ЭРЕНБУРГ
Мне никто не скажет за уроком «слушай»,
Мне никто не скажет за обедом «кушай»,
И никто не назовёт меня Илюшей,
И никто не сможет приласкать,
Как ласкала маленького мать.
Мать писателя Хана Берковна (Анна Борисовна) Эренбург
Константин Аристархович БОЛЬШАКОВ
СЕГОДНЯШНЕЕ
Маме*
Кто-то нашёптывал шелестом мук
Целый вечер об израненном сыне,
В струнах тугих и заломленных рук
Небосвод колебался, бесшумный и синий.
Октябрьских сумерек, заплаканных трауром
Слеза по седому лицу сбегала,
А на гудящих рельсах с утра «ура»
Гремело в стеклянных ушах вокзалов.
Сердце изранил растущий топот
Где-то прошедших вдали эскадронов,
И наскоро рваные раны заштопать
Чугунным лязгом хотелось вагонам.
Костлявые пальцы в кровавом пожаре вот
Вырвутся молить: помогите, спасите,
Ведь короной кровавого зарева
Повисло суровое небо событий.
Тучи, как вены, налитые кровью,
Просочились сквозь пламя наружу,
И не могут проплакать про долю вдовью
В самые уши октябрьской стужи.
Октябрь 1916 г.
Мать К.А.Большакова — Наталья Францевна, урожденная Гризен
Максимилиан Александрович ВОЛОШИН
МАТЕРИНСТВО
Мрак… Матерь… Смерть… созвучное единство…
Здесь рокот внутренних пещер,
там свист серпа в разрывах материнства:
из мрака — смерч, гуденье дрёмных сфер.
Из всех узлов и вязей жизни — узел
сыновности и материнства — он
теснее всех и туже напряжён:
дверь к бытию водитель жизни сузил.
Я узами твоих кровей томим,
а ты, о мать, — найду ль для чувства слово?
Ты каждый день меня рождаешь снова
и мучима рождением моим.
Кто нас связал и бросил в мир слепыми?
Какие судьбы нами расплелись?
Как неотступно требуешь ты: «Имя
своё скажи мне! кто ты? назовись».
Не помню имени… но знай: не весь я
рождён тобой, и есть иная часть,
и судеб золотые равновесья
блюдёт вершительная власть.
Свобода и любовь в душе неразделимы,
но нет любви, не налагавшей уз…
Тягло земли — двух смертных тел союз…
Как вихри мы сквозь вечности гонимы.
Кто возлюбил другого для себя,
плоть возжелав для плоти без возврата,
тому в свершении расплата:
чрез нас родятся те, кого, любя,
связали мы желаньем неотступным.
Двойным огнём ты очищалась, мать, —
свершая всё, что смела пожелать,
ты вознесла в слиянье целокупном
в себе самой возлюбленную плоть…
Но как прилив сменяется отливом,
так с этих пор твой каждый день Господь отметил огненным разрывом,
Дитя растёт, и в нём растет иной,
не женщиной рождённый, непокорный,
но связанный твоей тоской упорной —
твоею вязью родовой.
Я знаю, мать, твой каждый час — утрата.
Как ты во мне, так я в тебе распят.
И нет любви твоей награды и возврата,
затем, что в ней самой — награда и возврат!
8 июля 1917 г.
Мать поэта Елена Оттобальдовна Кириенко-Волошина
(урождённая Глазер, 1850—1923)
Наталья Васильевна КРАНДИЕВСКАЯ
Маме моей
Сердцу каждому внятен
Смертный зов в октябре.
Без просвета, без пятен
Небо в белой коре.
Стынет зябкое поле,
И ни ветер, ни дождь
Не вспугнут уже боле
Воронье голых рощ.
Но не страшно, не больно...
Целый день средь дорог
Так протяжно и вольно
Смерть трубит в белый рог.
ЭЛЛИС
В РАЙ
М. Цветаевой
На диван уселись дети,
ночь и стужа за окном,
и над ними, на портрете
мама спит последним сном.
Полумрак, но вдруг сквозь щелку
луч за дверью проблестел,
словно зажигают елку,
или Ангел пролетел.
"Ну куда же мы поедем?
Перед нами сто дорог,
и к каким еще соседям
нас помчит Единорог?
Что же снова мы затеем,
ночь чему мы посвятим:
к великанам иль пигмеям,
как бывало, полетим,
иль опять в стране фарфора
мы втроем очнемся вдруг,
иль добудем очень скоро
мы орех Каракатук?
Или с хохотом взовьемся
на воздушном корабле,
и оттуда посмеемся
надо всем, что на земле?
Иль в саду у Великана
меж гигантских мотыльков
мы услышим у фонтана
хор детей и плач цветов?"
Но устало смотрят глазки,
щечки вялы и бледны,
Ах, рассказаны все сказки!
Ах, разгаданы все сны!
"Ах, куда б в ночном тумане
ни умчал Единорог,
вновь на папином диване
мы проснёмся в должный срок.
Ты скажи Единорогу
и построже, Чародей,
чтоб направил он дорогу
в Рай, подальше от людей!
В милый Рай, где ни пылинки
в ясных, солнечных перстах,
в детских глазках ни слезинки,
и ни тучки в небесах!
В Рай, где Ангелы да дети,
где у всех одна хвала,
чтобы мама на портрете,
улыбаясь, ожила!"
Елена Александровна БЛАГИНИНА
ВОТ КАКАЯ МАМА!
Мама песню напевала,
Одевала дочку,
Одевала-надевала
Белую сорочку.
Белая сорочка –
Тоненькая строчка.
Мама песенку тянула,
Обувала дочку,
По резинке пристегнула
К каждому чулочку.
Светлые чулочки
На ногах у дочки.
Мама песенку допела,
Мама девочку одела:
Платье красное в горошках,
Туфли новые на ножках…
Вот как мама угодила.
К Маю дочку нарядила.
Вот какая мама –
Золотая прямо!
«Мама спит, она устала…»
Мама спит, она устала…
Ну и я играть не стала!
Я волчка не завожу,
А уселась и сижу.
Не шумят мои игрушки,
Тихо в комнате пустой.
А по маминой подушке
Луч крадется золотой.
И сказала я лучу:
– Я тоже двигаться хочу!
Я бы многого хотела:
Вслух читать и мяч катать,
Я бы песенку пропела,
Я б могла похохотать,
Да мало ль я чего хочу!
Но мама спит, и я молчу.
Луч метнулся по стене,
А потом скользнул ко мне.
– Ничего, – шепнул он будто, –
Посидим и в тишине!..
Агния Львовна БАРТО
«КТО ВАС, ДЕТИ, БОЛЬШЕ ЛЮБИТ…»
Кто вас, дети, больше любит,
Кто вас нежно так голyбит
И заботится о вас,
Hе смыкая ночью глаз?
— «Мама дорогая».
Колыбель кто вам качает,
Кто вам песни напевает,
Кто вам сказки говоpит
И игpyшки вам даpит?
— «Мама золотая».
Если, дети, вы ленивы,
Hепослyшны, шаловливы,
Что бывает иногда, -
Кто же слёзы льет тогда?
— «Всё она, pодная».
РАЗГОВОР С МАМОЙ
Агния Барто
Сын зовёт: „Агу, агу!" -
Мол, побудь со мною.
А в ответ: — Я не могу,
Я посуду мою.
Но опять: „Агу, агу!" -
Слышно с новой силой.
И в ответ: — Бегу, бегу,
Не сердись, мой милый!
РАЗЛУКА
Агния Барто
Все я делаю для мамы:
Для нее играю гаммы,
Для нее хожу к врачу,
Математику учу.
Все мальчишки в речку лезли,
Я один сидел на пляже,
Для нее после болезни
Не купался в речке даже.
Для нее я мою руки,
Ем какие-то морковки…
Только мы теперь в разлуке,
Мама в городе Прилуки
Пятый день в командировке.
И сегодня целый вечер
Что-то мне заняться нечем!
И наверно по привычке
Или, может быть, от скуки
Я кладу на место спички
И зачем-то мою руки.
И звучат печально гаммы
В нашей комнате. Без мамы.
РАЗГОВОР С ДОЧКОЙ
- Мне не хватает теплоты, -
Она сказала дочке.
Дочь удивилась: - Мерзнешь ты
И в летние денечки?
- Ты не поймешь, еще мала, -
Вздохнула мать устало.
А дочь кричит: - Я поняла! -
И тащит одеяло.
Юрий Сергеевич ЭНТИНМАМА
Мама - первое слово,
Главное слово в каждой судьбе.
Мама жизнь подарила,
Мир подарила мне и тебе.
Так бывает - ночью бессонною
Мама потихоньку всплакнет,
Как там дочка, как там сынок ее -
Лишь под утро мама уснет.
Мама - первое слово,
Главное слово в каждой судьбе.
Мама землю и небо,
Жизнь подарила мне и тебе.
Так бывает - если случится вдруг
В доме вашем горе-беда,
Мама - самый лучший, надежный друг -
Будет с вами рядом всегда.
Мама - первое слово,
Главное слово в каждой судьбе
Мама жизнь подарила,
Мир подарила мне и тебе.
Так бывает - станешь взрослее ты
И, как птица, ввысь улетишь,
Кем бы ни был, знай, что для мамы ты -
Как и прежде, милый малыш.
Мама - первое слово,
Главное слово в каждой судьбе
Мама жизнь подарила,
Мир подарила мне и тебе.
Ольга Фёдоровна БЕРГГОЛЬЦ
ПЕСНЯ О ЛЕНИНГРАДСКОЙ МАТЕРИ
Вставал рассвет балтийский
ясный
когда воззвали рупора:
— Над нами грозная опасность.
Бери оружье, Ленинград! -
А у ворот была в дозоре
седая мать двоих бойцов,
и дрогнуло ее лицо,
и пробежал огонь во взоре.
Она сказала:
— Слышу, маршал.
Ты обращаешься ко мне.
Уже на фронте сын мой старший,
и средний тоже на войне.
А младший сын со мною рядом,
ему семнадцать лет всего,
но на защиту Ленинграда
я отдаю теперь его.
Иди мой младший, мой любимый,
зови с собой своих друзей.
...На бранный труд, на бой, на муки,
во имя права своего,
уходит сын, целуя руки,
благословившие его.
И, хищникам пророча горе,
гранаты трогая кольцо, -
у городских ворот в дозоре
седая мать троих бойцов.
Эмма Эфраимовна МОШКОВСКАЯ
ТРУДНЫЙ ПУТЬ
Я решил и отправляюсь,
Я иду в этот трудный путь.
Я иду в соседнюю комнату,
Где молча сидит моя мама.
И придётся открыть дверь
И сделать шаг... и ещё
И еще, может десять, десять шагов!
И тихо к ней подойти,
И тихо сказать: "прости..."
Есть мужество стоять под выстрелом,
Под прорезью прицела тонкого,
Есть мужество решенья быстрого,
И мужество терпенья долгого.
А есть ещё такое мужество,
Что может быть других важнее.
Когда не в силах больше мучаться
Приходишь к нему иль ней.
Я был не прав, не прав до ужаса,
Прости меня и мне доверься
И отогреет это мужество
Тобой обиженное сердце.
Эдуард Николаевич УСПЕНСКИЙ
ПЕРЕМЫЛ БЫ ЧАШКИ, ЛОЖКИ…
Если был бы я девчонкой -
Я бы время не терял!
Я б на улице не прыгал,
Я б рубашки постирал,
Я бы вымыл в кухне пол,
Я бы в комнате подмел,
Перемыл бы чашки, ложки,
Сам начистил бы картошки,
Все свои игрушки сам
Я б расставил по местам!
Отчего я не девчонка?
Я бы маме так помог!
Мама сразу бы сказала:
"Молодчина ты, сынок!"
Аполлон Николаевич МАЙКОВ
МАТЬ
Бедный мальчик! Весь в огне
Всё ему неловко!
Ляг на плечико ко мне, -
Прислонись головкой!
Я с тобою похожу...
Подреми, мой мальчик,
Хочешь, сказочку скажу:
Жил-был мальчик с пальчик...
Нет? Не хочешь?.. Сказки - вздор
Песня лучше будет...
Зашумел сыр-темен бор,
Лис лисичку будит;
Во сыром темном вору...
Тише! засыпает...
Словно птенчик, все в жару
Губки открывает...
"Во сыром бору” поет
Мать и ходит, ходит...
Тихо, долго ночь идет...
Ночь уж лень выводит.
Мать поет... рука у ней
Затекла, устала,
И не раз слезу с очей
Бедная, роняла...
И едва дитя, в жару,
Вздрогнув, встрепенётся
"Во темном-сыром бору" -
Снова разлается,
Отклони удар, уйди,
Смерть с своей косою!
Мать дитя с своей груди
Не отдаст без бою!
Расул Гамзатович ГАМЗАТОВ
"Знайте, люди , нет страшнее скорби,
Чем расстаться с матерью своей!
Трудно жить навеки мать утратив,
Нет счастливей тех, чья мать жива!
Именем моих погибших братьев
Вслушайтесь - молю! - в мои слова!
Как бы ни манил нас бег событий,
Как ни влек бы в свой водоворот,
Пуще глаза маму берегите,
От обид, от тягот, от забот.
Боль за сыновей - подобно мелу
Выбелит ей косы добела.
Если даже сердце очерствело,
Дайте маме капельку тепла!
Если стали сердцем вы суровы
Будьте, дети, ласковее с ней,
Берегите мать от злого слова.
Знайте, дети ранят всех больней!
Если ваши матери устали,
Добрый отдых вы им дать должны...
Берегите их от черных шалей!
Мать уйдет - и не изгладить шрама,
Мать умрет, и боли не унять...
Заклинаю: берегите маму!
Дети мира, берегите мать!
Чтобы в душу не проникла плесень,
Чтоб не стала наша жизнь темна,
Чтобы не забыть прекрасных песен,
Тех, что в детстве пела нам она!
Расул Гамзатов
Мальчишка горский, я несносным
Слыл неслухом в кругу семьи
И отвергал с упрямством взрослым
Все наставления твои.
Но годы шли, и к ним причастный,
Я не робел перед судьбой,
Зато теперь робею часто,
Как маленький, перед тобой.
Вот мы одни сегодня в доме,
Я боли в сердце не таю
И на твои клоню ладони
Седую голову свою.
Мне горько, мама, грустно, мама,
Я — пленник глупой суеты,
И от меня так в жизни мало
Вниманья чувствовала ты.
Кружусь на шумной карусели.
Куда-то мчусь, но вдруг опять
Сожмется сердце: «Неужели,
Я начал маму забывать?»
А ты с любовью, не с упреком,
Взглянув тревожно на меня,
Вздохнешь, как будто ненароком,
Слезинку тайно оброня.
Звезда, сверкнув на небосклоне,
Летит в конечный свой полет.
Тебе твой мальчик на ладони
Седую голову кладет.
Евгений Александрович ЕВТУШЕНКО
Уходят наши матери от нас,
Уходят потихонечку, на цыпочках,
А мы спокойно спим, едой насытившись,
Не замечая этот страшный час.
Уходят наши матери от нас не сразу, нет,
Нам это только кажется, что сразу.
Они уходят медленно и странно,
Шагами маленькими по ступеням лет
Все удаляются они, все удаляются.
К ним тянется очнувшись ото сна,
Но руки вдруг о воздух ударяются -
В нем выросла стеклянная стена!
Мы опоздали. Пробил страшный час.
Глядим мы со слезами постоянными,
Как тихими суровыми колоннами
Уходят наши матери от нас...
Андрей Дмитриевич ДЕМЕНТЬЕВ
Повидаться лишний раз
Было некогда.
А теперь спешить горазд,
Только некуда.
Было некогда-стало некуда.
Если можешь , то прости.
Все мы дети суеты
И ее рекруты.
Прихожу в твой дом пустой,
Грустно в нем и тихо.
Ставлю рюмочки на стол
И кладу гвоздику.
Столько праздников с тобой
Мы не встретили.
А теперь лишь я да боль-
Нету третьего.
Посижу и помяну
Одиноко.
Ты услышь мою вину,
Ради Бога.
Я МАМУ МОЮ ОБИДЕЛ
Эмма Мошковская
Я мамy мою обидел,
Тепеpь никогда-никогда
Из домy вместе не выйдем,
Hе сходим с ней никyда.
Она в окно не помашет,
И я ей не помашy,
Она ничего не pасскажет,
И я ей не pасскажy...
Возьмy я мешок за плечи,
Я хлеба кyсок найдy,
Hайдy я палкy покpепче,
Уйдy я, yйдy в тайгy!
Я бyдy ходить по следy,
Я бyдy искать pyдy
И чеpез бypнyю pекy
Стpоить мосты пойдy!
И бyдy я главный начальник,
И бyдy я с боpодой,
И бyдy всегда печальный
И молчаливый такой...
И вот бyдет вечеp зимний,
И вот пpойдёт много лет,
И вот в самолёт pеактивный
Мама возьмёт билет.
И в день моего pожденья
Тот самолёт пpилетит,
И выйдет оттyда мама,
И мама меня пpостит.
БЕРЕГИТЕ МАТЕРЕЙ
Расул Гамзатов
"Знайте, люди , нет страшнее скорби,
Чем расстаться с матерью своей!
Трудно жить навеки мать утратив,
Нет счастливей тех, чья мать жива!
Именем моих погибших братьев
Вслушайтесь - молю! - в мои слова!
Как бы ни манил нас бег событий,
Как ни влек бы в свой водоворот,
Пуще глаза маму берегите,
От обид, от тягот, от забот.
Боль за сыновей - подобно мелу
Выбелит ей косы добела.
Если даже сердце очерствело,
Дайте маме капельку тепла!
Если стали сердцем вы суровы
Будьте, дети, ласковее с ней,
Берегите мать от злого слова.
Знайте, дети ранят всех больней!
Если ваши матери устали,
Добрый отдых вы им дать должны...
Берегите их от черных шалей!
Мать уйдет - и не изгладить шрама,
Мать умрет, и боли не унять...
Заклинаю: берегите маму!
Дети мира, берегите мать!
Чтобы в душу не проникла плесень,
Чтоб не стала наша жизнь темна,
Чтобы не забыть прекрасных песен,
Тех, что в детстве пела нам она!
УХОДЯТ МАТЕРИ ОТ НАС
Евгений Евтушенко
Уходят наши матери от нас,
Уходят потихонечку, на цыпочках,
А мы спокойно спим, едой насытившись,
Не замечая этот страшный час.
Уходят наши матери от нас не сразу, нет,
Нам это только кажется, что сразу.
Они уходят медленно и странно,
Шагами маленькими по ступеням лет
Все удаляются они, все удаляются.
К ним тянется очнувшись ото сна,
Но руки вдруг о воздух ударяются -
В нем выросла стеклянная стена!
Мы опоздали. Пробил страшный час.
Глядим мы со слезами постоянными,
Как тихими суровыми колоннами
Уходят наши матери от нас...
МАТЕРИ
Иван Бунин
Я помню спальню и лампадку,
Игрушки, теплую кроватку
И милый, кроткий голос твой:
«Ангел-хранитель над тобой!»
Ты перекрестишь, поцелуешь,
Напомнишь мне, что он со мной,
И верой в счастье очаруешь...
Я помню, помню голос твой!
Я помню ночь, тепло кроватки,
Лампадку в сумраке угла
И тени от цепей лампадки...
Не ты ли ангелом была?
РАЗГОВОР С ДОЧКОЙ
Агния Барто
- Мне не хватает теплоты, -
Она сказала дочке.
Дочь удивилась: - Мерзнешь ты
И в летние денечки?
- Ты не поймешь, еще мала, -
Вздохнула мать устало.
А дочь кричит: - Я поняла! -
И тащит одеяло.
МАТЬ
Аполлон Майков
Бедный мальчик! Весь в огне
Всё ему неловко!
Ляг на плечико ко мне, -
Прислонись головкой!
Я с тобою похожу...
Подреми, мой мальчик,
Хочешь, сказочку скажу:
Жил-был мальчик с пальчик...
Нет? Не хочешь?.. Сказки - вздор
Песня лучше будет...
Зашумел сыр-темен бор,
Лис лисичку будит;
Во сыром темном вору...
Тише! засыпает...
Словно птенчик, все в жару
Губки открывает...
"Во сыром бору” поет
Мать и ходит, ходит...
Тихо, долго ночь идет...
Ночь уж лень выводит.
Мать поет... рука у ней
Затекла, устала,
И не раз слезу с очей
Бедная, роняла...
И едва дитя, в жару,
Вздрогнув, встрепенётся
"Во темном-сыром бору" -
Снова разлается,
Отклони удар, уйди,
Смерть с своей косою!
Мать дитя с своей груди
Не отдаст без бою!
МОЛИТВА МАТЕРИ
Сергей Есенин
На краю деревни старая избушка,
Там перед иконой молится старушка.
Молитва старушки сына поминает,
Сын в краю далеком родину спасает.
Молится старушка, утирает слезы,
А в глазах усталых расцветают грезы.
Видит она поле, поле перед боем,
Где лежит убитым сын ее героем.
На груди широкой брызжет кровь, что пламя,
А в руках застывших вражеское знамя.
И от счастья с горем вся она застыла,
Голову седую на руки склонила.
И закрыли брови редкие сединки,
А из глаз, как бисер, сыплются слезинки.
МАМЕ
Марина Цветаева
В старом вальсе штраусовском впервые
Мы услышали твой тихий зов,
С той поры нам чужды все живые
И отраден беглый бой часов.
Мы, как ты, приветствуем закаты,
Упиваясь близостью конца.
Все, чем в лучший вечер мы богаты,
Нам тобою вложено в сердца.
К детским снам клонясь неутомимо,
(Без тебя лишь месяц в них глядел!)
Ты вела своих малюток мимо
Горькой жизни помыслов и дел.
С ранних лет нам близок, кто печален,
Скучен смех и чужд домашний кров...
Наш корабль не в добрый миг отчален
И плывет по воле всех ветров!
Все бледней лазурный остров — детство,
Мы одни на палубе стоим.
Видно грусть оставила в наследство
Ты, о мама, девочкам своим!
МАМА
Григоре Виеру
перевод Валентина Берестова
Ну-ка, М,
Дай руку А.
Ну-ка, МА,
Дай руку МА.
МА и МА, а вместе — МА-МА!
Это я пишу сама.
Надо знать,
Как писать
Букву «М» и букву «А».
Испишу я всю тетрадь:
М и А,
МА и МА.
МАМА, МАМА, МАМА, МАМА... -
Тихо перышком скриплю.
Посмотри скорее, мама, —
Вот как я тебя люблю!
ВОТ КАКАЯ МАМА!
Елена Благинина
Мама песню напевала,
Одевала дочку,
Одевала-надевала
Белую сорочку.
Белая сорочка –
Тоненькая строчка.
Мама песенку тянула,
Обувала дочку,
По резинке пристегнула
К каждому чулочку.
Светлые чулочки
На ногах у дочки.
Мама песенку допела,
Мама девочку одела:
Платье красное в горошках,
Туфли новые на ножках…
Вот как мама угодила.
К Маю дочку нарядила.
Вот какая мама –
Золотая прямо!
«КТО ВАС, ДЕТИ, БОЛЬШЕ ЛЮБИТ…»
Агния Барто
Кто вас, дети, больше любит,
Кто вас нежно так голyбит
И заботится о вас,
Hе смыкая ночью глаз?
— «Мама дорогая».
Колыбель кто вам качает,
Кто вам песни напевает,
Кто вам сказки говоpит
И игpyшки вам даpит?
— «Мама золотая».
Если, дети, вы ленивы,
Hепослyшны, шаловливы,
Что бывает иногда, -
Кто же слёзы льет тогда?
— «Всё она, pодная».