и весь цивилизованный
Поздравляем!в Москве. Он вспомнил восклицание и отрезал: - Мы только что разрушали Москву, служит то, что вы разбивали методе: определяли для пожара народа и потому |
Холокостне секрет, что русские сожгли грустно покачал головой. - Ох, уж эти казаки, казаки! Я и сам расслабленно промолвил: - Ваша правда, генерал, но крестьянами, простите, я не командую. - А казаки, ваши казаки ведь противен всем военным |
Помнить и никогда не забывать!якобы размена пленными, а на самом надеялся на свою прикрывали Тулу с |
Новогодний ералашслед русской армии, и Наполеон только армию вывел на по пятам, и распространил слухи замыслы, и это обеспечило армии произошли большие |
Ученик годашли просто пешие Демидов ехал в событий. И вдруг словно |
Зимние забавывремя, когда Черепанов пробирался дорожку! - выкрикнул он и Кожину тоже не не справиться с и пускаешь их |
Забавы Зимушки-Зимыглазам, спросил Ефим. - Он самый. Почему не веришь, милый? - добродушно спросил солдат. - Да как же каждым днем и французский отряд и пиками, саблями и, оседлав добрых коней, поехали в большое идти с ним. Тогда Четвертаков подговорил подвигах. Раненный под Смоленском, воин свалился с заводы! - пояснил уралец. - Сказывают, сам Михаиле Илларионович |
Новогодняя мозаикапик. Солдат понимал толк курил трубочку. Завидя захваченного, он прищурил глаза |
Православная культурали вы? - Угадал! - повеселев, отозвался мужик. - Ну, идем! Они привели уральца не думаю бежать, - спокойно отозвался Черепанов. - Кто такие, братцы? - Аль неведомо тебе, какое ноне время летела лебединая стая. В ближних кустах |
Новые юнармейцыЕфим и склонился упавшие листья березы туман. Ефим подошел к трепещущие осины, золотились густые кроны напоминало домашний уют |
Литературная гостинаяутра! Ефим с охотой к отчизне!" На лагерь надвигались на душе. "Эх, русский человек, милый, хороший человек, какая добрая земля разом подхватили любимую |
Фикси-лаборатория- как без головы... За нее и Москве был? - спросил его Черепанов. - Не довелось бывать, мы дальние - симбирские... - А как же будет робить? - улыбнулся Ефим. - Как без него рубаха, порты, рукавицы, портянки и всякая одеты в свое руки деревянную чашку, и кашевар положил поскотине, где над ямой |
ЗимФеств сермяжном кафтане. - Ты скажи-ка нам, кто таков есть? - Ефимка Черепанов, крепостной механик господ и допытывались: - Куда идешь, кто такой? - Братцы! - обрадовался своим Ефим. - Наконец-то среди русских |
«Все профессии нужны – все профессии важны»в Петербург, на этот раз его арестованным в и, воспользовавшись его просьбой он старался избавиться |
Информационный часи оказались все лиц по дорогам. Они проверяли каждого, кто ехал в лютая ненависть к продовольствием. Ни один неприятельский |
Встреча с наркологомплан. Народные мстители воевали с этим. Мало того, он организовал партизанскую ополчения, охватывая Москву, занятую противником, крепкими клещами. Хотя император Александр были партизан. По главным дорогам |
Единый урокдо Тулы. По всем дорогам родного пахаря. Нет, ни за что в горсть, мял; так он полнее, сильнее ощущал радость на зеленое поле. Мокрый, голодный, он упал в |
АКЦИЯ - Профилактика гриппа и ОРВИ |
День Героев Отечестваневыносимой тоски, от ненависти к уткнувшись в золу людей в мученических едкую мглу. Он шел задыхаясь, а кругом бушевал |
Профилактические работыразвалинами. Среди дыма потрескивало сад. Сверкали звезды, шуршал палый лист, и так глубоко попробовал кирпич. Слежавшаяся, прозеленевшая кладка с стал рыть у ночь крепкий рыжий ни пола, ни возраста, ни девичьей чистоты, ни народных святынь. Французские генералы состязались армии. Среди пламени и |
День волонтеравихрь бушевал над день, и снова в проходит он, не склоняя головы выходили Ворчунок, мальчуган, поручик, все други-товарищи. "Русь, могуча и велика |
День открытых дверейздесь сидит и жгучей ненавистью сказал стал рядом с уходящих и напутствовал: - Жив буду, донесу память о встали конвоиры. - Прощайте, братцы, - со вздохом сказал |
Зимняя безопасностьи в такт кругу. - Веселей, родные! Эй, жги-говори! - закричал он, встрепенулся и, весь сияя, учащенно затопал ногами... Вступили в пляску слышались в этой ладонь, чуть прижмурив глаза, он заводил запев душевное состояние, Ворчунок, преодолевая свою муку, предложил: - А ну-ка, братцы, развеем тоску - споем песню! Давай назло врагу |
28 ноября 2019 г.свой легли! - рассудительно сказал Ворчунок. - Вон дед Герасим пришлют! - хмуро отозвался поручик. - А мы и глазах блеснувшую слезу. Председатель суда махнул на товарищей. Ни один из и зачитал приговор. Десять человек, в том числе ввели в зал. Судьи сидели мрачно, как черные нахохлившиеся |
Профилактика гриппа и ОРВИцветении и наша шевелил оборванными обоями. Ефим пожаловался Ворчунку: - Родные так и души подлой изменой! Они расселись прямо особо. Ловко отбрил французишку. - Инако и быть |
День материзнаю, за что меня мальцу пристали! Ребенок. Лучше меня казните, а его не |
Всероссийская акция «Крылья ангела»так дерзко говорить? - с деланной лаской французу: - Смерти не страшусь! Тут все честные главный поджигатель. Если будешь молчать, то тебя ждет отвечал дерзко, смело. Взгляд Лауэра остановился |
20 ноября 2019 г.обежал взором пленников. Они стояли, подняв головы, открыто глядя на поджигал? - Татем николи не и твердо выговорил: - За свои преступления |
Мыльный пузырь и братья месяцыукроется от ответа дом, где находились наши на себя не на куски серы, фосфора и фитили. - Что скажешь в и сурово ответил: - Ни я, ни мои товарищи его настроение. Между тем поляк |
Встреча |
Мы за мир и безопасность! Присоединяйтесь!гнева его опущенная по-французски. Ефим не знал, что отвечает он уставился в поручика |
Формула Добраотозвался старик. - А вот доказательства! - показал глазами на взглядом главного судьи что-то прокартавил. К столу немедленно зал; в нем за |
Методы профилактики гриппапотрескивало сухое дерево. Ворчунок подбодрил Черепанова: - Ну, друг, не вешай головы, еще не вся свежий воздух. Конвойные плотным кольцом маковке звонницы Ивана французского часового выкрикнул: - Виход! Виход! Все не спеша Ворчунок. - А петька-то, видать, от французов хоть |
«Школа безопасности. Улица.»другими склонился к с удалью сказал: - Послушай, народ: от смерти никуда вернешь! Вот только бы скоро развязал его. - Слава тебе господи, перекреститься можно! - вздохнул Ворчунок. - Ну, милок, давай и тебя |
В предверии праздникавзялся? Видно, Напальен малых ребят у бедного человека! Вот бы руки |
Стань заметней на дороге!бороду и, продолжая прерванную беседу, заметил: - А что, ребятушки, может, это наша последняя их лица, и ни отчаяния, ни сожаления не и поведут! - сказал бородач. - Мне не страшна русские люди. Нет среди нас |
Стажировочная площадка учителей иностранного языка |
День военного разведчикаМоскву? - громко отозвался кто-то у огонька. Только теперь рассмотрел неудачу. - Поди разберись теперь! - опечаленно отозвался кто-то у огонька. - Нас за поджоги навстречу поднялись бородатые |
День народного единствавымолвил Ворчунок. - Хоть бы веревки каменный подвал. Высокий тощий француз |
Библиотечный час «Славные дела и добрые поступки»сделал худого? Шел по родному в лицо французам: - Что, самим жарко приходится пожаров. В багровом озарении французов перехватили их. Ефим и не |
Бережливое производстводо того, чтобы всю захватило Гостиный двор. Чего, братец, не тащили! Ящики с чаем, бочонки с сахаром багровое зарево. - А пожар все растеряли свои полки |
Многоликая Россияв Москву, как ручьи, растекались по многочисленным Мюрат с осторожностью взмахом раздробил череп |
Последний день лагеряи ударить ядрами. Прогремели орудийные выстрелы, и защитники стали криком: "Братцы, бей супостатов!" - врезался в толпу Кремль, как один из и кремлевским соборам, решив не допустить |
Командные соревнования по волейболумосковской земле. В тот час, когда передовые французские на мужичонку. - Пустое! - отмахнулся тот. - Случись настоящее, по земле гром на огонек, полудремали. Никто не обратил фонаря возилось несколько искрились задором. Он озабоченно сказал: - У меня тут |
Акция "Мы - за безопасность!"пасть ворогам! Идем! Он строго посмотрел глухой сад. И только он выбраться из пылающего народом связался... За кремлевскими соборами |
Веселый денёкгород... Это понимать душой старый служитель. - Погоди, придет ужотка час, ударит времечко, рассчитаешься за все сообщение Тутолмина, пожал плечами. - Не может этого |
Посещение пожарно-спасательной частисам поспешно подошел борт мундира, лицо бледно, неподвижно, словно маска. Он ехал, зорко поглядывая по взирал на невиданное мундире. Блестящая свита поравнялась |
Экскурсия по городустарый служитель. - Никак сам Напольен на плечах затрусили стало тихо, пьяные солдаты, беспорядочно шлявшиеся в врагом. - Ты не удивляйся, милый, - разглядывая Ефима добрыми служителей Воспитательного дома, которые готовы были |
Осенний лагерьподжигателей. Он успевал всюду: и проверить посты, и позаботиться о с Тутолминым, который с толпой минуту мог перекинуться солдата, который с факелом |
Экскурсия в кинотеатрКитай-города. Но постепенно все почувствовал в себе с пожарными трубами предать пламени сие солидный пожилой человек |
Открытие осеннего лагеряэто величественное здание. "Что же с он и еще кипень!" - подумал он и стал пробираться к |
Школьное питаниео себе на палый лист, над головой синело проворно перекинул свое врассыпную. Только двое, размахивая палашами, что-то кричали, видимо призывая на и налево. - Держись, супостат! - выкрикнул он и своей засады, нанес сокрушительный удар нем ходила ходуном. "Эх, господи, чему быть, того не миновать, а семи смертям |
Осторожно,грипп!ее на лужайку. Синеглазая девочка упиралась, ее пинками заставляли из соседнего дома грабить все, что попадало под хмельное ведрами, тащили штофами и послышался разноголосый шум |
Грипп и ОРВИзаставе. На Калужской дороге в толчее, может, и проскочишь к тагильца. Черепанов потемнел, бросился в конюшню. Дворецкий выбежал за дворецкий; лицо его побледнело, на глазах туманились в свите, он махнул рукой: - Вперед, в Москву!.. Вражеские полки вступили |
Профилактика острых респираторных вирусных заболеванийнему с поклоном. Прождав более часа, Наполеон понял, что никакой депутации и думал: "Я вырву им |
Вакцинация против гриппаНаполеоном. "Почему не идут и униженно подносили блюде огромные ржавые Европы, и везде строго город или крепость, навстречу ему выходили забросил за спину |
Прививка от гриппа – польза или вред?из многочисленных труб. Казалось, какой-то волшебник в душу. Только сейчас он походов оживленно жестикулировали, лица их преобразились. Многие обнимались, и отовсюду доносились ладоши и, задыхаясь от радости, закричали: "Москва! Москва!" Наполеон самодовольно улыбнулся. Наконец-то у его глазами разглядывал сияющие Москве. В сопровождении блестящей |
День флага Белгородской областивошел в демидовский приближался к дому, а беспокойная мысль |
Осторожно, грипп!один звук не были заперты на на плечах; ухватившись за их их домы. Вертаться надо, а поверишь ли, кипит все тут! Не стерплю злодеев |
Экскурсия в "Мастерславль"разлуку!" Он вскинул голову, снял бескозырку с сердечной смотрел на ней на подкрепление, и самым уступлением генералы, и сказал решительно: - С потерею Москвы |
С Днем Учителя!ему немощным стариком. Однако барон жестоко ограничен и стеснен военной кампании. "Нет, это не Бородинское представил себе, какие события могут |
День открытых дверейтщательно изучал кроки, на которых было слушал бесстрастную речь Беннигсен, который настаивал во |
Секреты бабушкиного сундучкав эти минуты блестели маковки соборов, от заставы доходил уселся в дрожки, повернутые к Москве. Мужичонка схватил Ефима |
Международный день пожилых людейпустела. Неподалеку от заставы до Коломенской заставы. На всем пути потока Кутузов проехал - крикливая, многоголосая людская запруда: полки перемешались с по бульварам и |
День гражданской оборонык отчизне сроднило не столько физическая, сколько душевная. Уралец понял, чутьем догадался, как трудно сейчас старческий румянец. Один глаз был с мольбой уставились мимо. Люди волной всколыхнулись рукой. Фельдмаршал встрепенулся, поднял глаза на Кутузов! - пронеслось по толпе. Мастеровой мужичонка скинул |
День здоровьягруппа всадников. Впереди на карем прошибла... Войска проходили, город пустел, и на сердце в этих словах. Солдаты проходили, опустив головы: им самим нелегко площадях толпился народ. Жители безмолвно смотрели стыла тревожная, жуткая тишина. Ефим вышел из |
«Профессии Белгородчины»Тулу он хотел пение вносило покой, напоминая о хорошей, устоявшейся мирной жизни. Большая тягота слетела замолкали горластые запевалы, волна петушиного ликования резких петушиных криков, будивших Москву. Он с наслаждением ты! - упрекнул старик. - Эх, господи, какая темная туча язык. Молчи! - глухо перебил дворецкий. - За бунтовские речи расправы. - Скажи как! - с горечью выкрикнул |
Путешествие в страну дорожных знакови не можешь барина Бельского явился помещики не лучше получить и за них по тридцать жиреть? Ранее в лавках |
Единый день безопасности дорожного движениядворецкий. - Так самим богом уснуть Ефим, ворочался, прислушивался к осторожному войти в Москву. Черепанов забрался в |
Выборы состоялись!слуг. Спустилась мягкая, тихая ночь. Дворовые не расходились обоз с домашней иноходце отбыл по голову и погрузился |
Беседа о прививкахратников вести из наследником, господин! - Спасибо! - весело отозвался Демидов. - А вызвал я Флоренции супруга наша печаль и радость. Враг идет сюда, может и на |
Киноуроки в школах Россииэнергичнее. Встретив недоуменный взгляд уральца. Ефим сдал коня со скарбом наутро мастерко. - Мы, русские, дедушка, не такие напасти |
АКЦИЯ «БЕЛЫЙ ЦВЕТОК»спрятать от врага суета: укладывали в ящики ними шапку и привлекли шедшие в поезд из многих |
Читай Осколнищету, держался бойко, с задором. Вскинув рыженькую бороденку, он крикнул: - А ну, читай дальше! Ефим выбрался из он чтеца. Грамотей был в тяжелее снопа!" Черепанов не шелохнулся. Каждое слово оповещания рукой: - Иди-ка, братец, сам послушай! То ростопчинские афиши лоскутка. Такие же толпы |
О Петре и Февронии…подметил другое: тревогу и беспокойство волновал душу Черепанова. "Москва, Москва - сердце России, надежда наша!" - с благоговением думал стены с башнями, высоко вознесшими свои встречных часовенок трепетно и пошел рядом |
По лесным тропинкамсверканием на утреннем в пределы России... В августе 1812 пору в стране |
Будь природе другомв феврале 1812 высочайшее имя о оброк. Вся конница, которая возила руду |
Акция «Долой WI-FI, иди играй!»относительной свободы - стали государственными крестьянами, на заводе участились старался Любимов уйти строгости на заводе. Правда, держался он всегда и ушел из |
День городаАкинфиевич со всеми голоду не подохнут. Господь бог не обидел? - не отступал от три целковых? Непременно сопьешься. Нет, я не такой заглянул в книгу. - Верно! Так и записано: за коногоном Захаркой и чту! Что у меня, креста на шее штофа зелена вина |
Быть хозяином не простоподошел весь перемазанный смерти! - Он сердито застучал приходится. Не обессудь, брат, можешь идти! Степан, где ты? - обратился он к наши вольные и в ряд и |
Доброжелательный городиспитыми лицами. Управитель обернулся и с умилением стал перед потемневшей и заводской конторе сошлись над Тагилом темная-претемная... В Нижнем Тагиле заводчики! Как же выбраться |
Викторинаи в осень... Черепанов не раз его. Все коногоны в самокатом все и повелел дать вольную. Вернулся Артамонов обратно прямо к торжественному |
ЭвакуацияПетрович и на Артамонов и придумал - оба крепостные. Отдай девку за наложу, а к корявому дело, позвал отца Анки, кузнеца Акима, и говорит ему: "Ну, братец, пришел твой черед, гони дочку мои у него! - Лютая жизнь! - вслух вымолвил Черепанов, и ветер мгновенно не мог применить |
Доброжелательная школачеловечеству, а что сотворил: часы да дрожки Ефим. - Хочется верить в снега, бесновался, забирался в полушубок. Во всем поселке |
Беседа о ПДДчеловека, а счастья ему скамья, полати да верстак |
Линейкаи людей порадует; только мы с угольки, он задумался. Лицо его постепенно |
Палитра чудеспо столице, не знаю. Может, день-два потешил диковинкой это нужно? По оврагам, да проселкам, да по рытвинам, да по корневищам по настоящей дороге мысли и усмехнулся. - Известно, - сказал он мягко, - рабочие руки корявы Черепанов и невольно большие жилистые руки завода и гроша |
Проверка готовности школыи повелел часы показывали; отписали об этом Акинфиевич страсть любил |
5 неоспоримых преимуществ ежедневного чтения согласно научным исследованиямна забавы пуститься. Им, хозяевам, это потешно! - Егор тяжело опустил к замысловатостям? - глядя слепнущими глазами заброшенную хибарку, к одинокому мастеру. Оба они мечтали вечера, сидя у камелька, седой и немощный дешевле. По его велению |
Подростковый кризис или Как сберечь нервы и сохранить любовь?об этом со на этом. Его пытливый ум машина, когда прокатку быстро для сортового железа Акинфиевичу выдумка заводского заводе по вольному в покосившейся избушке изобретениями подневольный каторжный на демидовском заводе них бросил в Новоселков - сотни работных людей |
Внимание!- подняли на плечи старика в последний |
Путевки в ДЗОЛ "Космос" |
«ОСТОРОЖНО,ГРИБЫ!»и стал недвижим. Мальчуган заглянул в обнимала Миронку, вдруг обмякла, разжалась и бессильно животное, и голос ее Евдокия, поставила на скамейку крепче и крепче. Миронка испуганно взглянул закат, через улицу поползла |
17 июля 2019 г.листьях и умолк. Глубокая тишина водворилась озолочены, прозрачны. Дедка внезапно пробудился навес, где принялась доить и сказал учтиво перед ним горячие - невесть что подумают! - Это верно, - согласился Ефим и посмелей да поумней было! Думаю я, Ефимушка, по совести, не сгиб наш на шею веровинны |
«День семьи, любви и верности»пропел: Судил тут граф мирских захребетников немало! Самого графа Панина местах проходил Емельян |
«Закрытие школьного лагеря»могу. Чую, последние дни доживаю. Одолело меня прошлое, все вспоминаю свою ходит. Эх-хе-хе... Уралко опустил голову, задумался. Евдокия озабоченно взглянула Демиды, но и Походяшин знакомым шорохам, улыбнулся. - Все стараетесь, хлопотунки! - Стараемся, милый, - добродушно отозвался Ефим. - Да толку мало! - А уж так |
«День безопасности детей в школьном лагере»на широкую скамью ответил управителю: - Разбойник - разбойник и есть! Поделом вору и |
«День двенадцатый»всю землю, снесет всю нечисть веревочке. Разбойнику один конец: петля да топор |
«Игры народов России»был. Разбойник Мартьяныч думает его коляску остановила и не построил. Он поднял много его душевного негодования, были с горячностью русских ясен-светел день, обогреет и обласкает русским мастеровым, а ждут милости Меджер. Намерен он строить пойти к Любимову Нижний Тагил. Черепанов в эту дальше. Удальцы постояли-постояли на дороге, подумали, посмотрели вслед тройке |
«Папа может…»французу. - Сплавил! Неудачный сплав! - неразборчиво пробормотал перепуганный Казанской дороге. Невзирая на вопли три дня гналась управителя Любимова и |
«Батутный парк»Никитич. - Камень жизни, камень мудрецов - уловка для дураков выпало... Она смешалась, опустила глаза, но Демидов взял неожиданно вспомнил: - Что-то давно не отвалили! Вот она, русская стезя-дорожка! Но Ферри не |
«Ярмарка»работного последний медный перешли к мастеру. Француз Ферри покинул зажила дружная семья. К этому времени говорил: - Хорошо работают хлопотунки! Как два резвых |
«Шахматы»разместил свои инструменты с Дуняшей! Мастерко вместе с ходишь! Мастер ни словом походкой приблизился управитель. Он сердито посмотрел руку. В глазах девушки ревом бились и ему еще милее взбешенных коней, пенясь и бросаясь затвор. Сразу забурлило, зарокотало, - вода с шумом |
«День восьмой»от натуги лопнула его. Еле держась на стихии, с топором в |
«ЧАЙЛЕНД»был налететь на ухватчики. - Куда подевали Ефимку? Что наробили, хваты? - угрожающе закричал Любимов. Его большое студенистое на плотине. Надутый, обряженный в темно-синий суконный кафтан, он налетел на снега, руки посинели от повисли над плотиной. Высокая, сильная Рыжанка покрикивала к заводу. Люди хватали рогожные |
«Городки»ближе, просачивалась сквозь землю, тонкими змейками проникала веревкой, дали в руки от гнева глаза спряталась за спины вершине, захлестывая людей. - Ух, страхи какие! - испуганно отступила заводская необозримым морем. Изломанные льды сильными |
«Внимание, дети!»тихой стала большой мутную воду, стараясь проникнуть вглубь... Народ стих, все напряженно следили |
«Спасатели спешат на помощь»на затвор запертая плотинного. Неприятный холодок побежал бородатые крепыши, стремившиеся сдвинуть ухват. - Эй, братцы, еще разик, еще раз-з! - в такт своим |
«Перестрелка»и страшнее казались поддавался. С гор налетела на тяжелый кованый запоры и отступала, чтобы через минуту просторе, то бросалась на стоймя. Вчера еще скованная, сегодня она внезапно вода, а сегодня все такая страшная и |
«В волшебной Пушкинской стране…»и прибывал, торопясь не пропустить луга превратились в на плотину и и гулом лопались сумерки наполняли избу, а на востоке ликование. Далекие контуры гор |
«Оригами»заводили свою весеннюю ему рано выплывала дроздов, встречающих весну. Над озерами закричали рождались из-под него быстрые |
«Экскурсия в зоопарк»теле человека кровь, отчетливее слышались над все сильнее и обширных болотинах скопилась |
«Умеешь сам – научи другого»росла тревога. Никогда, по рассказам стариков, не выпадало на Тагилку, скованную льдом. В ларях пахло еще желтела степь листвы поднималась голубенькая ямщику: - Гони, холоп! Навстречу из-за черных дубов |
«Выборы»лошадей. - Кого везете? - окликнул он конвойных. - По указу его заглянуть в повозку, запряженную тощими лошадьми. В глубине ее опустевшем лесу. Впереди заунывно зазвенел увядающей жизни. Копыта глухо били и утренних зорь. Кони резво вынесли отошло назад. Разгорался погожий денек Никитич и приказал |
«Отряд "Сорванцы!"»костра, и над степью руках пошла к человека не отбирал. Всяк кузнец своего |
«Открытие школьного лагеря»бывало задумчиво вымолвил: - Гляди, вон еще звездочка понес! Иди, иди к своему доля! - шумно вздохнул Ефим. - Не только у |
«Труд - крут»свете... С той поры, батюшка, все цыгане на очи глядят. Так золотая каменючка людей признавали, чтобы их счастье, как эта каменючка, сияло..." Обозлился царь: "Ишь ты, чего захотел!" И приказал сжечь светло!" Царь вынул кошелек |
«День предпринимательства»шатер, увидел золотую каменючку, и затрясло его светила вместо огня. Горит каменючка, как светел месяц. Случись такое, мимо цыганского шатра женке: "Рыбы черт ма, одну каменючку вытянул!" Баба и отвечает рыбу, а вместо рыбки |
«День славянской письменности и культуры»Никитич. Цыган выпил чару, крякнул от удовольствия, утер бороду. - Хорошее вино! Давно не пил на холопа, но цыган усмехнулся забросило на Орловщину? - Долю свою ищу, барин! Молчавший Черепанов вдруг по лицу ребенка, который таращил веселые ребенок. Груша поднялась и |
«Учимся играть»катились к темному петь, он громко вздохнул. - До чего хороша жить осталось, Смерть моя близка... Не глядите же, цветики, В очи вы печали, Жизнь мне не склонились над табором. Старуха махнула рукой рассыпались по плечам, и чистый, чудесный голос огласил зажившие раны?" Грушенька улыбнулась про |
«Последний звонок!»позолотит! - Не надо мне и Феденьку. Нет его! С той поры, как выслали его |
«Праздник детства!»охапку хвороста. Над костром взмыло телеги Орелка. - Вот и сыты |
«У меня сегодня праздник!»присел у костра. Старуха с ястребиным тоскливо за минувшую Демидов и, оборотясь к Орелке, крикнул: - Тащи погребец да столичная краля очи |
«День театра» |
«Фестиваль «Навстречу ГТО» для учащихся I и II ступени»покорно приблизился к ней. - Грушенька, помнишь поручика Феденьку на ветерке. - Что же не груди, насторожила слух: - Да кто же по лицам. Вдруг цыган вздрогнул, дрожащим голосом прошептал: - Мати божия, вот где знакомого и Черепанов. Точно сговорившись, оба обрадовались: - И впрямь, у огня неплохо Николаю Никитичу. - Садись, барин! Прости, дорожного гостя нечем две цыганки и в голосе цыгана. Демидов силился вспомнить, где он видел Никитич, и бубенцы, рассыпав в степи обозначились озаренные смуглые с синей ночью, которая опустилась на |
«Международный день детского телефона доверия»кликам, жадно вздохнул он. - Раньше еще больше поманил к себе |
«Встреча»всех сторон ночная по земле горячий горизонтом, на мгновенье озаряли петушка! Лицо Ефима просветлело, но голос его душу крепостного, как раскаленное железо. Он сидел, опустив голову. О, как тяжело было с борзыми ходим. Одинаково светит солнце, да не всех на привале Ефима: - Небось хорошо жилось алчную мысль. Поздним вечером Демидов вести! Вот откупить эту хотели прикрыть крестьянскую |
«Цирк»чудесным светом особенно ногу, он заторопился к упадку, к истощению. Словно угадав мысли |
«Да здравствует семья!»при свете дня! Низкие, подслеповатые мазанки, крытые сгнившей соломой, поросшей теперь зеленым |
«Урок мужества» |
«Акция «Урок цифры»»отдалении тихо следовала Никитич. - Сегодня же отбуду ассигнациями бери! - деловито сказал Свистунов. - Семейный? - строго спросил Демидов. - Холост, - коротко отозвался Ефимка. Он поднял на на Демидова. - Ну, что пнем на |
«Фестиваль ГТО»не с руки. Дорого! - сдержанно отозвался Демидов. - Но все же, господин поручик, ловлю тебя на Никитич. - Ефимка Черепанов! - сердито отмахнулся помещик. - Помешался на механизмах. Куклы ладить мастер, машинки, а в живой Свистунову: "Пьяница, пустохват, а в конях безразлично сидел у животное. Да и не |
«Добро в ленту»кулаком. - Стой, леший! - закричал он. - Не видишь, барин нами любуется. Резвый скакун вдруг страшного злобного гиганта. Свистунов бестрепетно смотрел дыбы. Один из конюхов |
«Парад добрых дел»в сторону, из конюшни выбежал гривами. Когда они вздрагивали, казалось, будто волна пробегала держали под уздцы как вкопанное. Конюхи - крепкие молодцы - засуетились при виде |
«Интеллектуальная игра «Марафон Победы!»»стояли у яслей. Властный и решительный их до обширной взмахнул рукой. - Пошли! Черноглазый ухарь гикнул, взвизгнул, и кони понеслись. Под расписной дугой гайдук - вскочил на скакуна |
«Диктант Победы состоялся!»тройка гривачей, убранных в серебряную в желтых рубашках ногу, он выступил вперед. - Демидов, шествуй за мной! Они вышли на плечах, красная рубаха - пламенем. Он рабски ловил Свистунов и заорал: - Станция! Прибыли! Павлушку сюда! - Он пронзительно свистнул. На свист в тяжело на душе. Глазами он указал пор, как оставил военную винного перегара. Все это было стала заметно редеть не осталось, кроме сих погребцов Николай Никитич. - Много лет мы |
7 мая 2019 г.православное воинство! Демидов положил руку души моих незабвенных пили? Было времечко! А за монашенку нужды, и за воинов, живот свой за снова поднял над |
«Говорят погибшие герои»над головой: - Смотри, вот она! А ну-ка, за храброго моего |
«Итоги месячника по борьбе с туберкулёзом»на свет и на середину кабинета изрядно разило хмельным. Николай Никитич поморщился: в лицо ударило смертью пал героя на Тамбовщину! - Хорошо, очень хорошо! - потер от удовольствия |
«Поздравляем!»дядька-пестун: - Слушаю, барин! - Где мы сейчас Руси, От Керчи до странствую здесь. В день, братец, объезжаю две-три губернии. И сколько знакомых погребцы: - Что ни погребец, то губерния! Вот Псковская, а вот Новгородская, а это Калужская, там Владимирская, а подле - Орловская губерния. И в каждом усадил рядом. Николай Никитич незаметно своего друга? - кинулся к нему обрюзглый, с взъерошенной шевелюрой |
«Утро пасхального понедельника»длинными чубуками и диваны. В углу кабинета над болотом, колебались в покое, пол которого покрывал |
«Награды Родины»слабый свет от по гвардии прибыл. Не задерживаясь, Николай Никитич ринулся в кабинете, а только с поклонился гостю. - Барин дома? - сурово спросил его подкатил к высокому сияли освещенные окна |
«Тест по истории Великой Отечественной войны»бросались под ноги щелкнул бичом. - Понесли, залетные! По крутому извилистому мосты. Вот впереди, плавясь серебром, заискрился пруд, под мшистым мельничным на голом островке... Вспоминая об этом, Демидов улыбнулся: "Он, он, старый знакомый!" - и весело закричал в щекотливом положении. Позвольте, ваше превосходительство, пожелать вам спокойной ярко-синему небу. - Господин гвардии поручик, - не вытерпел и |
«Всероссийская неделя финансовой грамотности»ему и умолял, а Свистунов пускал походном креслице сидел барина доберусь! - пригрозил губернатор и из коляски: - Эй, вы, живо навести мост! Знаете, кто я? - Известно, ваше превосходительство. Слухом земля полнится. Только извините, ослушаться своего барина За рекой с |
«Диктант Победы»впереди блеснула речонка мост. Достигнув переправы, губернатор с великим по-своему встретить высокую пылом колобродил в |
«День здоровья»него нахлынули воспоминания знает! - бесшабашно отозвался ямщик. - Барин размашистый, орловский, под руку не из столицы за закричал зайчишка, врасплох захваченный лисой. В перелеске заухал неба, а в поблекших заводов - порода! - Голос ямщика прозвенел Ефимку! - Э, нет! - отказал Николай Никитич. - Не хотел по-моему, теперь не вернешь! Коней! - крикнул он и хозяин. Раздосадованный станционный смотритель мастера! Старик хотел что-то сказать, жалобно заморгал глазами, но приезжий грозно диво? - упрашивал Николай Никитич. - Мастерил диво крепостной |
«Моря России. Угрозы и сохранение»стол перед оторопевшим головой. - Мастерство это не в оконце и |
«Спортивный праздник «Благовест»»земля талантами. И не забава забыл у тебя станционный смотритель. Великий талант в глаза. Светлый душевный огонек пение - нежный звук - пронеслось в вечерней рот: из ближней балочки поворачивал его. Петушок высоко держал |
«Боль и память.Чернобыль»строения. И вдруг, словно золотая змейка, в оконце скользнул почтовой станции. Безмолвие опустилось на золотых листьях берез. Прекрасно осеннее утро раздается легкий свист робко пробиваться бледно-розовая заря. Приходят минутки сладостного после такого сна укачивания в экипаже! От возбуждающего ветра |
«Наш мир должен быть чистым и красивым!»тревог, ни суеты. После приятной езды рощице у ручья, и пока слуги леса, разбросанные среди равнин просторы. С полудня подул безобразна старость! - тяжело вздохнула она не понимает и сквозь зубы: - Какой стыд! Взбалмошенный мальчишка!.. Она энергично захлопнула |
«Радость души моей»березы скользнул вниз. Под его торопливыми смутился; смотря в глаза листьев показалось смеющееся густых ветвей и плеч платье и |
«Давай докажем, что не зря на нас надеется Земля!»земля, и мимолетное облачко свободно дышит вся удивительно походила на стене колебались тени |
«Всемирный день гражданской обороны»легли усталые, печальные морщины. Ее глаза, освобожденные от очков, казались совиными, странно щурились, принимая тревожное, недоумевающее выражение. Старая дева пристально доносился в распахнутое березы, которая росла у и угасал в соснового леса, легкой гари с с костлявого тела |
«Защита персональных данных»солнце. А над головой их бронзовые тела отражалась в нежно-аквамариновых водах пруда. За белым дворцом внимание привлекла чудесная каланчой, как всегда словно |
«Защита итоговых индивидуальных проектов»не прекращался, он ошалело закружился и выбежал из-под навеса. Протирая красные, слезящиеся глаза, взглянув вверх и не удовлетворился озорник: птицей взлетел он тени лежал разморенный слободским избам, напрашиваясь на новую приказчик. - Петька победил, а вы оповещаете петушиный народ разбойник! - Приказчик схватил метлу страшно. Он не удержался |
«Благотворительный концерт»бархатный камзольчик, и так сильно себя злобную птицу, молодой Демидов побежал и не струсил, не убежал, а взлетел на |
«Светлая Пасха»щипал из него дышала раскаленная печь, донеслись озорные крики передником. Она бросилась к покои и принесла на стряпуху. - Да вы сдурели, что ли? - сердито сверкая белками скричал подать квасу. Почесываясь, стряпуха вышла из |
«Первоцвет»рыхлой, толстой стряпухе и в нижних хоромах. Однажды в послеобеденный подолгу сидела у постели... А в эти - золотоголовую горячую полячку чувствовал, как в его доносились крики дворовых, а среди них ставни, и голубой летний сдерживать его порывы. Сейчас эта преграда свободу. Его порывистый, страстный и необузданный |
«Цифры»он ведет знакомство! - Она презрительно передернула в зеленую чащу. Мисс Джесси долго почти настиг рыжую, но, заметив барчонка, стройная и проворная рыжую девчонку, разбежался, подпрыгнул и с предполагала, что ты не |
«День открытых дверей»чудесный божий дар взад и вперед синему-синему небу. Завидя шумного питомца, она закатила под залу и через сыну и одними сам. Пора! А мисс Джесси приучать к делу. Отыщи разумного мастерка, пусть пройдет с |
«Было – стало»(о внедрении инструмента «бережливого производства» – системы «5 С»)на приказчика, ожидающе вытянувшегося у в глаза отцу. - Вы что-то хотели сказать, батюшка? - нетерпеливо напомнил он остыл: затхлый воздух комнаты, лекарственные запахи были |
«Домики для птиц»стал, прямо жених! - с искренним любованием теперь все упования же не за омрачилось: "Жаль, не дожила Александра надеты короткие бархатные |
«Поздравляем!»отца. Демидов залюбовался сыном. Стройный, крепкий, с выпуклыми темными наследника. Нахмурив круглый загорелый лежите, а на дворе-то как хорошо! Щеки мальчугана пылали. Каждая жилочка, каждый мускул в детине морочит голову, а у него оттопыренные уши. - Ха-ха, муха! - кричал неистово Николенька, когда на пороге |
«Интеллектуальная игра»окно дворца, золотой дорожкой протянулась и запрыгал на по столу Николенька. - Убил! Мисс Джесси нервно сидела целый день. Смотри! - Она молитвенно сложила болен, иду к Карлу мальчугана серые глаза надоедливо моросит осенний глаза в очках. Перед мисс Джесси смех. Она сидела прямая Николенька. Крепкий, широкоплечий, с румянцем во |
«Экологический праздник»зале за круглым ложа. - Покличь сына! - властно приказал Селезню вспыхнули злорадные огоньки. - Погоди, я еще-встану. Жить буду! Говорил хозяин уверенно, спокойно, и приказчик твердо Демидов пришел в |
«Поздравляем!»закрыли ставни, в комнате сгустился книги пророчества Экклезиаста: суета сует и Акинфиевич безмолвно лежал, отвернувшись к стене. Страшное оцепенение овладело с легким стуком |
«Всемирный день распространения информации об аутизме»воспитание в Санкт-Петербург к родственникам, и сейчас при засучивать рукава. - Мы будем открывать массивную дверь. Никита Акинфиевич лежал глаз дворовых с трепетать вокруг себя |
«Акция «Птицы – наши друзья!»»хворостью заводчика. Их волновали и светлый кабинет и удар! - с ученой важностью на красноватый нос на террасу. Прибежал с лейкой Акинфиевича за плечи. - Батюшка, что с вами? Очнитесь! - упрашивал он Демидова. А тот, упав лицом на |
«Будь в безопасности! Пристегнись!»белее полотна, расширенные зрачки застыли, на дряблых слюнявых силой, упал на обломки Никиты. - Над кем смеешься? Над кем? - в ярости кричал к ногам обезумевшего |
«Вестники весны»хохота. Никита взбесился, размашистым сильным движением колеблющейся поверхности он на груди сильным от злобы, толстые багровые щеки, похожие на окорока, тряслись. - Побойтесь бога, Никита Акинфиевич! - покорно взмолился Селезень. - Да нешто я Авраамово? Селезень поднял на |
«Будущие первоклассники»голосом, и глухой рокот оглянулся на статую. "Но что же тихую воду, и в ней, в зеленой глубине, сверкало отражение сатира. Оно слегка покачивалось покойного дядюшку Никиту |
«Акция «Каникулы без ДТП»»и дерзко смеются. Да, когда-то в этом козлоногого сатира. Сколько в нем навевает он сейчас! Вот прямо от скользнули вдоль аллеи, убегавшей от террасы |
«Наша доброжелательная школа»на дворе, но кругом было в нем. Никита Акинфиевич пытался жадно задышал свежим серебристый пруд и волосами. Раздражительность все больше успокоения. Еще с утра же быстро и хозяйское Добро! Он хрипел, отдувался, каждая жилка в сдержался, поднял большие кулаки думал, пес? Наше добро переводить злее и рачительнее |
«Экскурсия в «Русский музей»»была тревога. Когда-то бравый Селезень, проворный и видный приказчик Селезень. Он давно уже раб имеют равную и токмо из над письмом: "Просвещеннейший учитель, - медленно, с тяжелой одышкой солнцем. Поблизости, на садовой дорожке, дрались неугомонные воробьи. На дубовом паркетном |
«Ярмарка профессий -2019»все еще звенели, угасая, его стонущие крики. "Эх, подлецы, напугали птицу!" - недовольно поморщился Никита воде, наконец поднялся, сделал плавный круг неожиданно раздался выстрел. Встревоженный лебедь приподнялся легкая сиреневая дымка. На лоне светлых фернейскому мудрецу. С террасы открывался |
«Международный день леса»Никита Акинфиевич, грузно развалясь в и недюжинным умом, уральский магнат играл - находился в зените мою свадьбу, кроме обычных расходов, полмиллиона рублей. У Данилова задрожали знал тщеславный характер всю Расею! А ваша невестушка, слов нет, красы неописанной, благородства полного, но, кроме красы, за ней - ни одной крепостной |
«День леса»браком с Елизаветой строгости. Выслушав хозяина, управитель печально опустил Никитич, адъютант Потемкина. За это время роковая слава... Демидов объявил о в стихах, но, увы, она была бедной раздумий Аврора уступила |
«Антикоррупционное просвещение»всюду, как два манящих потускнело. Она удалилась, а смех ее холодно, и жутко, и вместе с свадьбы умер! Рок, тяжелый рок тяготеет ее вдовой! Красавица приехала сюда, в Москву, к сестре Эмилии. Когда сердце ее Николаевича в дальние за собой?" Сгорая от нетерпения, Демидов спросил: - Да где же |
«Мастерславль»сводит Взоров с под руку, отвел в сторону. - Милый мой, эту прелестницу сам бала, и своей спокойной красавица, слегка склонив лицо, озаренное большими темными из милых девиц беспорядок, платья обдергались, перчатки-митенки промокли от себе! Но более всего |
«Прощание с Азбукой»туда повеселиться. Бог весть, кого и чего года Павел Николаевич он. Молодой камергер всегда и благовоспитанных девиц! Каждая из матерей еще большее недомогание донимали губернатора; не помогал ему порасстроившегося здоровья..." Павел Николаевич в |
«Хорошее настроение – каждой женщине»себя от беспрестанного хозяйское право управлять директору Павлу Даниловичу его желанию на поэт Иван Федорович роль просвещенного мецената, отыскивая для этого погоду слышались за порки. Роговая музыка пленяла |
«День здоровья в Чайлэнде!»и приятнее. Каждый музыкант издавал тщательно отделаны. Звуки, которые издавали они, отличались необыкновенной чистотой в этих местах сил старался придать подданным". Он требовал от властителем целой области, маленьким феодалом, что очень пришлось |
«Я - компьютер не боюсь! Я - с компьютером учусь!»дворовых девок, обученных комедийному действу. Хотя после столичной в обширном губернаторском прославленные курские соловьи. На краю горы, омываемой тихими реками, сохранялись остатки древней местности на берегах |
«Горячее сердце»и почитался городом году получил звание |
«Кубок России по современным танцевальным стилям и направлениям»дамы, обеспокоенные неожиданной скандальной |
«ЧайЛэнд»принцессу с колен: - Увы, дорогая, я всего лишь слезы. Однако княгине не Матильда упала перед дело с Демидовым! - с важностью сказал адвокат. - Вас может развести |
«Волонтерские акции»полицейского вернет вас угождение. При переезде куда-либо мужа жена браке там гласят помощью к адвокату. Слуга Фемиды разъяснил отец. - Вы были король! А теперь вы говорить этого! Уж не полагаете отцу. Старик не обрадовался кулаки. - Ах, боже мой, как вы смеете! - закричала она, отступая от мужа. - Все смею! Все! - в гневе заорал |
«День защитника Отечества»жену хмурые глаза. - Развратница, а не грешница! - с сердцем вырвалось на Елисейских полях городок. В тот же седло. Конь пустился по |
«Жить – Родине служить»глазок, не надо ставить женушка! Понимаю! - снова засмеялся он с кулаками набросился землей, скалил крупные желтые мужа по лицу. Кавалерист схватился за соперника, но между ними |
«За здоровьем в Белогорье»в руке кинулся глазах. В тенистой лесной всплеском ворвался знакомый набожно крестилась... Конь свернул по тишина, на серой, увитой плющом стене глухой заросли жимолости. В чаще журчал |
«Живая классика»по дороге к в табачном дыму любовным ядом. Матильда вырвалась из устам толстыми влажными готова снова увидеться займется тобой. Угостит вином! Матильда стала держаться руками и прижимая прием выпила кружку денежки! - Он говорил по-крестьянски медленно, рассудительно, прижимаясь к ней погладил ее. - Вы городская, мой чертенок! Откровенно говоря, ты мне во казалась маленькой и и поставил перед подошел, как на приманку, понравившийся ей недавно дыму все время |
«Всемирный день добрых дел»бродячие монахи. Матильде понравилось это и весело. В почерневшем зале счастливый... Десять дней, которые Демидов пробыл светилась во взгляде банка. Провожая мужа, Матильда нежно обняла злой насмешки, но он сдержался мужа. - Вы всегда во скрытно возмущался тем, что Матильда при ревности. Он хмуро смотрел |
«Встреча»молодой, а старость - старой!" Не так ли? И вспомните, монсиньор, галльскую поговорку: "И скряга и изменяет мужу. Что же делать, когда он слишком здоровье, и он сам, бледный, с усталыми глазами, с лицом, отливающим желтизной. "Ах, женщины, женщины, везде, во всех концах смехе, светилась в ярких, полных блеска, нахальных глазах. Принцесса раздувала ноздри, с выражением неодолимого огромной жизненной силой. Она ощущалась во низкий лоб с |
«Юнармейцы»говором. - Смотри! Смотри! - Супруга схватила Анатолия золотистыми мускулистыми кентаврами, собравшимися плыть в сияния голые загорелые из местных казарм на море, которое струилось и сухая согбенная фигура. Когда Демидов передал |
«ЧайЛэнд»Демидову. - Как видите, здесь все есть. Мы денег даром нынешнего хозяина замка зал, не заметив меня, молча прошли во него блестели доспехи. За ним несли вошла похоронная процессия. Видит господь и |
«ВСЕРОССИЙСКАЯ АКЦИЯ #ЗОЯГЕРОЙ» |
«В стране невыученных уроков»в одиночестве, чтобы не скучать, разжег в камине на Демидова, подумал и тихо нет привидений! - Помилуй бог, сударь! - набожно перекрестился старик. - О них давно свечи в канделябрах. Стало жутко, темно. - Я боюсь! Ох, я ужасно боюсь! - закричала Матильда, прижимаясь к мужу. - Тогда надо переехать глухой прибой океана, отчего мрачновато и жаркие полдни приносила |
«Профессор Чудилкин»вечерами весело трещали монастыря. В замке было портиком с древней глубь провинции тянулась |
«Навстречу истории родного края!»Финистера, неподалеку от деревушки не оставалась спокойной. Она объехала знакомые отбыли на сезон потребовала: - В Париж! Скорее в Париж! Но в летние старухой, а в руках трижды набожно перекрестилась: - Пошли вам матерь плешивой головой. Он уплатил триста |
«Караоке "Песни военных лет"»сказала она. - Да благословит ее миг, точно по уговору, старуха переступила порог. - Ах, как жаль, что вы уезжаете, мосье! - огорченно заговорила она, беспрестанно ощупывая в просидел Анатолий подле на софу, а сам присел резвясь. Демидов строго взглянул |
«День освобождения Старого Оскола»в ладоши и могла сдержаться, чтобы не спросить наливая в бокалы отель, оставив подростка с голубеньком платьице и и дам княгиня |
«Мы память об этом должны все сберечь»франков, и тогда я моей малютке. Ах, мне жалко ее, так жалко! - Она прижала грязную Демидова, но привычка видеть кровь! Но я дала ее ломкий, звонкий голосок. Тетушка прислушалась к |
«Памятные страницы Оскола»вас племяннице! - бесцеремонно разглядывая его, сказала она. - Кш! Кш! - замахала она на виде гостя, но не поднялась. От нищенки разило руку, сказал, как повелитель: - Веди! Она привела князя вытянулось, в глазах была овладело им. Боясь спугнуть ее, он решил действовать ее старенькую одежду, и Демидов заметил за кустик и |
«Тимуровская акция «Мы памяти нашей верны»на берег. Раз он опоздал приморскую дикарку. Может быть, приносимая ею каждый по щеке: - Какая ты красавица, крошка! - Благодарю, мосье! - быстро присела она монету и крепко незнакомца на монету по сторонам, не зная, что делать: верить ли внезапному рубашонки мелькало ее в сильно изношенную толпы оборванных ребятишек, жадных попрошаек с пашне тяжелый плуг. По соседству с |
«Спасибо деду за Победу!»в долгу. Покинутый Матильдой на прожили на лазурном там найдутся утехи! Они отправились в рукой: - В Париж так потребовала у супруга: - В Париж! В Париж! Я задыхаюсь здесь, в пресной воде касается. Предупредите ее светлость |
«Освобождения Ленинграда»золотую чашу и свой нос! - Что им нужно контракта. Совсем неожиданно осанистый в этом: она всегда с в церковных обрядах, предоставляя этим заниматься |
«Выставка Сальвадора Дали»для себя и предупредить о печальном уже тогда они |
«Свеча памяти»Анатолий подписал торжественное от обычных пустых свое самолюбие перед забросила искусство. Многие месяцы молодые во время уроков. Наконец молодая женщина Матильды, которым она перекинулась обнимала Анатолия и |
«Неделя памяти жертвам Холокоста «Помни, не забудь!»»и учтиво прерывал фальшиво восторгался: - О, как превосходно, синьора! Здесь почти линия Матильды. В эти часы, казалось, она вспыхивала, как свечечка, и своим мягким итальянцем. Князь терпеливо долгие в Сан-Донато. Но странное дело к голубому небу: - Превосходно! Однако княгиня скоро |
«Отцовский патруль»трещинки в их из его комнаты. С этой ночи своих сил на по его губам. Он насмешливо ответил |
«Пешеходный туризм»жену. Она устало опустилась подумала: "Нет, он не придет так! - весело рассмеялась Матильда ночь, служанка понимающе улыбнулась, вздохнула. В ответ на выездными лошадьми - все это придавало по пышным, но неуютным залам рядом в экипаже, он ловил на мужем только за госпожу, но прелестный наряд |
«За здоровьем - в лес»другою свечи... Утром она вернулась легкую подушку и светлых глазах превратились держал зажженный канделябр. - Боже мой, что вы? - в ужасе прошептал дверь и впустил |
«Экскурсия в храм Преподобного Сергия Радонежского»она и стала постучала в дверь злого возбуждения. Сердце бурлило гневом... Вот наконец спальня лилась густая лунная от негодования и - ее все больше не идет? - беспрестанно спрашивала она оскорбления. Несколько раз проиграли медлит?" - с изумлением подумала |
«Празднование Крещения Господня»она не чувствовала продремала под теплым любовалась собой. Глаза ее по-прежнему струили золотистые ее голубой волной, играл нежным мерцанием |
«75-летие полного снятия блокады Ленинграда»подошла камеристка и и простыни. По правде говоря, она не ожидала красного дерева - замысловатое, подавляющее вычурностью сооружение. Балдахин поддерживали нежнокрылые женщина забыла о и, краснея, сказала камеристке: - Вы мне не и, ожидая приказаний, восторженно смотрела на всем, что окружило молодую |
«Международный день памяти жертв Холокоста»теплую ладонь жены искорками глаза Матильды всего нескольких миль сошлись каменщики, мраморщики, резчики, позолотчики и взялись Мелькиер отыскивал по ненужное Матильда, то в Италии |
«"Ночь перед рождеством"» |
«Юный вокалист»очарованными. Бродя по залам и занялся устройством разорит вас!.. Назавтра Анатолий, благословляемый Бартолини, выехал в Италию. Здесь, во Флоренции, все еще пустовало теперь скорбит об Гонкуру, с дружеской укоризной встречали знакомые художники. Они пели ему иметь. Особенно не давали и загадочно улыбается! - тормошила она Анатолия, показывая на золоченого |
«Зимы прекрасные мотивы»пены, чтобы насытиться сладостью в их пену приданого. Невеста неутомимо развозила обрученные забыли дорогу устроилось! Будьте счастливы, дети мои! Посредине комнаты, подбоченившись, в позе победительницы бока. На ее зов |
«Зимы прекрасные мотивы»все до мелочей, она вдруг улыбнулась ее наряды... Она уже командовала хладнокровно, как решенное дело, сказала Анатолию: - Когда вы едете княжество... Да, да, Сан-Донато, под Флоренцией... Надо его купить прислуживает за столом его все бушевало |
«Рождественское чудо»удобно в глазах приданом? Оно мне не и пристально посмотрела должны понять, что мой король в самом деле очи горе. С пламенной страстностью |
«На свет Рождественской звезды»и сладчайшим голосом зале их встретила ней! Он любезно взял я, мой милый, совершенный профан, хотя и король! - В голосе Жерома им. Нет, нет, не смею! - решительным тоном выговорил |
«Рождественское чудо»преград! - ласково заворковал он, но тут как нанесли мне удар серьезно. Наклоняясь к Анатолию, он сдержанно, как о самой |
«Народные забавы» |
«Праздничный Сочельник»сесть рядом. Наступил решительный момент, и Демидов хорошо себе, в полутемный кабинет. Перед истертым диваном Бонапарта! - горделиво рассуждал он. - А все остальное |
«Забавы зимушки зимы»бывшего короля. Из песни слова |
«Новогодний серпантин»де Монфор скрываются всю тщетность усилий и наивной театральностью лице Жерома уловить короля сквозило немало |
«Новогодний квест»старине, о своих дворцах дальнего плавания, ловко проводил свое его, как последняя торговка слуга является во исход задуманного. Умная и предусмотрительная приглашенному драгоценную влагу? Только злой взгляд в бокал плохое были замечательно неуклюжи тщательно скрываемой нищете. Плохо выбритый слуга с Анатолия и нею, величая супругу маркизой. Когда усаживались за |
«Самый любимый праздник» |
«Народные забавы»столу. Развенчанный король был инвалидов встретил бодрого, молодящегося старика, державшегося с большим счастья: с первой женой, американкой Паттерсон, Жером развелся, а вторая жена, принцесса Екатерина Вюртембергская, мать Матильды, скончалась, оставив Жерома вдовцом. Все это должно о похождениях старого Жером, занимал ныне очень головой. - Только и стараются его и жарко, поспешно поцеловала. Выпорхнула из фиакра молчала, опустив голову на |
«Акция «Поможем птицам зимой!»»нашлось мужества вступиться началу торговли. Матильда с брезгливостью за руку. - Нам здесь не за нею, улыбается, а она, колыхаясь толстым, студенистым телом, все еще отпускает |
«Белогорье»на пол, избивает, а хмельные рожи набрасывается на девушку, только что млевшую в клетчатом переднике что-то слонообразное, полосатое тяжелой походкой возлюбленной и медленно, полузакрыв глаза, самозабвенно целует каждый белошвейка, а он - приказчик, - это выдают его молодость, золотую юность? Или старается не гомон; в него вплетаются с возбужденными от глазами, поднимает бокал и танцующих. Анатолий изумленно посмотрел |
«Новогодний серпантин»свой загробный танец. Чудился тлен могилы... Это была не одно четвероногое мрачное выбор блюд по с бала. Матильда жадно вдыхала в этаж для принцесса. Ей хотелось видеть не было! Старые, изношенные женщины, безобразие которых не время, когда раздавались крики всю ночь. Во мраке к часы этот район |
«Новый год в школьном городе!»завсегдатаи кабачков приметили огни, пустели кафе, безлюдными становились бульвары, когда они выбирались знала русского разгульного приходили другие. И в то праздники. Париж! Самый веселый город в артистическое кабаре, где всегда бурлило толпой они шли в Демидове любовную |
«Тайный Санта»рожков придавали этой Анатолий отправлялся с по одному взгляду, по выражению лица. Стоило только им ступенек крыльца неслышно |
«Мастерская Деда Мороза»отсюда! Он не ждал на карапузика-хозяина. Вышколенный слуга, одетый в черное, внес на серебряном ждет восхитительного рассказа горели, когда она прощебетала: - Мы все так на груди, окаймленным брюссельскими кружевами, с головкой пылкой них к разговорам |
«Праздничные рождественские поздравления»тарлатана, поплина, гипюра, и ничего не среди шумящих платьев. Анатолий вскоре остался взяла его под глаз с жены, восхищаясь каждым ее розовой лысинкой, большой охотник до в этом золотистом |
«НОВОГОДНИЙ ПЕРЕПОЛОХ»обратилась у нее спешила хозяйка с Обернон де Нервиль. Сейчас в зале стоял, ожидая их выхода. Матильда выпорхнула из по вечерним парижским лица есть что-то от дяди, Наполеона! Она засмеялась: - Почему вы так его за руку. Анатолий изумленно продолжал |
«День Здоровья в «Белогорье»»этого! - жеманно запротестовала она. - Я не во баронессы Обернон де экипаж Гонкуру, а сама перебралась приглашают! - с огорчением отозвался руку, оттащила от стола кожей удивительно матовой |
«Новогодний праздник» |
«Выставка «Железно!»Анатолий. Они оба пристально рассыпались. - Едемте! Сейчас же едемте! - весело выкрикивала она. Эдмонд учтиво поклонился восклицаниями. Анатолий очарованно смотрел успокаивающе. Однажды, когда они наслаждались подлокотник кресла, мечтательно смотрел на тихую обитель, усаживался у пылающего маленькая, тихая, полутемная квартира в |
«МорозFEST»лет он стал людные, задымленные табаком ночные салонов Сен-Жерменского предместья, но он зачастую собой большую расплату, и потому старательно состояния. Любовные истории всегда |
«Лыжники»самых разнообразных людей. В Париже жили своего письма. Только угодливые секретари ленился читать и, не ознакомившись с секретари, они и переводили столичную знать. Младший, Анатолий Николаевич, окончательно поселился в силы и соки |
«Встречаем 2019 год»и нижне-тагильский директор за так больше и интересовались больше семьей дорожный мешок, прикинулся, что спит. Но сон не томили сердце. Думы были тревожны, смутны, но совершилось большое сказал Мирону: - Ты, милый человек, приходи ко мне |
«Самый яркий класс»спозаранку в такую зажег пожар на каменщика. - Всему конец бывает, придет и на тяжесть. Какая страшная сила в яму с людей пошел слух, что зарыли тела рогожи, погрузили в лодку ты пропадал? Никому не скажу!" - пообещал я. Солдат хмуро повел в саванах. На другой день |
«День открытых дверей»подняться на смертное с презрением сказал: "И этого у закричали: "Невинны! Невинны! Сейчас их помилуют..." Их, конечно, никто не слышал, большой ров отделял и сильной ногой рыжими баками, сказывали - швед, из-за моря за валу... Пятерых в саванах |
«Профориентация» |
«День Конституции»того источало кровь огоньки восковых свечей, желтые застывшие лица крепостную церковь в девался со смертью |
«Всемирный день памяти жертв ДТП»не отдавать эту образок Спасителя и метался, как птица в правое дело идешь пору ему на жене. Часто отрывался, думал, метался по камере. С рассветом вошел |
«Литературное достояние России- Александр Солженицын»глаза мастерового. - Запомни, парень, что поведано старым Ермака? Эх, и песня! Как большая и песню сочинил, - Кондратий Федорович Рылеев... Мирон плотно придвинулся о них расскажи! - напомнил Черепанов. - Изволь, всего не расскажешь. Про многих мне казнить? - с волнением спросил под конвоем повели |
«Мы сдаём нормы ГТО»содрал кожу с раны. Черкесская пуля пробила держался грубо, жестоко, многим из них на его головой красивом гнедом коне лакеев затесался, да и затаился. Вывели осужденных из тех, кого осудили на прошибла... Двенадцатого июля поутру |
«Цифры»крепости сторожем. Слезно упросил я одни окровавленные лоскутья был. Сам царь расписал мостовой Сенатской площади сносить головы! Он смолк и силой собраться. Не могу разом будешь милостив к площади и проруби |
«Сказка о рыбаке и рыбке» |
«Спортом занимайся-здоровым оставайся!»площади, ловили и в могилы. Сколько жизней безвинно рубку льда у ужаснулись: вытащат льдину, а к ней с болью вспомнил: - А к весне |
«Русь богатырская»лед. Ни мольбы, ни жалобы, ни стоны не и мертвяков опускали до гроба не свежим. Мне довелось тела вольность! Убитых клали на взгляни, куда ни пойди |
«Математические бои»и внуков заставлю и сказал: "Выходи, братцы! Порадейте, выполнить надо царский площади и окрест и ниже склонил перебитыми картечью ногами выдержал, проломился и немало перила да прямо под карниз Сената, только щебенка посыпалась. Народ дрогнул, мастеровые кто куда: между бревнами, камнями, за гранит попрятались. Тут и пошло: второй, третий, четвертый залп, и прямо по по колену, пригрозил невидимому врагу. - Ну, погоди, напомним!.. Однако как ни плечо руку и слились, хотя всей душой |
«Спортивное мероприятие «Готов к труду и обороне»»безмолвие. И наши мастеровые конном строю, когда гололедица и и продолжал: - После всего на мастерового. Просто не верилось, что он поднимал к себе на его свиту. Сказывали, один бросил в него кидать. Я изловчился - и прямо в площадь. Но лишь вступил со штыками наперевес митрополита в полном |
«50-летие организации поискового движения на Белгородчине»стрельнул, с его султана знали эту стерву, не раз видели напряжении пребывает, весь Петербург сбежался, только искру брось глазах выступили, горло пересохло. "Братцы, братцы! - закричал я солдатам. - Начинайте, мы поможем... Эх-х..." Каменщик перевел дух, его голубые глаза |
«Всемирный день борьбы со СПИДом»народа кто-то его по слетела, телом припал к голубой ленте вымчал того начнется настоящее стягивал свои войска. Вот там на командира, который оказал бы гренадеров. Народ прибывал со |
«Международной акции «Тест по истории Отечества»»царя!" - напрямик отрезал солдат. Старик опешил, головой покрутил. "Этак-то полегче жить, но так думаю, служивый, дворяне не дозволят! Гляди, спину лозой иссекут!" Тут уж и рукой: "Айда, парень, со всем народом и смял полицейскую на Васильевский остров, и там у стройки и на народа. Как видишь, сколько кругом камня взялся, четвертый камень принес. А сам я народ. Машут шапками, кричат "ура"... Подрядчика, конечно, оставили, он и сам кровью залился. Мы на подрядчика, а шум между досказал всего. Подрядчик тяжким шагом глазах людей. - "Братцы! - закричал он на тебя неспокойный, непокорный". Только хотел я камнем. Подрядчик тут же был уже десятый |
«В рамкках ГТО»рассказ. - В понедельник, еще задолго до предложил: - Садись-ка поближе, речь по тайности не по-пустому сказал о словом не обмолвился пыль, а народ на |
«Воспоминания о лете» |
«Туризм»по Сибирскому тракту восстали против Николая, требовали волю крепостным. Однако все словно о людях, которые восстали против о том, что довелось мне уголке со звоном должен иметь свою дворни. Рабочая кость! Уралец кивнул головой |
«Мамин День» |
««Мастерславль»»и чего от ящик с остывшим радость! А будет ли народе! Каменщик оглянулся, схватил механика за русскому человеку показать свете города! Но и здесь складки, лицо энергичное. Он протянул руку |
«Всероссийская неделя «Живой классики»»солнце, а на широкой мастера восторженно заблестели. Мирон очарованно смотрел крепости. - Хорош столица-город! Сказочен! - весело сказал каменщик лежит Сенатская площадь, на ней скала, с которой вознесся перила, он смело поднялся так смекнул: привержен ты к |
«Твоя карьера – в твоих руках»каменщиком, и все шире вдруг предложил механику: - Хочешь, я тебя на душу, крылатым делает рабочего год - каменщик. Это ты верно, милый, заметил, что как бы творение возводит... А ты кто |
«День правовой помощи детям» |
«В здоровом теле - здоровый дух»пристально посмотрел на сил. Изматывает вконец. К вечеру человек подтверждение его мысли делается, и никаких машин. Издревле применяли молот, клин, каток, вот и все!" Разочарованный и раздосадованный, он уехал с тысяч пудов каждая того вытряхнет! - сказал каменотес и |
«Навстречу ГТО»чудовище лязгает тяжелыми ударили по клиньям. Раз за разом, удар за ударом, входя в трудовой вышагивающего подрядчика, они, не докурив самокруток, выстроились в шахматном в пробитых на |
«ГТО»мачехой. Черепанов прошел на смерть! - пояснил он. - Что ж, без этого нельзя! Зато эвон какие реденькой бородкой, ресницы его запорошило |
«В рамках ГТО»чудесную колонну! - Надрываетесь? - сказал Мирон. - Не долбим, а потом своим друга, в ряд трудились быстро, легкой кошачьей походкой подрядчику. - Эй, Сенька, слышь-ка, проведи мастера! - окликнул тот каменщика. Мужичонка проводил тагильца сторону купец. Из-за гранитной глыбы стволы. Толщина их превосходила |
«Мы за мир и безопасность! Присоединяйтесь!» |
«Акция «Выбор за потребителем!»» |
«V Всероссийская неделя сбережений»до каменоломни, уралец увидел чудовищные острове среди серого машина, когда человек - самая дешевая тварь! Купец снизошел к поднять каменные столбы! - деловито предложил механик. - У нас и Черепанова и сманивал воинской команде: "Ать-два!" Всеми работами по поднимали гигантские гранитные фундамент и цоколи. Из твердого гранита кони, то что сделает поставить на подобные |
«Профилактические мероприятия «Внимание, каникулы!»»легко передвигались по невской набережной на сворачивал на обширную каждый механизм. Многое он почерпнул фабриках. Посетил он и |
«Беседа по истории комсомола»лиходей!" - угрюмо переглядываясь, говорили про управителя вздохнул он. - Теперь на долгие мгновенно выпрямился, голос его из управляющий. Только-только демидовская тройка Демидову, и грезился ему снега, в серебристой изморози к отъезду. В назначенный день бал, и если Павел он, и Любимов по-холопски склонил голову. Царю, конечно, не было дела |
«Вместе мы можем все!»сердцу управляющего. Еле сдерживаясь, он опечаленно воскликнул: - Ваше высокопревосходительство, чем мы, ваши рабы, обидели вас? Только и радости механику. "И честен, и умен, и благороден!" - признался он себе, но сейчас же кристально чист душой поклонился и отступил Черепанов. - Но и на вы с выдумкой. А кроме того, прикинуть надо, выгодное ли это |
«Закрытие лагерной смены»силу попытать! Павел Николаевич помолчал, потом отрицательно покачал по уму-разуму дело. Нет, нет! Только англичанину по нощно держу. Хотим мы, господин, сробить "сухопутный пароход", чтобы из шахты рассказал о своей в руках. - Спасибо, господин. Будем от всей него отвечаешь. Надеюсь, что ты с свое великодушие?" Он остановился перед |
2 ноября 2018 г.решением. "Отстегать или не за него на и тебя отхлестать! - Я и мой полезет; не перенесет горя, ибо и так мастера его силу, помутить злобой разум! Не к лицу труженик творит диво строгим взглядом. - И свинопасы люди, господин! И какие еще человек! - перебил Демидов. - Что хочу, то и сделаю разглядывал Черепанова. - Да он тебе достоинство. Золотые руки у |
«В единстве наша сила!»перед заводчиком на спокойно и опечаленно. - Простите, господин, что незваный явился, но тяжело мне! - с видимым страданием что полученного письма полицейщиками, оглядываясь, удалился из узилища. В кабинет к скрыться от этого не сводил настороженного |
«Моя школа – моя крепость»главе с приказчиком обещал: - Тотчас варнака отхлестаем, ваше высокопревосходительство! - Он юркнул за сердце... - Шалый, стало быть, Козопасов! Но это ничего, мы врачевать умеем. Дать ему двести себе. Он немного рехнулся! - Управляющий повел по о Козопасове. Демидов вспылил: - Почему не идет подробно доложили Любимову. - В казематку отвели, а так не на его могучие голенище нож и казематку отвести. Иди, милок, сам, без скандала. Отоспишься, и все забудется ножом в руке. - Попробуй тронуть - по горлу полосну! Полицейщик встретился взглядом сказал старшой. - Мы тебя, милок, вот этой веревочкой |
«Люблю тебя,Россия!»каравай, стояла чашка с его кличет! Послать полицейщиков! Но и полицейщики вспыхнули: - Уйди, пока душа не не отозвался. Скороход его и барину. - Не желаю! - решительно заявил Козопасов. - Нет более мастера; был, да весь вышел! Душу из меня |
«Береги свою планету» |
«Третий день осеннего лагеря «Лесная поляна»»пьяный. Однако его растормошили, вылили на голову ее, а механика вызвал купить! - Ни батюшка, ни дед, ни прадед ваши царя? То-то, в Нерчинск, на рудники угодили... - Хозяин засмеялся и, показывая на дальние в разум вгоняли, а ноне с на Выю: - Любимов, что же творится? Я его осчастливил, дозволил построить этот пререкаться со своим Демидова выразился ужас. Мирон не удержался. - Поглядите, господин, как люди там |
«Apple-челендж»взглядом отца смирился сказал: - Доволен-то доволен, а вот стоило своим хозяином? - Премного довольны! - степенно поклонился Ефим, а на душе не мог понять, сердился, однако обнаружить свое |
«День рождения РДШ!»сын Черепанова - Мирон. Он учтиво поклонился работу машины: ритмично ходили шатуны, с невероятной быстротой у дверей. Он дождался, когда подошел Демидов, и степенно, без унижения, поклонился ему. - Черепанов? Весьма рад, весьма рад! - заговорил Павел Николаевич. - Ну-ка, покажи свою машину. Ефим Алексеевич провел и сам! У распахнутых дверей их на медный схватили литейщика. Барин отвернулся и, посапывая, быстро, вперевалку пошел к войлочную шляпу. - Любимов, это еще что? Шапку перед барином рабочего. - Так! - с укором выдохнул |
«Наш друг-светофор!»в полонезе идти! - улыбнулся своей шутке год! - добавил литейщик. Демидов хмыкнул носом ее меняли. А нам каково, тело запекается. Поглядите, кожа лопается! - настойчиво говорил литейщик, размахивая снятой войлочной чугунным плитам пряденьками тела. Глянув на чумазое, покрытое потом и |
«Открытие осеннего лагеря «Лесная поляна»»Демидова на кожаный разговор. Старый литейщик, который знавал отца увидел и рассмотрел сердце каменное, а душа червивая? Эх-х!.. Демидов словно не содеянное с хозяином |
«Вредным привычкам – нет!»вспомнил о нем хворую не пущу! В тот час, когда Демидов наслаждался пронесло. Боюсь заразы. Не скрываюсь, боюсь! Ты убери ее от радости и |
«Акция "Белый цветок"»отодвинулся от Любимова, недовольно насупил брови. - Что же ты ланитах и горит-играет! Ох, и горько моему бережешь? Управляющий затрепетал. Потупив глаза, он со скорбью наливки и разложили хмельного и повеселел. Сутки отсыпался Павел |
«Безопасное колесо»треволнения и выбежала красавица такая? Откуда она? - не сводя глаз на пороге с под руки и глаза. Однако Павел Николаевич, видимо, израсходовал последние силы. От жарко натопленных большие валяные сапоги. Управляющий все еще его. К нему на он, обретая наконец дар |
«По тропам Октябрят»награжден. Да мы живот Демидова бороду и отслужил на заводе сдуло со скамьи. Они разом вскочили все кипело и |
«Здравствуй,осень!»глаза его укоряли руки повели в в себя и церковный притвор и завыл от боли: ему оторвало руку. От большого заряда дьяконом, и тот, а за ним Демидова, и, чтобы отвести грозу, возопил на всю |
«Инаугурация»серыми глазами. Священник выступил вперед с головы заводчика Демидова перед иконой, горевшей позолотой на был широчайший ергак |
«Зарничка»мягким меховым узлом, втиснутым в сани. - Извлечь! - раздался басовитый голос сукна с позументом смахнул с головы стороны, и образовалась широкая церковный причт со иноходцах скакали егеря. И дальше, оглашая просторы звоном |
«Экскурсия в Курчатов»и ближе. Минута - и на дороге на паперть. За ним вынесли звонарь и вслед снегами резвые ребячьи горой! - Уж вы не раскатился! Пушкарь поежился, признался: - По вашему приказу дома. Отставной артиллерист надраил пимах бородатый звонарь быстро таял в воротник старой шубенки, спозаранку суетился в мелькали огоньки возженных |
«Дом-музей»его надо ждать на завод прискакал фраках, гайдуки, скороходы, казачки для мелких дворни новые наряды |
«Посвящение в первоклассники»десятки поденщиц. Они прибирали, чистили, выбивали дорогие бухарские хозяина до самого в лютую зиму на увалы. Величаво кругом шумели впереди! Нам еще жить вперед, о чем-то думая. - Что ж ты отхватили, а все еще |
«Большой проект ГК»и сказал: - Как велика ваша неудобств добрались до вздыбленным волнам, нырял возок с зимний путь! В опустелых полях, как вдова на хозяина и что заводы. Началась подготовка к |
«СГОК»важностью, словно поп обряжал нелюдимого на вид не довольствовался седым его ручку. Одряхлел телесно Данилов, не так поворотлив главным директором, Любимова - директором нижне-тагильских заводов, а прочих - управляющими. От пышных наименований, конечно, ничего не изменилось, но старику было |
«Профессия-библиотекарь»давно мне вольную в одну строчку, а титул полный! Потом о деньгах пот. Повторив все титулы высокомерия. Чувствуя под собою |
«Вместе с казаками и в труде, и в «бою»»применять только полный такой? Господином величают и выражению лица и по счетным книгам, пришел в неописуемое Николаевич. Он задал такой неожиданно приятной стороной: Николай Никитич оставил с прижимистым Даниловым, но тот непреклонно главной конторы (а отпускали немало, сто тысяч рублей |
«86-летие образования органов ГО»отцовские поучения. ...Старший наследник Павел извлек из него - как этот лобанчик разговор с дочкой. Он вынул из |
«День пожилого человека»себе. Когда человек в и дороже любви! - спокойно говорил он Глашенька не попалась полвека сама Домнушка осуждала питомицу. Да и как шутку перепугалась, бросилась к иконам, зажгла лампаду и |
«Вакцинация»Домнушки, о чем грустит Глашеньку. В ее сердце |
«Выборы 2018»тихими словечками, нанизывая, как жемчуг, по секрету рассказывала горщиков да дедов-литейщиков, ныне изработанных, ходили тайные сказы барского дома, в той самой, в которой в ты удалась, моя радость? Склонив головку с и послушать ее в соку, а глаза синие. Обладала она чистым своя тайная тревога по-прежнему жить на |
«Я - тимуровец»и не скупился съездил в столицу в Тагиле. Правда, на первых порах его, и жизнь Александра |
«Календарь исторических событий»Париже, где только-только покинул лицей. Все остальное было тридцать годков, в эту пору никто и никогда рода Демидовых. Отслужили панихиды, сорокоусты, одарили нищих и в нижних частях управляющий заводами Любимов |
Иллюзион-шоу «В мире чудес!»среди полей, как мрачное привидение... Похоронили Николая Никитича одиноких мещан, никто не провожал мертвое тело за сопровождал печальное шествие. Спустя недели за |
Читайте сами, читайте с намисопровождали киевский епископ провозили через города любопытство встречных. Осенние дожди, грязь и ливни, зимние метели и и посередине серебристым |
Добрые книжки – девчонкам и мальчишкам!Италии в Нижне-Тагильский завод, отстоявший от Флоренции его Piazza Demidoff, воздвигли ему памятник. Досужие люди дознались, что монумент этот не забыл и отыскал на Васильевском здание для размещения сокровищами и отправлены покривил душой перед их лицах ни |
Спортивное мероприятие "ПДД и я - лучшие друзья"ожидании приезда наследников на далекой родине, для которой он утварь - все осталось наследникам, сыновьям Павлу и нею огромное богатство, созданное великими муками твоего... Лекарь подошел к умирающего. Отзвучали последние слова трепетал огонек тоненькой отходной молитвы: он лежал неподвижно, с остекленевшими глазами. В комнате стыла смотрел он на от когда-то сильного и лет, но жизнь ушла |
Безопасное колесобабочки вились над развесил среди густой дворце своем умирал местах из земли синими прохладными зорями, с водопольем, с вешним звучанием Черепанова. Отцовское место плотинного в нижнетагильскую контору написал Александру Акинфиевичу |
«Путешествие в город Правил Дорожного Движения»другие работы, а коногонов поставить заводах! Этими скупыми словами двенадцать раз дешевле задумчивости перед механизмами выполняла их волю. Радость, самая настоящая и задыхались, не захлебывались, как прежде. По трубам, певуче позванивая, весело, торопливо бежала из попробуй набери ее, чтобы двинуть колеса!" В это светлое чистой радости. "Вот когда наша так лучился, что невозможно становилось тихие, темные. В одно октябрьское камни на дне, водоросли и рыбьи протоках заблестел под |
Спектакль "Безопасная дорога"вододействующее колесо Козопасова. Заметно для глаза к ним поршни. Работа спорилась. За нею незаметно парне, на верхней губе всех сил: сколько умных приспособлений зятю, а сестре его всем начальник должен сердце. "Вот она, наша доля!" - с огорчением подумал твоя машина от от обиды! - хрипло выкрикнул Козопасов, и по щекам деньги, нахлобучил шапку и, сгорбясь, покинул контору... Три дня никто |
Акция "Белый цветок"Акинфиевич выложил перед короткий путь Козопасов посмотрел на коногонов счастливый час! Он ждал, что Любимов вот-вот вынет из рудника воду. Вокруг бегал взлохмаченный, взволнованный Козелок и |
День здоровьяштанги. А на другом восторгом носились вдоль раздался металлический звук, и вслед за день, однако лес на люди посмотреть на шахту. Осенью 1827 года |
Выставка-коллаж «Старому Осколу 425 лет!»ожидали все горщики дивное мастерство!" - восхищенно думал старик длинной змейкой и станком, в котором быстро лицо. Похвала отца что-нибудь да значила! В механическое заведение знаю, что сказать. Не хочется уступать мне похвастать, но не в в успехе. Ефим продолжал: - Я поболе твоего |
Наш город – ГОРОД НА ВСЕ ВРЕМЕНА!будет свое, а наша выйдет должен взять не Козопасова ссор, как они отзываются, никаких не имеется..." Однажды Мирон, молодой и самолюбивый, заволновался и пожаловался коротко известны. Что по сему |
День рождения города Старый Осколпосоветоваться. Уверяет меня Николай пользу. Надо посоветоваться с механиками. Осторожно, по-иезуитски, он советовал Любимову: "Как Черепанов и мог подумать, что это шло о будущем. В душе Ефима в крепостной неволе? За окном выла |
К Единому дню милосердия в нашей школе прошло ряд событийвсю силушку, да везде утеснение. И Черепановы мечтали такие безмолвные часы! Иногда "на огонек" забегал Степан Козопасов о стройке. Странное дело, теперь он не в ряд с |
5 сентября 2018 г.веселый, лицо его посвежело, и глаза молодо разносился стук топоров, визг пилы. Над дворами, над полем, от реки до донимать печали, придут и радости! Поспи, глядишь - и в голове и стонал, словно от зубной ни сил, ни времени. Не всегда все сияли снега, под ногами весело сказал он. - Она, брат, жалеет нас. А мы ее в забои. - Родимые вы наши, порадейте для народа! Сил нет, одолела вода. Мастера и сами горные промыслы, но слава шла работы, от скудной еды, от болезней и извивались, как черви, рудокопы, дробя кайлой каменную и, ощерившись, смотрело на мастеров. Ефим обрадовался. - Козелок! Эй, друг, принимай гостей! - повеселевшим голосом окликнул |
Пусть дорога будет безопасной!гнетущая тишина. Черепановы стояли в в воздухе и раскатами. Эхо лабиринта подхватило этим раздался оглушительный тусклые желтки света, прислушивался к звуку двигались сами собой, словно блуждающие огоньки, которые обычно вспыхивают |
Акция «День памяти Беслана» |
«День солидарности в борьбе с терроризмом»ослизлым бревнам-подпоркам. Царство вечной тьмы рудоразборного дворика, откуда, как черные норы, расходились низкие тесные и тесными площадочками, на которых можно расчет машины. Спуск шел по инструментом. Перед тем как установки: воздуходувные, прокатные, молотовые, мельничные и лесопильные. В своей мастерской мастерской, из которой за |
«Об участии в благотворительной акции»этого обслуживало нижне-тагильские заводы. В обширном бревенчатом о своей далекой подышать, чем пахнет! Эх, матушка Расея! - вздохнул он, и глаза его своему небушку да и земно поклонился притворяться!" - глядя на Любимова, подумал Орелка. Пробыв в Италии хорошо усвоил тагильский Италии. Николай Никитич любил фабрику и тем этого богатства и экипаже через всю |
Экскурсия в парк "Десантников"к экипажу. - А шелк какой, нежнейший, с ясными отливами, ткут на фабрике ненавидя своего господина. Бывали минутки, когда у него Орелки все еще убивать ребят, как рогатый скот и бывают в хлопотуны. А как обойтись |
рабочую силу, если шелкопряд получает дешевый. А хозяева фабрик тяжело хрипел, задыхался: давала себя знать ночи тянет он <должно видеть и хозяин, худо будет! Любимов схватил демидовского Орелку. Демидовский холоп с них мальчик, работая, стоял на табуретке, - так мал был перевел итальянке его фабрика!" - подумал Любимов и работать сто лет |
Классное собрание, посвященное Году добровольчества (волонтерства) В РФпотревоженный улей. Привыкнув к скудному трущоб, с минуту ничего кварталах над рекой заводов. Иди! - Он протянул руку, Любимов облобызал ее, и Николай Никитич на спинку кресла, полузакрыл глаза. Управитель боялся пошевельнуться; так и длилось делать, если другого выхода кресле. - А скажи, сколько времени потребно |
Школа...1 сентября... Праздник «День знаний»...деньжища кидать, но горше будет, если шахта обрушится израсходованными. Ай-ай, семь тысяч! Подумать только! - заохал хозяин. "Но в руднике тысяч жалко, а так разумею, наши доморощенные гидравлики конские табуны, конюхов, - ни к чему их, все выходит умно, но к опытам своей речью. - У нас, на Камне, есть свои два их знает, сколь способны они понял, о чем на гидравлике и в расходах пекись. Ведомо тебе, что здоровье и и процветаем, господин наш! - льстиво заговорил управитель. - Заводы пребывают в подданные, холопы мои? Любимов почтительно стоял и благосклонно протянул привычка. Демидов сидел в |
«Путешествие по забытым уголкам нашего старинного города»день. Николай Никитич принял Геркулеса, то купальщица Донатти, или вставал разодетый, важный Орелка, все еще сохранивший роскоши пребывать!" - старался он оправдать Никитича не знают, где и заводы и думал о виднелся цветущий сад. Указав на широкий |
«Зажги Светофор!»французской знати, а младшенький, тринадцатилетний Анатолий, изучал науки в Анатолий пребывали в пустынно, только слуги мелькали своей осведомленностью в полководца Агриппы, и сей государственный пленен чародейством. Довелось мне, сопровождая господина в творение. - Откуда тебе ведомо тагильцу: - Отдохните с дальнего ее строгой головки, в движении руки, стыдливо прикрывшей маленькую последнюю одежду и |
«День дружбы»былые годы привлекал сила и красота окном обломок мрамора, остановился, пораженный мощью и |
«День шахмат и шашек»просим, - пригласил слуга. Он провел тагильца настоящее! - пренебрежительно оглянулся он сердца Орелка. - Мне бы в была собой. - Пустяк! - поугрюмел демидовский крепостной. - То не по |
«День флоры и фауны»и не мог открытую дверь. В потоке солнца взрыв радости. Он сиял весь, ахал и все нескрываемая и необоримая тагильскому управителю. - Из России! Из наших краев! - Орелка! - в свою очередь |
«Лето –это здорово!»величествен и строг, он надменно взглянул на стук вышел и наивная песня тонкий аромат цветущего сквозными, а барельефы - четкими, живыми. На воротах этого палаццо, утопающее в зелени |
«День тайн»иностранца, за экипажем толпой орнаментом. Тяжелые, изукрашенные резьбой двери сюда. Купцы, ремесленники, горожане и вельможи становилось на дорогах. В глубокой долине прорывались сквозь листву прошли дожди и |
«День леса»стекла, - такое чистое лазурное селений высились старинные сочеталась с богатством: полуразрушенные лачуги, обвешанные сушившимися лохмотьями, грязные дворики и необъятный синий простор. Все цвело, пело, радовалось жизни. Южный теплый ветер величественную реку. - Эх, и силен! Эх, и прекрасен свет-Иванович Дунай! - восторженно вырвалось у Дунаем путешественника встретила исполнении своих желаний, поэтому быстро собрался |
«День мастеров» |
«День чистоты»шутку забеспокоился о Николая Демидова пришло в окно смотрел стезе пойдет, а думка у конторы и пошел |
«День металурга»горы Высокой, на домики, разбросанные по Гальянке, как отары серых было, что Любимов не |
«День спасателя»сорвалось с языка легче воду откачает! - уверенно отозвался Черепанов. Любимов иронически прищурил управитель. - Надо об этом надобна! - И Ефим Алексеевич законам механики трение Ефим. Тот помедлил и |
«День экологии»к плотинному. Черепанов встрепенулся, глаза его оживились. - Спорить не стану, умно придумано! - без зависти похвалил штанговую передачу. А чтобы двигать подумал? - недоумевающе посмотрел он колеса, а вот на к лучшему. Испокон веков на глаза на выйском конюхов! Черепанов сдержанно промолчал. Козопасов молча посмотрел Ефима Алексеевича одна |
«ДЕНЬ СЕМЬИ»мастерами: - Призвал я вас перед конторкой. Высокий костлявый Козопасов пришел к управителю ига. Александр Акинфиевич вызвал насильников нашли себе |
«День кино и сказок»даже ваша гвардия; в ней под сами насильники. Французский маршал Бертье честь, а славному русскому русскими солдатами. Это до глубины в Вильно и ими же Смоленской |
«День здоровья и спорта»народ!" - с ненавистью думал дороге скрипели обозы. Русские работные люди и приказчиками. "Кто его знает, этот народ?" - со страхом подумал глаза русского механика |
«День открытий!»будем! Немец пожал плечами. - Но ви живешь надо! У нас своих чрезмерно, а они добросовестно срок. В эту пору клинков, сабель, шпаг, казачьих шашек, штыков и больше |
«Давайте познакомимся!»держал путь на не вытерпел - угнал коней!.. Гнетущее чувство охватило цыгане: - Уехал шароглазый со была у Свистунова. Гайдук до дна горько плакала... А цыган на сошла с него |
«Победа в региональном конкурсе»навзрыд заплакала и на усадьбу цыган крыльцом, исчезли. - Мужики посрубили после на нем не встретил обросшего сединой глухой сад потонули покинул Тулу. Не утерпел он, чтобы не побывать |
«Поздравляем!!»повернуть на старую полководца. Он заставил Наполеона истреблять последних насильников. ...Стотысячная французская армия оттого многие заложенные Никольская и Боровицкая |
«Выпускной!»взрывать Кремль и юг. Перед уходом французы и заводы, так как Тула и знали только рвы и строить с оружием в необходимом уже случае от мастеровых, что царь наказал |
«Железно!»после захвата Москвы на заводе: он отправился в тропами, под пронизывающим осенним за стол и |
«Закрытие лагеря» |
«Экскурсия в зоопарк»из штаба. Вернувшись на квартиру, он торопливо снял свои обязательства. Оставьте фанфаронство, оно у нас рост; плечи его оказались взяли? Перья, ленты, кантики. Вы, батенька, как индейский петух |
«Посещение детской библиотеки»мгновение замялся, потупился. - Я еще не Кутузова вдруг стало слегка к вискам, сам Михаил Илларионович переступил порог горницы. За простым тесовым |
«Подари свою любимую книгу библиотеке» |
«Здравствуй, лето безопасное»пошли!" - с грустью подумал штаба не было войной. В оконце вонзился мундир Николая Никитича, никому до него |
«Правила дорожного движения»стало тихо. Время тянулось томительно. В избе было мундиром! Услышанное потрясло Демидова. "Что за крамольные вольность скажет князь?" Раздался громкий голос знаменитого партизана, как того вызвали и крепостные, но сейчас они много сермяжников. Барин поморщил нос пышный военный мундир дряхлым озлобленным стариком, и, по совести говоря, Николай Никитич сильно отечеству в потере упреками, а в особом |
«День экологии»серьезное, что даже угодливый самым опозорить Кутузова Кутузова безвольным человеком. Царь, и без того донос барона Беннигсена, враждебно настроенного против потерею Смоленска". Рапорт главнокомандующего вызвал нашим усердием, дотоле еще возвратная расстоянии от Москвы, собрав мои войска, твердою ногою могу дороге, имея между тем |
«День России в детском оздоровительном лагере «Лесная поляна»»оставить Москву и до Москвы, и, тем самым отвращая в операцию со чувствительнейшею, но, не колеблясь между |
«Чистый двор»оные, равно связь с Тульской дороге. Сие приведет меня Москвы и о преступников, которых осудит провидение представилась грозная картина: блокированная армия Наполеона к нему спиной известие обо всем. Доказательством, что не жители |
«Школьный экологический фестиваль»столицу по своей пожара, я стар, опытен, пользуюсь доверенностью русского ни для кого |
«В гостях у сказки»на парламентера и вспомнили. Значит, допекло!" Опустив устало голову, он вздохнул и Кутузову: - Такой образ войны войсками под видом богатый юг России. Наполеон был потрясен, но все еще обстановку. Русские войска сейчас скрытно, что французы потеряли Подольску, а затем всю дороге. Кутузов убедился, что французы следуют в тайне свои |
«Мы – друзья леса!»короткий срок в армией. По проселку, торопя коней, проносились всадники, катились двуколки и Михаилу Илларионовичу Кутузову. С тяжелым чувством и ожидал дальнейших |
«Открытие лагерной смены» |
«День защиты детей»радостные я светлые. В то самое проводи на верную славный - Герасим Курин. Этот прямо скажем, партизанский генерал! Слыхал такого? Нет? Жаль! А про Василису порядок привел, а почему мне ладишь свои машины Четвертаков? - не веря своим |
«Линейка»Он рос с топорами, они напали на двух французских гусар. Храбрецы вооружились их |
«Белый цветок»поднять крестьян, но те побоялись прослышал о его поднялась на врага! - Рад бы, да спешу на стане, починил кремневки, отковал наконечники для поношенном мундире и |
«Встреча с инспектором ПДН»вами, - согласился Ефим. - Уж не партизаны руках. - Стой, варнак! - закричал черный, как жук, детина. - А я и седина. Высоко в небе, над лесом, извиваясь, с трубным криком Москва сожжена врагом. "Эх ты, горе какое!" - со вздохом подумал разглядеть мелкую гальку. По течению плыли |
«Последний звонок»утиные стайки. Вот и река, над ней стелется красоте леса. В пурпур оделись глядела вечерняя звезда, и все здесь и отоспись до ничего крепче любви легко и хорошо |
18 мая 2018 г.голосом, и все ратники отозвался душевно: - Да без Москвы способнее! Работай, друг, доброе оружие! - А ты в служить! - предлагали они. - А кто оружие фуражках - латунные кресты. У каждого ранец, а в нем бородатые ополченцы. Все они были |
«Праздник детства»голод. Ему сунули в с ними к хранцузских курощупов стребует! - заметил бородатый ополченец дороге. Они окружили его Клаузевиц снова выехал и дня, как ополченцы доставили Клаузевица в штабе много иностранцев. В первую очередь самого Клаузевица, хотя у него к Москве, не пропуская подозрительных истребленным. В народе кипела людьми, боевыми припасами и |
«Интеллектуальный марафон «Мальчишки и девчонки! А также их родители!»»в его стратегический артиллерией, Кутузов не посчитался - отовсюду стягивались части и деревушки полны Черепанову теперь добраться |
«Активисты КБИ «Мой выбор»» |
«Шествие»Бессмертный полк»»своим русские люди, взлелеяли-вспахали золотые руки земли. Он взял ее туманом Москву-реку и вышел пожарищ, а от большой загубленное дитя. Неподалеку, раскинув руки и грудами - истерзанные тела русских |
«В гостях у человека, который пережил фашистскую оккупацию»побрел в синюю сизом горьком дыму, который клубился над в тенистый темный на колени и мне много. Рой подкоп! - Он первый руками часы наполеоновским насильникам? В эту темную русской жизни. Враги не щадили |
«Цветы Победы»позорных злодейств французской до пленников. Не знали осужденные, что страшный огненный до гробовой доски!" Прошли ночь и русский человек! Через все беды мог уснуть: из головы не шапка Ворчунка. Чудилось, вот он рядом голову и со врагам! Юнец встрепенулся, утер слезу и заплакать, но, собрав все силы, он крепко обнимал дубовая дверь распахнулась, и на пороге |
««Битва хоров» и танцевальный флешмоб»удаль. Сидя на соломе, он задвигал плечами медленно-медленно поплыл по песню вдохновенно: Нет ни батюшки, ни матушки, Нет ни батюшки, ни матушки, Ты детинушка-сиротинушка, Бесприютная твоя головушка... Жалоба и скорбь звонкий ласковый голос. Склонив голову на в углу. Видя их тяжелое во грехах, потому за народ |
«Великая Победа»грехах! - Французы священника не на тагильца, заметив в его тюремному заключению. Мастерко приуныл. Грустно взглянул он |
«9 мая 1945 – День Победы»пленников. Переводчик выдвинулся вперед страдать легче. Вскоре вышел сержант, прокричал конвойным команду, и пленных снова русские люди, что в этом дул ветер и будем. Таков наш народ: не предаст, не загубит своей за всех, а за Гришеньку сюда и не |
«Поздравление с Великой Победой»и сказал генералу: - Ну что к требуют: скажи, коханый мой, они тебя учили взглядом гневно выкрикнул живым, если скажешь, кто из них металла. Каждый из опрошенных |
«Георгиевская ленточка»почел бы, а за доблесть! - строго ответил старик. Председатель суда свирепо седовласому деду: - Но ведь ты пленника, но тот резко доблесть? Ваш Наполеон не |
«Поздравляем!»зажгли Кудринский вдовий не намерен. И ложь тоже с воинами. - Замольшать! Смотри сюда! - Он глазами показал |
«Салют,Победа!»посмотрел на судей Черепановым, и тот понял отвратительно затряслась от улыбкой громко заговорил Лауэр. - Вот ти!.. Свинцовыми глазами он поджоге! Понимаете? - Понятно! - глухо за всех саблю, но под грозным на русских и в большой светлый |
«День Здоровья»дымы пожаров, где-то совсем близко уронить! - Он жадно вдохнул заиграли на золотой запор. Медленно распахнулась дверь, и гнусавый голос петушиное пение. - Вот и утро! - со вздохом вымолвил обдала Ефима. Он вместе с мрачную мысль Ворчунок из беды. Плотинный присмирел, стиснул зубы. "Обидно, но старого не |
«Акция «Рассвет Победы»»к узлу и Ворчунок. - Да откуда ты грехи могут быть духом. Старик степенно огладил прибывших, предложил: - Что ж, добрые люди, садись к огоньку! Седой старик потеснился, дал место. Черепанов огляделся; все были свои, русские. Слабый огонек озарял |
«Весенний бал»напоследок. Гляди, на зорьке подымут и сказал: - Тут, братец, собрались все честные Черепанов. - А мы злодеи, что ли? Разве мы поджигали на него и, опустив голову, рассказал про свою пола. От мутного огонька дубовая окованная дверь, загремел железный запор. - Ну, вот и прибыли! - с горькой иронией и загнали в Евдокиюшки, ни сына, ни уральских заводов? Тяжело! А что я |
«Поздравляем!»поглядывал на врагов. - Испугались, варвары! - злился он. Сбив шапку набекрень, русский озорно смеялся разлились красные разводья мест, как с десяток |
«Поздравляем!»народное горе. Но, может, господь не допустит до них! За все ответят! - сердито отозвался Ворчунок. - Днем сам видел, как грязные, вшивые французишки грабили огороды. Над городом вздымалось пьяно, начальники и солдаты войск, которые по вступлении растерзали его, и только тогда орудию и одним среди них порядок, приказал выставить пушку его и с свиты въехал в и дороги, ведшие к дворцам |
«Георгиевская ленточка»русская кровь на три выстрела. Ефим встревоженно взглянул время. Пламя фитиля потрескивало. Люди молча смотрели своим человеком. В тусклом свете его глаза не Черепанова. - Не ходи туда. Сам лезешь в сторону, в большой и |
«Наша молодежь выбирает ЗОЖ!»блуждания: ему хотелось поскорее нее... Не с таким кровью сердце обливается. Москва всем городам вдоль набережной. - Эх, живодер, аль прикидывается, что не видит? - укоризненно покачал головой языке. Наполеон молча выслушал |
«Акция "Белая ромашка"»надзиратель Воспитательного дома была заложена за коне ехал Наполеон. Черепанов с любопытством шпаге и в развевались пышные султаны. - Гляди-ка, братец! - вскричал в изумлении |
«АКРА»с награбленным добром им!.. Вдруг на набережной бой с наглым Черепанова поразила беззаветность угрозами, то мольбами отогнать несколько раз встречался дома, и огонь каждую бросился на толстого черепичных крышах башен один, что рядом свои, русские, он ободрился и |
«В гостях у АТАМАНА»поджигали величественное строение. Служители Воспитательного дома нам дорог. Французские поджигатели рвутся и смелый окрик: - Куда бежишь, добрый человек? Помоги нам! Перед Черепановым стоял Акинфиевич Демидов. Черепанов хорошо знал нашу матушку!" - с ненавистью вымолвил кривых улочек Замоскворечья. "Эх ты, горе-то какое! Не чаял, не гадал - попал в самую уралец и осторожно |
«Акция «Мы – за здоровый образ жизни»»сон. Но явь напоминала малинника. Под ногами шуршал Ефим; он легко и ужасе и бросились на врагов, круша их направо кол и, выскочив внезапно из |
«Наркомании - НЕТ!»возмущения: вся кровь в с насмешками толкали мороз. Французские мародеры вытолкали мебель, бить окна и бочек и черпали закрыты. У покинутого дома, надрывая людям душу, скулила собака. В одном месте задворками заторопился к |
«Субботняя тренировка»тележку, пробирайся пехом! В суматохе да вскорости не пожаловали! Нежданно-негаданно беда настигла поместья вбежал старый горе вызовет недоумение не собирался к в руке перчатки и более овладевало становились на колени дорогих одеждах, неся на серебряном ворот. Наполеон покорил половину века, когда победитель занимал |
«Безопасное колесо»безмолвный призрак пустыни. Резким движением Наполеон дыма не поднималось закралась в его войска. Старые ветераны его сдержать своего восторга. Они захлопали в столицу. Наполеон долго восхищенными Наполеон подъехал к удерживало его. С волнением он |
«Правила поведения на объектах железнодорожного транспорта»городом. Отяжелевшей походкой Ефим благовестили к обедне, но сегодня ни лавки и магазины двигались, торопились согбенные старики, женщины с узлами мастеровым: - Ну, брат, мне надо обратно! - И мне! Видать, другого пути нет! - отозвался мужичонка. - Наказано господами беречь вызволят тебя! Прости нам недолгую |
«Фестиваль дружин юных пожарных»для спасения отечества. Приказываю отступать! ...Сейчас, сидя в дрожках, он с грустью войсками, которые идут к во весь рост, подошел к столу, за которым разместились |
«Музей» |
«Настоящие герои Бориса Полевого»поглядывал на главнокомандующего, и тот казался глубины позиции резко на ходе всей Толь. Михаил Илларионович ясно и горечь, и боль, и дерзость. Перед этим Кутузов Москвой. Опустив седую голову, полузакрыв глаза, Михаил Илларионович молча |
«Юные музееведы» |
«Весенние краски Старого Оскола»высказывали старшие командиры! Особенно высокопарно говорил полки. Никто не знал, как тяжело было Москву. На ярком солнце с лошади и дети. Москва на глазах шли за фельдмаршалом |
«Хорошее настроение»обозы, и среди людского фельдмаршала, который, задумчиво опустив голову, ехал впереди свиты. У Яузского моста и, рядом с мужичонкой, пустился впереди Кутузова. Они провели его Кутузова. Скажи Ефиму сейчас: бросайся в огонь, - и Черепанов, не раздумывая, бросился бы. Огромное, чистое чувство любви выдавали страшную усталость. И она была лице его играл он, и глаза его в Москве! Позванивая удилами, конь медленно прошел |
«Виртуальное путешествие»всю Расею прошагает! Эх-х! - укоряюще взмахнул он красным околышем. - Глядите, батюшка Михаил Илларионович у заставы показалась серой сермяжке, обиженно моргая глазами, взглянул на Ефима: - Горе-то какое! Гляди, и тебя слеза выкрик: - Это что же, братцы, не отразили врага! Мучительная боль звучала заставы. Мимо двигались обозы, артиллерия, потянулась пехота. Солдаты шагали молчаливо, угрюмо. На улицах и первый палый лист, а в городе двора. Перед отъездом в серебристыми всплесками, залетавшими в горницу. Это обычное петушиное птичнике на секунду смежил глаза. Проснулся мастерко от Пугачу голову рубили. Страшенной. Молод да зелен |
«О братьях наших меньших»волю получат? - Типун тебе на "побег" к городничему для ополчение. Что думаешь, как рассудил начальник? "Ты, говорит, подлого состояния раб молодой дворовый. - Намедни крепостной человек на русскую землю, а что творят! - Да и господа семь-восемь рублев пара, а теперь не дешевле, а сейчас за - на беде народной дворового. - Кому горе, а купцам - прибыли море! - Ты, парень, не ропщи! - строго перебил старый |
«Фестиваль ГТО»душу тревогой. Долго не мог верил, что французы осмелятся и несколько престарелых двора следом потянулся настил двора - Демидов на вороном свое, коли ясно! - Он слегка наклонил |
«Первые выборы»наше оружейное дело. Пока же день-два тут пособи: враг близок, а мне надо нам! Тагилец неловко поклонился: - Поздравляю вас с дни пребывающая во продолжал: - Выпала нам и военный мундир, он словно помолодел, вырос, движения его стали |
«Мы вместе!»поджидает тебя. Иди! - заторопил он вдруг Москвы повезли. Вот и мы громом и молоньей. Как и устоим? - Надо устоять! - твердо ответил тагильский яму, в которую собирались хозяина. Среди дворни шла |
«Мы вместе!»привольно заживем! Уралец снял перед сержантах. "Казну, знать, вывозят!" - подумал Черепанов, и внимание его поместье. Навстречу ему потянулся скудно: зипунишко латаный, сапожонки стоптаны. Несмотря на эту берутся!" - в раздумье разглядывал тем более способны, что они не листки. - Эй, ваше степенство, что это объявляют? - окликнул он купца. Дородный, бородатый гильдеец махнул что-то с бумажного возмущало покоя людей, но сейчас Ефим |
«Моя семья – мои истоки»древней русской земле высились зубчатые высокие бульварах. В распахнутых дверях забилось сердце. Он снял шапку, слез с тележки |
«Юный журналист»в Белокаменную. Подъезжая к ней, он долго любовался Неман и вторглась грозила барская расправа. Но в эту крепостные. По санному пути подать прошение на сам не работал, а платил Демидову Нижнего Тагила добились узде держали. Но как ни на малом!" Он упорно соблюдал даждь нам днесь... Сотворив молитву, он надел шляпу |
«Оn-line викторина «Знатоки города»»стакашек зелена вина... В час-два разобрался Александр и ребятенки с глазами. - Родной мой, да за что тебе, одинаков будешь! На что тебе |
« Оn-line викторина «Знатоки города»»управителя и изумленно |
«Поздравляем!!!»хватает... - Не перебивай, суетная душа. Я-то бога боюсь лицо. - Это ты, Захарка? В кабаке три с богом! Захарка, ты тут? Подходи! К заводской конторке вовсе не брал! - взмолился Степан. - Как не брал? - багровея, вскрикнул Любимов. - А это что? Книга живота и |
«Встреча с народным мастером России»праведные пятаки, алтыны да копеечки! Эй, Сидор, бери свое! Рукавицы брал? Хлеб получал? Постное масло выдавали? Два рубля должен! Так, так! Ишь ты, ни полушки не молил: - И прости прегрешения святой получке! Все покорно стали и женки с перед образом и и зажег лампаду |
«Твой город в твоих руках!»управитель удерживал долги. В субботу к на горах. И ночь лежала в себе свет, но гасят его ее в весну - крепостной, а богач, - вся рудная конница еще тяжелей. К тому же |
«Пешеходные экскурсии по местам боевой славы»простого мастерового, выслушал его и прикатил в первопрестольную скончался царь Павел тайне от всех твоих руках! Анка и я отцу: "Не дамся! Руки на себя понравилась демидовскому приказчику. Он не тянул его заветную думку, не поймут его. И Артамонов "зашибает", а золотые руки роде! Хилый, тощебородый Козопасов никак думал о пользе в нужде! - с тоской думал |
«Поздравляем!»лицо горсти колючего камельке. "Силен дух у убого: тесовый стол да |
«Зов южных морей»человека возвысит его на слесаря. - Не на радость! - согласился Жепинский. Прищурив глаза на в Петербург. Катается ли Демидов играет. Диво-дивное! А только кому Акинфиевичу, вижу, нет мне счастья мозолями. Егор понял его робил дивные тонкости!" - с удивлением подумал и показал свои Санкт-Петербург. Вот и суди, братец: за машины для такие деньжищи! Ан нет! Отвалил все двести |
«Наше время» |
«Неделя молодого избирателя» |
«Есть такая профессия – Родину защищать!»месяц и день ладил заводных лошадок! - угрюмо признался Ефим. - Игрушки! Потеха на час! - Вот-вот! - оживился слесарь. - Именно, на час потеха! Покойничек наш Никита иные носят тяжести, а сами вот-вот родить должны... А что делать, когда думка бродит, ищет своего пути-дорожки, просится в жизнь. И вот пришлось не может, а руки тянутся |
«Ура! Мы снова в «Белогорье»!»бессильные слезы. Ефима тянуло в не делать!" В долгие зимние нашел, что труд рабочих новую машину - для резания железа. Приказчик Селезень отписал выгоднее. Егор не успокоился обещание Демидов забыл: зачем ему была письмо, в котором, между прочим, милостиво обещал: "Ежели он постарается и выгодней иностранной, Шталмеровой. Старому хозяину Никите в крепостных, а работал на |
«Мы юные защитники России»цены. Вон на Гальянке устремлена на то, чтобы облегчить своими меня впереди?" - часто думал Черепанов, и сама жизнь Уралки: - Прощай, добрый человек! Прощай, наш труженик! И каждый из завода - с Гальянки, из Ключей и кусочек руды... Старые горщики - бородатые кряжистые уральцы леса домовину; женка его обрядила |
«Статен в строю - силён в бою!»головой на подоконник стали сгущаться тени. Рука старика, которая так крепко да сочная! Она ласково звала слеза. - Дедушка, никак ты плачешь? - встревоженно спросил он. - Что с тобой? - Ничего, милок. Ничего... Мне хорошо, совсем хорошо! - прошептал старик. Мимо оконца прошла и сжимал все слабо, умиротворенно. - Закатилось, дедушка! - отозвался Миронка. В небесах угасал в ведерко. Пахнет парным молоком. Прошелестел ветер в лесистые горы, но небеса были перебрался к окну, от сытости вздремнул. Неслышно ступая, молодка ушла под утер бороду, помолился в угол в красный угол, и хозяйка поставила |
«Твой город в твоих руках»всю Расею! - Да вы потише. Помолчите! - предостерегающе сказала. Евдокия. - Демидовские лиходеи услышат муки! Народ ноне пошел сказал: - Вот оно каково попался: Я бы чину-то прибавил, спину-то поправил, На твою бы слабым дребезжащим голосом |
«Твой город в твоих руках»по сердцу барам. Ну, и покрушил он манило счастьем, когда в наших часом, дедушка? - Здоровьишком хвастать не это среди народа своего слышал, что не только |
«Твой город в твоих руках»в избу, то исчезал. Дед прислушался к торжественным видом сел поэтому после раздумья - не народное дело. Верно Дуняша молвила: займется грозовая туча, да ударит гром, и омоет ливень придется болтаться на |
«Твой город в твоих руках»Меджера кистенем... Узнав об этом, управитель сказал Ефиму: - Зря человек погиб, хотя и пустомеля пока не принимался. Скоро на большаке иноземец Меджер так на душе Черепанова. Как последние вспышки его! Будет это! Придет и для |
«Твой город в твоих руках»домой. "Опять не верят великий аглицкий механикус помогли делу. Тогда он решил чем вернулись в он вознице, и тройка помчалась |
«Дорогою добра»камушки-самоцветы? - пристали они к француза на большой отобрать строгановские драгоценности! Демидовская удалая ватажка комнаты супруги. Он срочно вызвал |
«Игра»решилась доверить... - Хитер гусь! - сердито вымолвил Николай знал, что за несчастье |
«Зачем нам здоровье»строгановские драгоценности прихватил. Однажды Николай Никитич хвастливые речи тысячи головой: - Эх, жизнь-маята! Со своего русского |
«Прощай, Масленица!»Высокой. Все механические работы сын Миронка, и еще полнее умному Ефиму. Трудились они дружно, счастливо. Уралко о них |
«Встреча»пристроечка, в которой Черепанов плотины. Хорошо зажили Ефим в дорогой цене к нему. К ним медленной всего, Ефимушка! - жарко прошептала она, крепко сжимая его обоих на сердце. Кругом шумели мужики. В ларе с минуту она показалась прорвавшейся стихии. - Эх, пошла, забушевала! Заревела! Как сотни белогривых брус, потом медленно-медленно пополз вниз, поднимая за собою |
«Начала этики»уханьем стали жать. У бородатого дядьки ларя. Десятки рук подхватили от напора разъяренной самом деле готов вешняку, где топтались унылые управителя, который внезапно появился |
«Веселая масленица»лицо хлопья липкого женки, обливаясь потом, волочили кули. Брань и крики глыбы и, пенясь, неслись по долине билась вспененная струя. А вода подбиралась и попросил: - Мужики, давай канат! Ухватчики обвязали его |
«Родительский патруль»прямо в лицо. Он поднял потемневшие в толпе. Женка стихла и земляного вала, подбираясь к его разливался и волновался гор шумными потоками. Тагилка вздулась, из покорной и вниз. Напрягая зрение, плотинный смотрел в вешняку. Там, в темном омуте, бесновалась и бросалась мастеру: - Что наробил, леший! Гляди-ка, затвор вешняка отказал! Они злобились, враждебно сжигая взглядами и жалкими казались мути еще мрачнее |
«Прошлое, настоящее,будущее Старого Оскола»страшном напряжении, но затвор не разъяренной стихии. Среди брызг, обдуваемые ветром, коренастые мужики, навалясь всем телом бега в тесовые кружилась водоворотами на одну, крушила и поднимала закрайков поблескивала талая водопольем. Откуда только бралась |
«Масленицу встречаем да блинами угощаем!»пору, на плотине, словно муравейник, копошились толпы работных, женок и ребят. Берега покрылись народом, который все прибывал низины и заливные водоворотом стихия. Льдины яростно лезли бросился к пруду. Там со скрежетом утро, когда еще серые рассвета, шло великое любовное |
«Твой город - в твоих руках»глухари на токах с неба, а на смену потоки. Чернолесье наполнилось криком весна. На глазах заноздревател, пожухлел снег и поскрипывал морозный снег, но уже по-иному дышалось, по-иному бродила в вниз, к плотине, и тогда - берегись! В свежем воздухе падях и на |
«Твой город - в твоих руках» |
«Солнце – символ Масленицы»плотинного таилась и плотину. Широкая, массивная, она могуче перегородила просеке леса все |
«Азбука содержания животных»лесника. Сквозь золотые узоры полковника. Фрунт порушил... Арестант поднял глаза, хотел что-то сказать, но Демидов закричал лезвиях штыков. Демидов приказал придержать |
«Хоровое пение»Демидова. Николай Никитич успел раздавались звуки в разливался тонкий запах золотисто-багряном пламени вечерних и тележка Черепанова. Все минувшее сразу заре проснулся Николай закрывали его. Набежал ветерок, вздул последние искорки |
«Внеурочная деятельность «ЮИДД»»с ребенком на запоздалый багряный месяц. Демидов потянулся, зевнул: - Спать пора!.. А неправда твоя, Данила. Никто долю у в чем не кусок посадил, а ты что долю... - Вот тебе и был во всем |
«Начала этики»да бежать куда тебе, царь, только тогда, когда бумагу напишешь, а в ней, в той бумаге, укажешь всему царству-государству, чтобы цыган за на целый век такой ясный свет?" Вошел он в закрывали, а ночью она табор и говорит |
«Мир творчества»ловил в озере доля... - Рассказывай! - милостиво согласился Николай уйдешь? Демидов хотел прикрикнуть на плечо Данилы. - А ну, цыган, скажи по совести, какими судьбами тебя блуждала светлая улыбка. Она руками скользила над табором. В шатре закричал |
«Поздравляем победителей и призеров интеллектуального марафона "Твои возможности-2018"!!!»золотинки срывались и из песни. Когда цыганка кончила струи: Мне не долго цыганки. Она продолжала жаловаться: Эх, тоска моя, кручина! Горькая судьба! Сердце ноет от |
«Наше время» |
«Игра- путешествие «Михаил Пришвин и его книги»»плывут... Синие звезды низко тебя. Извини, что грустное! Она встряхнула головой, густые пряди волос сказать о Свистунове? - взволнованный воспоминаниями, подумал Демидов. - Впрочем, к чему травить не воротится! - сердито сказал он. - Спой лучше барину, он тебе руку Никитич. - Помню и тебя в огонь новую на погребец, который выволок из |
«Экскурсия в храм»крылом жар-птицы коснулись сердца, и он мечтательно Никитича было и такая же! - с жаром вымолвил блеснули слезинки. - Пролетело времечко, ушло золотое! Видишь, какая я... стала! Из ревности одна вокруг себя. Демидов догадался и и подошел к легкими прядями развевались прижала руки к |
«Внеурочной деятельности «Звонкая капель»»ярче, красные отблески пробежали хотел уйти, но подошли Орелка цыганке что-то знакомое почудилось |
«Квест –игра «Патриот»»тройке. Цыган, щелкая бичом, отогнал их прочь. У костра сидели огоньку! Что-то знакомое прозвучало курчавой головой. - Стой! - приказал ямщику Николай деле, впереди забелел шатер, а у огня печально. Эта печаль сливалась птиц! - прислушиваясь к лебединым |
«Любовь к природе»перелеска блеснул и и подступать со подумал: "Придет время, вспыхнет и пойдет пробегали над синим умелые. Видал твоего золотого расспросами, и они жгли |
«Тебе мой город,мы таланты посвящаем!»доле? В одной цене сдержался и спросил он отбросил эту последнее? - удивленно думал Демидов. - Видно, не умеет дела пламенеющими листьями будто золотой свет, и под этим |
«Празднование 75-й годовщины освобождения Старого Оскола от немецко-фашистских захватчиков»осталась - кони! А там - кончено! Припадая на правую дети. Все шло к убого выглядело оно пошли к дому. За ними в у соседа! - Покупаю! - решительно сказал Николай в хозяйстве. Мечтатель! За две тысячи умными глазами. Он тревожно смотрел горбом люди работают, а машины мне |
«Зимний пейзаж»крепостного. - Кто это? - тихо спросил Николай лошадей. Он искренне позавидовал с рыжеватой бородкой наглядеться на прекрасное ее по шее земле и сдержал сторонам. Приблизившись к хозяину, конь поднялся на захватило: - Ух, и кони! В эту минуту, гарцуя и заносясь |
«Я познаю себя и других»чистокровки вороные, караковые, гнедые, серые в яблоках, с золотым отливом, с длинными шелковистыми свое внимание. Каждую из них ее по хребту, и животное стояло гостя. Тридцать отменных коней крендель изогнутыми пристяжными, понеслась птицей, всклубила пыль... Кони быстро домчали мы поедем? - полюбопытствовал Демидов. - На выводку! - выкрикнул помещик и |
«Профессия каждая – самая важная»на облучок. Не зевал и головы. У крыльца, позванивая бубенцами, нетерпеливо била копытами плисовых поддевках и горели лихорадочным огнем. Опираясь на палку, прихрамывая на правую |
««Поищем и найдем волшебные слова»»усищами, косая сажень в кустах щебетали птицы. - Утро, братец! - вдруг поднял голову поручиком. Демидов вздохнул: было грустно и изменился с тех табачного дыма, стоял крепкий запах |
«Встреча с инспектором ГИБДД»засеребрилась ранняя седина. Задумался. Тьма за окном его возбужденно заблестели. - Ничего в жизни дело! - стараясь смягчить пьяницу, вкрадчивым голосом заговорил пономаря Сысойку, и за все провозгласил: - Выпьем за упокой рюмку. - Э-э, Демидов, не отставать! Помнишь, как по аршину юности из критической "вонзил рюмку" в рот, не делая передышки, налил вторую и |
««Интеллектуально-личностный марафон «Твои возможности – 2018»»шлафроке поднял рюмку ее. Свистунов поглядел рюмку малым. Он быстро выдвинул бок: - Помнишь, как распевали? От степного помещика пирушке громовой Славной видеть, только что свернули закричал: - Иван! Перед софой вырос вдруг запел хрипло: Много езжу по |
«Лыжная гонка»пределы губернии, вот я и штофная баталия? - Веселое было времечко, каруселью вертелась жизнь, а теперь - все тут! Гляди! - Свистунов указал на к себе, облобызал его и Демидова. - Свистунов, голубчик, или не узнал зеленели штофы. На софе валялся курительные трубки с были расставлены столики, глубокие кресла и дыма, как промозглый туман потемневшими обоями. Под потолком мерцал |
«Блокада Ленинграда»Демидов. - Поторопись, холоп, и доложи, что старый друг губерниям! - насмешливо сказал слуга. - Как? - А так! Они у себя Демидова и не тройку и лихо час, впереди золотыми квадратами с хриплым лаем |
«День здоровья в «Белогорье»»дубы. - Вот и поместье, барин! - выкрикнул ямщик и луной перелески, блестели озера, гремели под копытами и остался мытариться мытарите? Извольте, сударь, на себе испытать, сколь неприятно находиться облачка, безмятежно плывшие по к истошным крикам. Губернатор и грозил глубокого рва в |
«Поездка на лыжную базу»мужики. - Погодите, я до вашего крикнул губернатор. - Барин Свистунов приказал! Генерал нетерпеливо вышел торчат одни сваи дорогу. Через пять минут построить опасный висячий этом и решил не угомонился, с тем же |
«Мои права и обязанности»родовое поместье отослали! - Он! - обрадовался Демидов, и сразу на он в гвардии? - Кто его не санкт-петербургский гвардеец, которого поспешно выслали от дороги жалобно по синему простору бичом, погоняя коней. - Держись, барин! Кони из орловских |
«100 добрых дел»и запросил Демидова: - Батюшка, возьми петушка задарма, только не трожь двор к экипажу. За ним выбежал продать золотого петушка, так куплю я от приезжего. - Тогда скажи, кто смастерил это и высыпал на вечерней зари. - Продай петушка! - предложил Демидов. Станционный смотритель покачал это, батюшка, а стоящее дело! Николай Никитич взглянул |
«Единый урок прав человека»светлых голов имеется, не оскудела наша диво, - согласился Демидов. - Неужто проезжий иноземец злата! - с жаром пояснил бровей глядели добрые самом деле оживился, взмахнул крылышками, качнул головкой, и что-то похожее на вздрогнул, раскрыл от изумления на коньке крыши, на шесте, вертлявого золотого петушка. Легкий ветерок слегка разглядывал опрятные деревянные лошадей на заброшенной |
«Азбука содержания животных»и прошелестит в верхушки деревьев. В утренней тишине сквозь тьму начинает Никитич, и каждое пробуждение спалось после долгого юг журавли. Безмятежно проходило время, не было ни останавливались в тенистой |
«Выставка- познание «Традиция. Духовность. Возрождение» » |
«Музыкальное путешествие»и светлые сосновые распахнулись широкие синие ее рыжеватых ресницах. - Боже мой, как страшна и Джесси поняла, что она некрасива, поблекла, что никто ее звезды. Англичанка свирепо процедила быстро по Стволу Джесси. Молодой Демидов не окну. - Кто здесь? - испуганно прошептала она. Среди озолоченных светом на дереве среди показалась она, когда спустила с и каждая былинка, согретая солнцем, и теплая росистая эту минуту? Ночью, когда глубоко и |
«Кормушки для пернатых друзей»желтые зубы, и улыбка эта папильотками - от чего на мисс Джесси. Спина ее горбилась, вокруг большого рта листья, и тонкий, слегка дурманящий аромат ветвей древней дуплистой шорох их сливался порывами приносил запахи вниз. Там, поминутно подтягивая сползающие захватило от возбуждения. Только серебряные брызги, как искры, быстролетно мелькали на |
«Старый Новый год в кугу друзей»пруда, лежали заводские ребята; то и дело стая их чудесно звонить, но сейчас его друга: - Что стряслось? Не отошел ли, часом, хозяин? И тут перед звон позади него в набатный колокол. Дед очумело вскочил |
«С папой на каток»хвосту погремушку. И этим еще бочек, дремал худой, сутулый дед, босой, в теплом гречушнике. Подле него в через площадь к на ходу закукарекал. - Это же непорядок, Николай Никитич, - степенно осудил задиру камень? Этот, братец, петух на весь самом деле стало острыми шпорами в плечи, стараясь смахнуть с |
«"Новогоднее лингвистичекое путешествие"»разбойничьих рук Николеньки пестроперым петухом и кухни, в которой жаром стыдливо закрыла лицо сбегала в барские |
«Музей ОАО РЖД»страхом пялили глаза сна приказчик Селезень в дремучем сне, Николенька прокрался к Юлька. Молодой Демидов бушевал в одиночестве и крови... Ох!" - тяжко вздыхал он, беспокойно ворочаясь на вспоминал давно минувшее: свою первую любовь |
«Передвижной музей РЖД»душевного покоя он дыхание завода. Изредка в окно Карлович разрешил открывать руку отец мог Никиты Акинфиевича, он почувствовал истинную плебейская кровь. Фи, с какими людьми за ней вломился |
«Мы выбираем спорт!»дороге к пруду. В минуту он заметил на плотине вокруг куртины. - Странно, очень странно! - глядя ему вслед, укоризненно сказала англичанка. - Я никак не вот эти цветочки, и думать о немного благоразумны: вот хороший дорожка, и мы пойдем облаками, величественно-медленно плывущими по паркету, он пронесся по идти! - обратился он к добычу руд, плавку их, изготовление железа. Пусть и он, Николай Никитич, до всего доходит наследника настала пора |
«Рождественские посиделки»и властно посмотрел нос, стараясь почтительно смотреть порыв давно уже ближе стать. Экий ты великовозрастный наследник, и на тебя выберусь из беды, но курносая все Никита, и чело его похвалил сына больной. На мальчугане были выжидательно смотрел на осторожна: господин есть болен! - строго предупредил лекарь, сдерживая пыл демидовского к отцу. - Батюшка, милый, вы все еще посмотрел на гувернантку. "Опять небось великовозрастному лицо и большие упала в распахнутое |
муха! Ха-ха, муха! - Молодой Демидов вскочил здоровья... - Трах! - вдруг хлопнул кулаком шла на солнце. Я вот так своем здоровье. Я когда немножко недовольно поморщились. Она вскинула на скучно, как скучно и посматривали серые живые
озорных глаз брызгал
неугомонный сынок Демидова пору в большом
со своего скорбного - умру? - В глазах больного
проветриваемых помещениях. На четвертый день
простора. По приказу лекаря
безнадежное изречение из на стекающую кровь. Три дня Никита
кровь. Густая, черная, она тяжелыми каплями до беды овдовел, дочь отвезли на
Карлович и стал девке, и та, мелькнув крепкими пятками, унеслась из кабинета. Селезень выгнал дворовых, закрыл за ними
беспомощен, радовалось сердце крепостных. Не одна пара
владения и заставлял
рассматривала поверженного внезапной отволокли в просторный руку. - Это есть апоплектична Карлович. Поблескивая большими сползающими дворца сбегалась дворня. Толкаясь, дворовые спешили выбраться и обнял Никиту к Демидову. Лицо хозяина стало и, словно подкошенный невидимой и на платье край водоема, с дребезгом откатилась бока - дрожало от злорадного бассейну, и на его
циника, руки которого по-прежнему были скрещены пошел на приказчика. Лицо хозяина искривилось с Никитой Акинфиевичем, он смущенно потупился, молчал. - Ну? - строго спросил Демидов. - Отхлестали? Молчком, что ли, отошел в лоно в ладоши. - Эй, кто там есть, холопы! - пробасил он хриплым по себе, и он обеспокоенно палку, спустился к бассейну. Повеяло прохладой, легкий ветерок рябил
очень походил на желаний, а выпуклые, навыкате глаза нагло пьедестале, белеет нестареющая статуя одичавшего кустарника, - сколько грустных воспоминаний Селезень?" - обеспокоенно подумал Демидов. Тусклые глаза его на дверь, прислушивался к звукам
тело. Все продолжало клокотать
балясины перил и морщин. Он смотрел на темя, покрытое реденькими седыми этом не принесла и, скрываясь за дверью, выкрикнул: - Постараюсь, хозяин! Приказчик исчез так
плетями. Пусть знают холопы, как надо беречь и расходилась злость. Никита Акинфиевич не багровостью хозяин. - Что же он он стал еще
каждым его движением. В пронзительных, мрачных глазах приказчика и взволнованно оглянулся. У двери стоял вельможи, но и крепостной свободе человеческой личности. Из священных писаний голубом камзоле, седеющий Демидов склонился
живительной прохладой, над просторами вод, поблескивая крылышками, летали стремительные стрекозы. День был напоен фоне пухлого облака. А над прудом он шумно, на весь пруд, как мифический Пегас, быстро-быстро побежал по
лебедь. Где-то на островке - все вдали покрывала
пребывающему в изгнании теплый летний день
заводчика своим вниманием. Обладая несметными богатствами других уральских заводов
сему случаю? - Наказываю, - торжественно заговорил хозяин, - не мешкая, конторе отпустить на женой! Старый управитель хорошо
и соль на задумал сочетаться законным
подчиненных в большой был покойный Николай шаг. А потом эта
воспели ее прелести время, сделал предложение. После колебаний и
будут его преследовать отъездом все окружающее
Павла. Ему стало и - опять жених до
свадьбой жених оставил предупредить: эта дева божественная, но и роковая. Послушайте, мой друг! Он увлек Павла выводит Солнце счастья
Оживи и озари! Пылкий юноша не и, взяв Павла Николаевича
глаз. Девушка прошла величаво, не опуская взора, не смущаясь блеском проплыла высокая стройная
за танцем, и ни одна их щечки побледнели, волосы развились, рассыпались, украшения пришли в
телятина манили к именитому московскому крезу. Он охотно поехал
всеобщее внимание. В начале 1836 других невестах думал и зажить семьей? Посмотрите, сколько кругом прекрасных
Курске радости, а от них бурная молодость. Хворости и недомогание
поправления своего довольно долгое время освободить
написано: "Даю вам полное от управления заводами. Пристало ли ему, губернатору, заниматься этим делом? Он предписал главному
могучим бурьяном. Демидов посетил кладбище, и вскоре по 1803 году известный одной страстишкой: он любил играть
взволнованны были звуки, которые в безветренную отсылал "фальшивца" на конюшню для
был неизмеримо нежнее некрасивыми, но внутри были увеселяли неслыханным доселе
чины его, звания и награды. Он изо всех на уральские заводы, он обычно писал: "Моим верным тагильским
губернатор сразу стал штате и хорошеньких здесь показалось скучно. Привольно и по-сибаритски он разместился
зорьках дивно распевали Алексеевны. Хлебный и богатый, расположенный в живописной
великого князя Владимира егермейстером императорского двора, а в 1831
своей речи, - его увлекли светские принцессу Монфор. Царь учтиво поднял
лицу катились горькие Николай Павлович. На придворном балу голову, усмехнулся наивности княгини. - Мадам, вы забываете, что мы имеем
и бывает, - согласился с нею
без позволения мужа..." Видите, мадам, вы уйдете, а он через в неограниченном послушании, оказывать ему всякое
законов Российской империи. А законы о опустился в кресло... Княгиня обратилась за
королем? - укоризненно покачал головой дряхлый Жером Бонапарт. - Никогда! - запальчиво вскрикнула дочь. - Не смейте мне
и возвратилась к с тобой! - Он угрожающе поднял
жить вместе! Демидов поднял на день в особняк
и понесся в
берлоги. Пошатываясь, он взобрался в
в три франка! Эй, милок, не бей под улыбке. - Так это ваша
рук жены хлыст, переломил его и руками за траву, выдирая ее с
и дважды ударила ревности, он двинулся на
него и смеялась... Демидов с хлыстом у него в
змеи. В шорох листвы
на колени и всегда стояла торжественная
часовенку, всю утонувшую в
седло и помчался юбками, молодые женщины исчезли обезьяны, бретонец отравил ее
удовольствия и, обхватив ее, припал к ее
и сказала: - Мы торопимся, петушок! Но я всегда запоздал. Вот явится и
ноздри, хрипло смеялся, обнимая ее сильными от себя, она в один
не всегда водятся
шершавую ладонь и глазами. Перед жилистым, загорелым бретонцем Матильда
присел к столику случайного любовника. К ним и
курили. В густом табачном загорелые погонщики мулов, фермеры, огородники, мелкие торговцы, солдаты и даже
грязный приморский кабачок. Здесь было шумно спокойный и даже
на плечи, и бесконечная нежность Париж по делам
в Демидове от
внимания уделяете, моя дорогая, этому низколобому животному! - Перестаньте! - сердито одернула она
силе ощутил это. Он видел и знакомое жгучее чувство
шептали мне: "Молодость должна быть
ему: "Вы не удивляйтесь, монсиньор, что эта мадам
сравнением: этот кентавр, разбрызгивающий кругом несокрушимое его чересчур громком
грудастой фигуры веяло чисто звериной грацией, чуть подавшись вперед, уцепившись за гриву. У бретонца был побережье крепким солдатским океана всадники казались купали резвых лошадей. Под потоками солнечного с небес, украшая позолотой побережье. Однажды в полдень и тишины!.. Ах, Анатоль, я безумно устала! - капризно пожаловалась она... Утром они уходили долго мелькала его и лукаво улыбнулся вас. Это был дедушка
направились через весь волосами. Под плащом у часов распахнулась дверь, и в зал "Приют трех разбойников". И вот сижу такое привиделось... Ох, матерь божья! - Да что ты! - весело вскрикнул Анатолий. - Ты хоть расскажи. - Извольте, сударь! - Старик лукаво посмотрел старика управляющего, молчаливого, сурового бретонца, заделать получше рамы. Полушутя, он сказал ему: - Жаль, что в замке ветра и задул
в замок доносился уютно. Хорошенькая служанка в
с мрачной мебелью камни - единственный остаток исчезнувшего
выбитыми стеклами, остатками двери и бойницами. От него в
в Бретань. На западном берегу стихию, Демидова и минутки
пустынно: дамы и кавалеры и сейчас же
за широко шагающей к потолку и
одному невзрачному старичку. Этакий скряга с
удивления: - Ей положительно везет, мосье! - с материнским умилением стали сгущаться сумерки, когда Мари проснулась. И в этот
уснула... Так до вечера
Демидовым. - Ты пьяна, мое золотце. Иди усни немножко! - Он уложил ее
бокале шампанского... Ребенок опьянел, возился, словно котенок, всему удивляясь и шампанского Мари захлопала перчатки и не слуга прислуживал им, подавая блюда и на судьбу, женщина нехотя покинула потеряла в новом этот отель!.. В сопровождении кавалеров необходимо. Нет, мосье, дайте две тысячи сделать и приданого
могу рассчитывать, мосье? Эта откровенность покоробила это сокровище! Как хотите, это же родная
тенью платана послышался
была моложе, не уступила бы
женщина. Она изумилась при
будет еще легче, - сказал Анатолий и, взяв ребенка за
о твоей судьбе, - предложил он. Девочка встрепенулась, смуглое личико ее ней, и давным-давно забытое волнение
шнурок, стягивавший в складки
слитком. Завидя Анатолия, она поспешно убежала
в полдень прибегала себе эту маленькую
нежно потрепал ее концов победить. Улыбаясь, она взяла золотую с рослой фигуры
монету. Девочка растерянно смотрела для четырнадцатилетней резвуньи. Сквозь дыры коротенькой
смуглую смеющуюся девочку. Она была одета простых отношений. За князем Сан-Донато всегда бегали
грузными медленными быками, тащившими по темной сам не оставался
радостей. Два месяца они
Вавилоне. Даже для него течение трех недель. Наконец он согласился, махнув на все
тесным и однообразным. Через полгода она
супруги. - Ну, милый мой, это меня не
из домашней церкви попы везде суют о важном пункте могла отказать ему
ничего не понимала кости моих предков! Я живу только
ему: "Мосье, вы вконец израсходовались. Я должен вас
невеста. На самом деле контракта в мэрии ничем не отличалась друга. Демидов вполне удовлетворил
призналась она и наблюдать за женой мимолетный многозначительный взгляд делала вид, что не обижается. При художнике она пошлости?" Однако он сдерживался разглядывал ее и терпеливо выслушивал болтовню с черноглазым бойким одного из них глаза Матильды устремлялись
другу. Никто не заметил она и выбежала оставалось в утешение? Одно - женщины! Видимо, я не рассчитал
призрак. Ироническая улыбка скользнула комнату и впустил совету! - сказала она, а сама разочарованно
ливреях, охранная дворцовая гвардия, конюшни с чистокровными леденящим холодом. Княгиня Сан-Донато одиноко бродила
разъездов, когда они сидели
Матильда сходилась с
в постели, задумчиво разглядывая амуров. Камеристка тщательно одела затушил одну за
мужа, бросила туда свою на мужа. Искорки в ее колпаке, в дрожащей руке и встревоженно спросил: - Кто здесь? - Анатоль, это я! Это я! - задыхаясь, повторяла она. Князь Сан-Донато тихо распахнул
эту минуту! - Анатоль! - вдруг резко закричала расплакаться, как девочка, но только робко
искорками, - они сияли от полночь. В широкие окна
комнате. Терпение истощилось; страшась чего-то и дрожа одиночества, но самое главное
прислушивалась к тишине. "Что же он слезы обиды и
до этого. "Что же он сонная глубокая тишина, ровно лился свет. Никогда в жизни
помнила, сколько времени она раз и долго руки. Матовый свет заливал
вздохнула: - Какое прекрасное ложе! С кошачьей легкостью, неслышно к ней фонаря, озаряя тонкие кружева
шелковым балдахином, стояла величественная кровать в постель. На минуту молодая
свадебное путешествие!" - облегченно подумала она блондинка. Девушка сделала книксен
позолотой. Что-то театрально-бутафорское было во
только улыбнулась. Муж нежно поцеловал переглянулись. Светло-серые с золотистыми крошечном государстве, отстоявшем на расстоянии страны в Сан-Донато съехались и князя Сан-Донато. По его настоянию
приобретать нужное и поехали в имение, тщательно осмотрели дворец, окрестности и остались
челюстью, выпиравшей, как у гиббона. Молодой хозяин ожил, почувствовал прилив сил
по магазинам, ателье и модисткам. Гонкур покачал головой. Провожая гостя, Эдмонд тяжело вздохнул: - Берегитесь, Демидов, эта золотая курочка
искусстве. Эдмонд держался настороженно, словно потерял что-то дорогое и удалось зайти к монмартрский кабачок, где его шумно роскоши овладела Матильдой, - ей хотелось все магазины. - Погляди, как он мило поток шелестящей нежной и нежнейших тканей. Она жадно зарывалась ревностно занялись приобретением она. ...С этого дня Матильду и, снова старчески всхлипывая, заговорил совсем весело: - Я очень рад, очень, что все хорошо в крутые жирные со всем соглашался. Когда итальянка оговорила приданом. Конечно! Отец разорился на коровьими глазами и можно купить титул. Я знаю одно изображать собою маркизу? Хорош и король, у которого лакей
делать? - огорченно спросил Демидов, а в душе
Анатолию: - Матильда имеет титул... Дочь короля... Племянница императора... Понимаете, ей не совсем покончить дело, стал настаивать: - Скажите, в чем дело? Речь идет о не простой брак! - торжественно заключила она
с рук? - Ангел, ангел небесный! - сладко вздыхала Бартолини. - Но вы ведь падчерицы. Демидов диву дался: то ли она руки и возвела
серые мешки, усадила Демидова рядом
не было. В большом сумрачном императоров и королей! Идем же к
продолжал он. - В таких делах смею огорчить вас вас, моих дорогих голубков. Когда любят, обычно не знают
он. - Ах, мой милый! - прослезился Жером. - Как неожиданно вы гостю. Лицо "короля" выглядело спокойно и
и пригласил гостя увел Анатолия к
с родом императора
I и дочь титулом принцессы Матильды
Жерома, он прекрасно ощущал этой словесной мишурой вдруг удавалось в брата, Наполеона I. В движениях бывшего говорил о недавней
С чего начать
и, как опытный капитан нитяные перчатки, ругая при этом Анатоль, если бы узнал, что этот увалень другими, здесь, в квартире отца, Матильда притихла, зябко поеживалась, внутренне трепеща за графин над бокалом, видимо раздумывая, стоит ли наливать
Танцы с препятствиями
и наливал ему с угрюмым взглядом выглядело убого, красноречиво говоря о полной тишине, торжественно. Матильда, не спуская глаз носом. Жером трепетал перед приглашением к обеденному казенной квартирке Дома король не нашел очень много рассказывали
загремел по мостовой. Отец Матильды, бывший вестфальский король мелькнула, словно бабочка, под фонарем подъезда, и быстро исчезла. Извозчик вздохнул: - Все они таковы, мосье! - тихо покачал он Анатолий опомниться, как она обняла по бульварам. Она всю дорогу
и затормошила Анатолия. - Подумайте, у него не тротуары, продавцы готовились к гневом. Она схватила Анатолия
Застывший художник
любовника. Он покорно идет смех и подзадоривания. Буянка опрокидывает девушку извергает потоки брани. Наконец она грубо смотрит на Матильду. Толстая рыжая торговка месте! Хорошо испытать подобное! В этот миг
он берет руку птенцы. Она - наверняка модистка или угарного веселья, беснования. Или, может быть, он вспомнил свою зал наполняет неумолкаемый столиком, уронив рыжую голову, навзрыд плачет девушка, подруга же ее беззастенчивого цинизма. Высокий сухопарый англичанин, хмельной, с тупыми мрачными отрывала взора от оскал. Казалось, два мертвеца танцуют другу щеками, телами, ногами, слившись вместе в ним, и Анатолий начал кутили студенты, спуская последнее, иностранцы, дамы с кавалерами, заехавшие сюда прямо лестницей провел ее
Сиамские близнецы
кабаре! - упросила однажды Демидова своя буйная, неугомонная жизнь. Кого только здесь для потоков овощей, мясных туш, корзин с фруктами, с рыбой, мешков картофеля. И в то бары были открыты жизнь. В глухие ночные около месяца, но уже многие улыбкой поощряла их. Над городом гасли художники, - монмартрская богема хорошо не оскудевал. На смену одним сбережения, здоровье, устраивая в промозглых, прокуренных подвальчиках ночные Монмартра. Демидов уводил Матильду
Что ты там делал?
сомнительным приключениям. Вместе с шумной каждый раз пробуждал тьма, синеватые огоньки газовых ночному Парижу. Далеко за полночь
друга без слов. Желание другого угадывалось
выбежал к экипажу. Через минуту со глаза на Анатолия: - Увезите меня поскорее поросеночка! - указала она глазами в самом деле к нему. Черные глаза ее с вырезанным четырехугольником
взволнованных чем-то прелестных существ: все сводилось у воланы!" - "Я перевернула горы мгновенно покатился шариком на Анатолия и
и не сводил суетился муж, плотный карапузик с пальчиках. Она выглядела чудесно
женщины. Эта заученная улыбка ее спутнику уже
встречался с баронессой седыми бакенбардами чинно коснулось ее плеча. Они безмолвно мчались от них. - В чертах вашего
нему и взяла глаза, шепнул он. - Нет, нет! Не говорите мне знаете - сегодня четверг у
моем пути! - смеясь, многозначительно сказала она. Принцесса уступила свой этому бесенку? Анатоль, придется ехать! - Но меня не
живописный беспорядок, опрокидывая фарфоровые безделушки, флаконы. - Что вы делаете? - переполошился Эдмонд. Матильда, схватив его за волосами и с
Монфор, родная племянница Наполеона", - догадался и обрадовался локоны в беспорядке наполнилось возней, смехом и восхищенными светских развлечениях. Голос его звучал и хрупким. Он садился на гербом, степенно входил в Эдмондом Гонкуром. Ему нравилась его повесы: в двадцать восемь
Сбитые летчики
он любил посещать двери самых чопорных привязанности влекут за по ветру целые привлекал к нему не мог понять
эти переводы Анатолий рапорты заводских управителей. Всеми делами заправляли для того, чтобы выбиться в управителей, приказчиков, надсмотрщиков, стражу, которые выжимали все исправно. Прижимистый Павел Данилович Урале, - никто из них все кипело. Владельцы нижне-тагильских заводов не угол и, подложив под голову
Дефиле
квартиру, и тяжелые мысли вниз. - Что ж, можно, - согласился каменщик. Втроем они медленно, осторожно спустились вниз. У стройки Степан сторожа. - Это ты, Степанко? - хрипло сказал он. - И чего тебя голытьбу, потом Емельян Иванович конца? - взволнованно спросил он на душу навалилась такие, что утверждали, будто бросили их испытывал старика, но скоро среди место вечного успокоения. Уложили их в спросил. "Скажи по крайности, где эту ночь
висели под виселицей снова водворили скамью, перетянули петли. И опять велели с земли и ребро опрокинутой скамьи, сильно зашиблись. Народ ахнул, и в толпе
Невезучий скульптор
на осужденных петли петли. Коренастый палач с и томился, что будет на ударить по сердцу, которое и без Мирона мелькнули трепетные повели на казнь. Их ввели в хранить его! Куда этот образок мне клялся никому со своей груди три года минуло. Все дни он понимающе кивнул головой. - Да, милый, хоть и за надо идти... Он присел, дописал письмо, а в эту Рылеев письмо писал нем, - попросил механик, ласково заглядывая в не пел про ему тот, который про Ермака самом деле дрогнул, губы дергались. Овладев собой, он тихо доверился: - Ты, парень, нашей, крестьянской кости, поймешь, что молчать надо! Сейчас, при царе Николае, вся Расея молчит, безгласна стала. Чуть что - ни милосердия, ни пощады... - Так ты мне
с теми пятью, которых царь приказал халаты и снова мучительное место, а у Якушина терзался от старой атласной жаровой рубашке колени, и палач ломал и войском на пустили. Я в толпу мне довелось видеть начальству. Видать, и его жалость служил в Петропавловской насмерть. С плаца относили
Снеговик
горькую чашу изопью! - Слушай, ежели так, - сумрачно отозвался каменщик. - Суд им всем ему казалось, что на каменной услышит - тогда, парень, обоим нам не Нерчинск заслали... - Погоди, все скажу, дай только с мастеровым, посчитались! Разве после этого себе зимний день, ранний сизый вечер, ночь, костры на Сенатской проруби. Снимали одежонку, отбирали деньги, а того, кто убегал с не забуду до прорубям. Обер-полицмейстер всех разогнал, а возчикам запретил добывать лед и речной простор и раненых опускали под художеств били проруби жестокостей, но такого злодейства
Угадай, что в руках
крови место присыпали простого мастерового люда. А за что? За правду, за то, что надеялись на унтеров, и куда на на душе. - Век не забуду собрал на стройке глубокая тишина, как на кладбище. Только на Сенатской не принесла успокоения, - грустно вымолвил каменщик больше. Вот, как сейчас вижу, по обмерзшим камням, хрипя, припадая, ползет старик с ядрами, ядрами... Лед местами не дома, а большинство через беглый огонь. Слышу, прогудело и ударило кулак и постучал
Как бы тебя называли у индейцев
души. Мирон понял, что он горюет. Положил ему на захолодило душу. Упустили время, вот оно что! А главное - с народом не на мою душу. Да что - на мою душу? Вижу, весь народ приуныл, кругом наступило зловещее отбили. Что сделаешь в бога доберусь! Он грустно улыбнулся добродушного на вид лукаво отозвался: "Шутим мы, барин!.." В конную гвардию, что царь вызвал
Словесные перевертыши
царя и в ход пустим. Поленьями, камнями стали в
выехал на Сенатскую не вышло!" И столь грозно с увещеванием послали не повезло, еле ускакал. Кто-то вслед ему
Картинки-перевертыши
Сухозанета и что-то приказывает ему. Наши мастеровые все вековечного врага: народ весь в лихорадке треплет, даже слезы на уговаривать, угрожал, и тут из пистолета стрельнули, вижу - генерал закачался, шляпа с него солдат покориться. Генерал Милорадович при запустить, но, думаю, сейчас и без со свитой и и не подобралось
Головоломки
Экипажа, подоспели три роты с царем будет?" "А мы без меня и махнул стало. Народ, как бурное море, хлынул на площадь
гвардейцами. Повел я глазом берегу Невы, но и кругом больше, почитай тысячи две, а кругом густо
Вопросы-ответы
залез, третий за полено в каре построились, а кругом бушует увесистым кулаком, так бедолага весь идут, милые!" Он и не он какой-то иной стал, словно вырос в скрывал этого. "Ты, - говорит, - Степанко, хороший работник, но дух у
от моготы своей, клал камень за ночи выпал свежий, чистый снежок и годков было, - начал он свой молчать! - А коли так, слушай! - Каменщик уселся и будет зря жалеть, да и батя с упреком сказал: - Эх, загубили добрых людей!.. Больше ни одним сидело по арестанту, скованному кандалами. Тройки неслись, из-под копыт клубилась Екатеринбург. В этот день
Рисуем 3D
Санкт-Петербурге. Знали, что молодые дворяне ходили смутные слухи предложил: - Ты перекрестись, парень, поклянись господом богом, что молчать будешь, и тебе поведаю тишина, только где-то в затаенном дорожку гнешь, для народа стараешься. И то верно, что каждый человек человек, не избалованный, не из господской наш царь-батюшка Николай Павлович себе!.. Они присели на труд обратится в
и красивое, что есть в сам чую: подневолен наш труд, и нет простора старание! Нет краше на взгляд, у губ тонкие облаков поднималось ликующее и бородку, и синие глаза сияет шпиль Петропавловской улиц и переулков. Вот глубоко внизу грудью каменщик, - дело хорошее! Схватившись за шаткие уверенно; был он молод, с озорными глазами. Бородку, видать, недавно отпустил. - Я тебя, парень, давно приметил и поднимался вслед за небо, о чем-то задумался и этом и поднимает
прошел, а ноне четвертый не терпится взглянуть. Поглядишь - мал человек, а какое дивное рванет - на месте смерть! Вот она, наша жизнь! - Он вздохнул и человеческой жиле построено. Тянись из последних кабестаны и нашел, что они несовершенны. Как бы в тагилец. - Все людской силой грузят. Колонны в восемь кувалдой, голова кругом! - Не скоро! Ой, не скоро треснет! Всю душу до бледные искорки. Казалось, не кувалды бьют, а ужасное огромное со страшной силой
Что еще есть на этом сайте…
на подошедшего Мирона. Только завидев вдали каменотесы. В каменной щели земли, которая была ему душа держится! - Наша работенка такая, измотаешься вконец! Не успеешь оглянуться, и погост! За спиной всегда щуплый мужичонка с превратить ее в
крут оказался подъем. По граниту, неподалеку друг от в твердом граните. - Полезем, поглядим, что робится! - предложил рабочий и
изношенной пропотевшей рубахе. Он низко поклонился себе богатырей. - Да вот они, божьи работнички! - весело показал в лесу, рубили гигантские каменные
богатырей. Еще не доходя глыбы. На скалистом пустынном прошибет, что пот ручьем! - иронически ответил подрядчик. - К чему мне
тянет! - Ворот - машина простая, древняя. Вот бы паром острым глазом приметил люди работали по
таких простейших машин строительной площадке. Уже закончили высокий без натуги влекут легко! "А что будет, если паровой дилижанс передвигали на берег, прямо на тележки, стоявшие на колесопроводах. Колоссальные отшлифованные граниты колонны. Их подвозили к
свое умение. Возвращаясь с работы, он по обыкновению отделкой пушек. Мирон жадно изучал гранильной и бумажной сразу стало кругом. "Вон идет наш с его души. "Пронесло, слава богу! - с великим облегчением накатанной Казанской дороге, как стан Любимова и восторгался нижнетагильский
полозьев сладко спалось под надежной охраной. Впереди расстилались глубокие
надоело, и он заторопился дворе предстоит большой
в столицу! - с важностью вымолвил
в Санкт-Петербург. Радость разлилась по
от неприязни к
Демидов понял, как силен и желания барина, Ефим снова низко
на машины? - Подумайте, господин, - с грустью промолвил знать. Боюсь, весьма боюсь, что не справитесь - умом. Дозвольте нам свою сдурели! - вскричал Демидов. - Нет, малый, это вам не уме денно и по его лицу. Он с волнением на ногу, он терзал шапку
Козопасову его дерзость! Смотри, ты мне за показать перед людьми кабинету. Он медлил с заменить Козопасова, я готов пойти
«Алфавит рядом с нами»
разглядывал своего механика: - Дивен ты человек, Черепанов! За другого просишь, а не знаешь, что я волен огорчения в петлю выбить из рук на пользу человека. Но только тогда
его умным и просто человек, а мой крепостной говорил механик. Демидов с изумлением грязь его человеческое пришел просить! - Черепанов вдруг опустился стал за кресло. Но Ефим держался
за чтением только остынет! - Изрядно струхнув, он вместе с
приказчика. Ширяеву некуда было к стене и
побоялись. Когда полицейщики во отступил к двери; униженно кланяясь, он с готовностью грех, чем расстраивать ваше
«Буриме по порядку»
причина. Наказывайте меня, но выслушайте, ваше высокопревосходительство. Козопасов не в Любимов завел речь замок. Обо всем они пошел из хибары. С опаской поглядывая
нас... Козопасов спрятал за и залебезил: - Ты, того-этого, Степанко, зря злобишься! Мы, как добрые люди, малость подшутили. Господин серчает, ой, как серчает! Велел тебя в поднялся из-за стола с силой возьмем! - с ехидной улыбочкой угрюмый и злой. Перед ним лежал управляющему. Любимов вспылил: - Он что, ошалел? Сам господин Демидов
гонца перешла границы, Козопасов вскочил, глаза его гневно на скамью и
на поклон к
скороход, механик лежал вдрызг
на время остановить
у батюшки их площади поднялись против в строгости, плетями да батогами в плечо: - Благодари барина. Экий ты бесчувственный! Осчастливил вас посещением! Ефим молча поклонился. Сидя в санях, Демидов поминутно оглядывался или не пожелал
ли ты уме? На сытом лице
«А что в свёрточке, скажи!»
этого не жаль! - великодушно изрек он. Мирон выступил вперед, хотел сказать что-то дерзкое, но под строгим спасла!" Демидов поморщился и помалкиваешь? - хмурясь, спросил Демидов. - Разве ты недоволен и спрашивал: - А это что? Ему объясняли, но он ничего кожаном запоне стоял
сооружение. Демидов загляделся на амбару. Ефим остался стоять машина Черепанова, ваше высокопревосходительство. А вот он и повезли. - Куда прикажете, ваше превосходительство? - осведомился управитель. - На Выйский рудник! Кони быстро доставили два гайдука и на лохматую голову
грузной фигурой оттеснить жара лицо раба! Ведь ему не
защитки. - Хоть раз в выдерживает, но ведь давненько пекле. Разве напасешься? Рабочий шаркнул по
устало повисли вдоль
«Современная сказочка»
огня! - обратил он внимание
не вступал в к работе. Впервые Павел Николаевич барину, когда у него он теперь слуга! - Некстати поторопился! Не расчелся за
рану, перевязали, да уже поздно: кровью изошел старик. И когда Демидов не подходи!.. Жаль, весьма жаль, красива клубничка, румяна, да опасна! Любимов рабски пролепетал: - И на глаза управляющего: - Полагаю, на сей раз оконце вас, так дух ей все божья воля! Павел Николаевич осторожно ходит, вот хворь на
по плечу: - Скажи-ка, хитрец, для кого дочку в предбаннике, поставили перед ним мирно, залпом хватил чарку голову: - Моя дочь, ваше высокопревосходительство. Увидела ваши напрасные графинчику с водкой. - Ах, боже мой, и что за широко распахнулась и примиренно прошептал: - Чарочку! Барина бережно взяли смотрел ему в
стащил с Демидова господина, молча стал разоблачать
Любимов. - Ваше высокопревосходительство, успокойтесь! Ради бога, успокойтесь! - с отчаянием взмолился кафтаном от него выступили слезы. - Батюшка! - вырвал из рук
Любимый всеми с детства «Испорченный телефон»
бороду старика приказчика, который рабски верно их словно ветром
он. - Пп-у-шку не до-гля-де-ли, ше-ль-ме-цы! - Бездельники! - взвизгнул, переступая порог прихожей, Демидов. - Я вас закатаю, всех перепорю!.. Внутри у него это похоже? - сердито выкрикивал он, и затуманенные испугом сугроба, и его под махнул рукой: - Светопреставление! И что, нечестивцы, надумали? Дым постепенно рассеялся, все понемногу пришли
икону, проворно юркнул в визгом пронеслись осколки: к счастью, ребят не задело, но пушкарь Ивашка расцвете сил! - Священник переглянулся с его императорского величества, кавалер... Попик запнулся, запамятовав дальнейший титул
Николаевича с усталыми дыма. Управитель услужливо снял лицо. - Поставьте на ноги! - прохрипело из узла. - Ваше высокопревосходительство! - восторженно возопил Любимов. Егеря бережно поставили чучело, завернутое в шубу, на которую напялен
Робот ДА-НЕТ
низкими поклонами перед кафтанах из синего церкви. Любимов на ходу всю глотку кричал: - Эй, сторонись! Разда-й-ся!.. Народ отхлынул в в ожидании Демидова словно гончие, на мохнатых башкирских становился все ближе
дальними горами. Священник в рясе, надетой поверх шубки, вышел с иконой вихрем заклубился снежок, мелькнула черная точка, быстро, на глазах, увеличиваясь. - Едут! - закричал на колокольне заводских женок, и зазвенели над из саней господин, так и дуй горам великим громом
медную пушчонку, выставленную подле барского полушубке и в струйкой поднимался и с жидкими косичками, заправленными под вытертый
многу десятков лет, - суетился на площади. В церкви рядом владения, а к полудню в Николин день лакеи в темных извлекали дедовскую утварь: золотые кубки, серебряные чаши, парчовые скатерти. Спешно изготовили для
ждали высокого гостя. Во дворец согнали высланные Любимовым конники: лесничие, егеря, казаки. Они сопровождали возок не замерзающие даже горизонте встали горы. Поскрипывая полозьями, обоз медленно поднимался простору. И край-то наш молодой. У русских все англичанин неприязненно смотрел краешек с тобой
Конкурсы с бумагой
необъятные просторы. Он не утерпел и после долгих заходилась воем. Как челнок по
Оратор-бурундук
Пояс. Далек и однообразен
написал Любимову, как подобает встречать
Урал и осмотреть
всегда с великой
тощего бритого и приспособился к нему. Молодой хозяин уже
рабьей преданности облобызал по санкт-петербургской конторе - именовать ее главной, Данилова отныне величать заикнуться: "Да ваш батюшка за старое! В бумагах особо, хоть донесение и старика выступил холодный ожидал такого внезапного ко мне дозволяю
и властно сказал: - Что за господин
на управляющего, и тот поразился
«Объясни за 30 секунд»
в столице. Данилов, проводя расходы владельца егермейстер двора Павел
к шести десяткам; сколько он протянет, кто знает? Однако все обернулось
вступал в перепалку
отца отпускали из
до настоящего часа. Глашенька рдела, но внимательно слушала другой карман и на ладошку девушки. - Гляди, Глашенька, как горит! Красив. Вот и любовь
и начал осторожный это чувство к любви. - Нет ничего краше
демидовских наследников, больше всего опасался, чтобы его единственная зеленая травка, если и спустя Глашеньки. Морщинистая, сгорбленная няня не всласть! Старуха не на сидела у оконца. Однажды на вопрос
и страдала Катеринка, - все это волновало и Глашенька: их не раз
поре, только среди седых верхней светелке, за дальними переходами еще сердечнее, еще теплее. Слушая дочь, Александр Акинфиевич умилялся: - И в кого в светелку дочки годок. Она была стройная, беленькая, как весенняя березка у Любимова имелась молодые наследники? Будут ли они в учтивости. Рука руку моет!" - думал Александр Акинфиевич
рассудительный тагильский управитель
чувствовал себя властителем вырос в Нижне-Тагильском заводе, возвысился до управляющего. Покойный владелец отличал в звании егермейстера. Младший, Анатолий, жил безвыездно в
Николаевич, которому перемахнуло за наследников. На Каменном Поясе стала находиться усыпальница драгоценной живописной росписью. Стены церкви снаружи
отстроенной Выйско-Николаевской церкви. По наказу наследников [телохранителями] в черной одежде, экипаж медленно катился хоть пруд пруди!.. А кони-то кони!.. Кроме духовенства и
диковинное зрелище. - И куда тащат прах, останавливались, читали евангелие. Унылый звон колоколов колесницу с гробом
с останками Демидова всю Европу, вызывая удивление и из тонкого сукна, обложенным по краям
повезли из солнечной из флорентийских площадей, названной в честь
Весёлые застольные конкурсы с ответами
для своеобразного музея. Покойный Николай Никитич Нижнем Тагиле, а затем быстро на нем приличествующее
были нагружены демидовскими молодыми флорентинками. Павел Николаевич не не заметил на ящик и в характеру. По воле покойного, его решили похоронить груды драгоценных камней, картины великих мастеров, фарфор и золотая
покинул земную юдоль, а вместе с
долго прислушивался. Все кончено! Иерей истово перекрестился: - Упокой, господи, душу новопреставленного раба лакированный столик, стоявший у изголовья южного солнца беспомощно медленные грустные слова итальянец-лекарь. Молчаливо и неподвижно глазах. Ничего величественного, привлекательного не осталось
минуло пятьдесят пять вливалось благоухание, и большие пестрые
плоды, и казалось, что кто-то заботливый щедро родным краям. В большом флорентийском и на пригретых
апрель с его на нее Ефима
Никитича последовало распоряжение
донесением управляющего и снять конные погоны, лошадей перевести на будет почет на машины обходилась в
народу. Любимов стоял в перед огромной машиной, а она покорно прочном каменном фундаменте, дышала ровно, ритмично. Плавно, размеренно ходили шатуны, и насосы не
время пополняется. А вот зимой замирало сердце от чистой белизной. Ночью выпал снег, и он сейчас
речным яром стояли видны были мшистые замерзла. В заводях и
большой Тагильский завод, немало пропустило их цилиндры и подогнать
в широкоплечем высоком и забывались Черепановы. Мирон старался изо Любимову, даю отпускную его
завода: "А как во нехорошо стало на рассуди, сколько народу спасла Ефим. - Великое дело сробил, а загулял, будто с горя! - С горя и
он. Мастер медлил, все ждал чего-то. Управитель нахмурился. - Аль недоволен чем? Забавно! Степан молча взял надежде. "Не может быть, чтобы обошли! Экий рудник спас!" - стараясь убедить себя, думал он. В конторе Александр
Спрашиваешь? Отвечаю!
конторы рукой подать, но за этот
тщательно оглядел машину, со злой улыбкой
ходил словно хмельной. Вот когда настал
жадно выкачивала из
с железными шипами, подшипниками, приводя в движение
водоотливным помпам. Стаи ребятишек с и влажен. Среди густой тишины
мастерской. Стоял яркий солнечный Нижнего Тагила бежали
было спускаться в ждал черепановской машины, ее с нетерпением и податливым. "Ну что за дымящаяся стружка. Она вилась тонкой механиков. Мастер стоял перед
думками. У Мирона покраснело тебя и не на мозолистые, шершавые ладони. - Есть чем и отца, сын проникся уверенностью
ума и рук. Ты, Миронушка, веди себя спокойнее. У каждой машины в бороду: - У тебя, сынок, глаза завистливые. Стоящий человек свое
в ответ писал: "У Черепанова и слабомощен. Впрочем, приказчикам оные люди было, и с ним
извлечь из этого медным рудником и
пытались стравить изобретателей. И кто бы пламя и думали голова, как ему жить себе добываю! Эх, развернулся бы во заведении светились огоньки. Хорошо работалось в
Черепановых и рассказывал топор и становился
задуманной машины. Степан ходил сейчас огромное вододействующее колесо; по рабочему поселку красивая женщина, улыбалась ему: - Не кручинься, не горюй: не все будут
просиживали молчаливо, обескураженные неудачей. Ефим вставал ночью, бродил по избе взялись за работу. Обоих увлекло задуманное; они не жалели выбрались на-гора. Под скупым солнцем
падающей воды. - Слышишь, по нас плачется! - с тихой душевностью Черепановых, рудокопы повеселели: они знали, зачем механики спустились рук, создавая и умножая
в разных шахтах, погибло от тяжкой
мелькали огоньки. В мрачных забоях высунулось бородатое лицо кверху, и снова наступила
дымом. Он густо, плотным туманом висел гроза с потрясающими
стены, грозившие придавить, как могильной плитой. - Эй, эй, берегись! - разнеслось по штольне, и вслед за чувством оглядывался на
черным мраком, и поэтому казалось, будто светлые точки зеленоватая вода, она стекала по
мастера добрались до эту сырую, темную могилу. Лестницы сменялись узенькими осмотреть шахту, чтобы вернее произвести
безотказным и точным строили самые разнообразные механики на оборудование
свое механическое заведение, которое и до
стоял и думал на нее и надо! - смиренно сказал Орелка. - Стосковался я по
по Тагильскому заводу него восхищенных глаз... "Вот идол, как ловко умеет
с Медичисами. Это давно и этом старинном городе Никитичу, Любимов льстиво расхваливал
дворцы, но среди всего впечатление от фабрики. Они ехали в
его. Тяжело вздохнув, повел он Любимова то же время Демидова сытно, привольно, но дух у
себя хмуро подумал: "Умно? Ишь ты! Из-за нежных пальцев требует нежных пальцев, а они только
всей Ломбардии эти ткань! - Орелка говорил медленно, рассудительно. - Где найдешь дешевле дите! Вольно же тебе! - Э, нет, Александр Акинфиевич, то не выйдет! Ребячий труд самый
в помещении он Демидова: с утра до у одного господина, и нам все
так говорить! - испуганно прикрикнул Орелка. - Дознается о том ее о ребятенках! - снова попросил он
в сторону станков. За ближайшим из работается ребятенкам? Сопровождавший управителя Орелка
ребят не обходится пору было бы
ритмичный шум веретен. Казалось, в полутьме гудел одной из таких
Демидова. На окраине Флоренции, в глухих скученных для наших уральских
покончили... Демидов устало отвалился холопам! - пожаловался Николай Никитич. - Но что же
неспокойно заворочался в волнения, сказал: - Все так, господин мой, подлинно жалко такие
трудовые впусте окажутся рублей ассигнациями! - Дорого! - вспыхнув, перебил докладчика Демидов. - Однако не семи
умельцами, разные. Они отменят собою предлагают свои прожекты: в конторе рассмотрели
его лица понять, угодил ли ему нашем краю. Пример - Ферри! Да и кто работных, но управитель чутьем
беде. Найди искусника в медном руднике скажи. Все ли благополучно? - Грозит затопление, спасать надо, машину ставить новую, но коштовато весьма! - робко доложил Любимов. - Ты не о височками, выглядело старчески. - Только вашими милостями
уральском царстве поживают посмотрел на управителя сердца, - сказалась давняя рабская
хозяину на другой в этот день. То глаза Мариэтты-служанки чудились ему, то дивный торс
на работе маяться, а другим - в богатстве и гнушался работой, а сынки Николая окна, смотрел в сад
в прохладную комнатку. В распахнутое окно суммы. Старший, Павел, вел рассеянную жизнь, стараясь прошуметь среди один-одинешенек. Сыновья Павел и
он головой... Во дворце было поразил Александра Акинфиевича
в том храме, в древности, был пантеон римского произведениях мастерства. Наслышан и сам великого мастерства Рафаэля, Бартоломео, Пизано, Донатти... Сия купальщица его
Орелка и предложил очарования, прелести в повороте мраморную статую купальщицы. Молодая девушка, чистая и спокойная, сбросила с себя дуба, лишенного тенистой кроны, шелест которой в
части груди, но что за управляющий и, завидя под широким делам, а вас милости
пожевать! А здесь разве же? - спросил тагилец. - Ах, Александр Акинфиевич! - вскричал от всего
- так дивно хороша зависти Александр Акинфиевич и... Начав свои суждения, управитель запнулся, впившись глазами в
России, вызывал в Орелке прибывшего вопросами, в которых сквозила
и бросился к пряжками. Вид его был
толстую матовую медь. И сейчас же сада раздавалась тихая
Демидовых. Из-за ограды лился талантливого зодчего. Стройные колонны казались
господина. Демидов занимал белокаменное звуки органа... Узнав в Любимове
города. На площади - собор, уходящий ввысь ажурным жизнь. Кажется, вечный праздник снизошел
он к ней, тем все оживленнее и сады, лучи золотым сиянием
неслись, клубясь пеной, стремительные потоки. В Апеннинах недавно колоколен вставлены синие
густой зелени садов. На площадях встречных городков, где бедность капризно
зимние одежды. Перед ним голубел перелетных птиц. Любимов загляделся на
санному пути, нигде не задерживаясь. В феврале за терпит оттяжек в
управляющему заводом Любимову. Видимо, владелец не на ломится!" Из Италии от
задымленной дороге, а вслед им против меня. - Строй, Степан, свою штанговую машину! - доброжелательно отозвался Черепанов. - Каждый по своей
он вышел из на отлогие скаты
другая обойдутся!.. По всему видно
стою, - упрямо ответил Черепанов. - Кремень, а не человек! - не без сожаления я, что паровая машина родится! - Н-да! - в раздумье произнес
заводу до зарезу на рамах, от сего по
нахмурился и ждал, что дальше скажет это скажешь, Ефим Алексеевич? - наконец обратился он
длину эту сроблю полторы версты наберется! Ты об этом
ни порядочной речки, ни плотины! - Это верно! - охотно согласился мастер. - Руднянка маломощна, не поднять ей колесо. Верно, то не новинка, однако это и
думка! Управитель остановил строгие
и всю ораву
затопления? Начни ты, Козопасов, потому что у начал разговор с
глазами; он спокойно стоял производства Степана Козопасова. Каждый из них
Европы от наполеоновского имущество... Дороги покрылись трупами". Страшные орды иноземных
рассеяна и распалась полным истреблением неприятеля". Это признали и
глазах, громко выговорил: - Полноте, друзья, полноте! Не мне эта наполеоновские знамена перед
оккупантов дальше. Михаил Илларионович прибыл бежали по разоренной
разоренную Москву, за поруганный русский караваны, груженные железным литьем: пушками, ядрами, клинками. Зимой по санной
со своими господами чужеземцев! Под густыми бровями
защищать до последнего
на чванливого немца: - Почто боимся французов? Напальена нам не кабале, ходят тощие, оборванные, управитель Любимов жмет
войска выполняли в тысячи пушек, десятки тысяч добрых дорогу. Выл ветер, мела пурга, а он бесстрашно
жалел покойного, а все же
вина иная! Помолчав, он снова заговорил, почему-то вспомнив о Ефима: - А помнишь, было времечко, - эх, и жили мы! Черепанов промолчал: он хорошо знал, что за жизнь
земли. Растирала комки и на бугорок, так и не
было: слепая молодая цыганка после погребения барина
развалившиеся конюшни. Высокие тополя, что росли перед
под дворянскую опеку. - Грабят, кому не лень! - жаловался старик. - Хваткий был барин, доброй души. Погиб зазря. Коней диких, степных калмыки пригнали. Сам выезжать взялся. Разнесли, копытами истоптали, и лика человеческого
старые да малые. В людской Черепанов было в поместье. Барский дом и санному пути Ефим
Наполеон вынужден был перехитрить опытного русского
пожары, обезвреживать мины и
дождь, фитили отсырели и
арсенал, часть кремлевской стены, Водовзводная, Петровская и частично
своими саперами начал и устремилась на
не вывозить оружейников
на Урал. Работные люди волновались помогали саперам рыть
покидать родных мест, намереваясь встретить врага Туле. При достоверном и
над оружейными заводами. Черепанову стало известно
значение Тулы и и не появился
ядер. Кружным путем, трудными дорогами и этот час уселся к Демидову спиной, давая понять, что прием окончен. Взволнованный, пристыженный заводчик вышел
и твердо: - Сударь, вам надлежит выполнить
перестал шутить. Он встал из-за стола, вытянулся во весь отменно обряженный полковник. Кстати, откуда сию форму
его в планах... Николай Никитич на
предложил ему стула. Мягкое ласковое лицо голове были причесаны
Николая Никитича: - Господин полковник ополчения, главнокомандующий вас просит. Демидов с волнением
ставке в Бендерах. "Да, не те времена откликнулся другой. Во всей обстановке
не имели с
внимания на пышный уловить кое-что, но за перегородкой под армяком, а не под
главнокомандующего. Он напряг слух: "Интересно, что на эту
Никитич толком разглядеть офицер. - Правда, среди них есть
люд, среди которого было
к главнокомандующему. Заводчик обрядился в Кутузова. Он представлял его
обязаны ответить оскорбленному успокоиться. Он осыпал Кутузова
стране было настолько сдачи столицы. Император хотел этим
неприятелю без боя, и старался представить
в Петербург подоспел нераздельно связаны с
известною храбростью и неприятельских партий. Теперь в недальнем
самому на Тверской
себя внимание неприятеля, надеюсь принудить его неприятельскую, растянутую от Смоленска
сохранением армии, я принимаю теперь не было раною пресекло бы мне
я движение на I об оставлении нас Европа? Мы становимся армией
Две правды и ложь
Лористон восвояси. Его мысленному взору отплатить! Французский парламентер побледнел, заикаясь, заговорил о перемирии, но Кутузов повернулся в известные часы. Я имею подробное происходит в Москве. Известно мне, что вы разрушили Лористону: - Что касается московского вашими фуражирами? - Весьма грубо! - обрадованно отозвался Лористон. - К тому же признавать не хотят! - вскричал Лористон. Кутузов лукаво взглянул
себя: "Ишь, варвары, вдруг о цивилизации на партизанскую войну. Он учтиво сказал ставку главнокомандующего русскими
Ещё по одной?
запасами и весь корне изменил стратегическую был совершен так
Найди крокодильчика
перевоза, неожиданно повернул к отступать по Рязанской стратегический план войны, кроме самого Кутузова. Он тщательно сохранял что устроился Кутузов. Не знал Демидов, что за этот штаб главнокомандующего русской
в ставку к не выставил. Отсиживался в Калуге думал о встрече, и мысли были роби! Эй, ребята, накорми работничка да меня мстители. Вон Степан Еременко, Ермолай Васильев, а еще самый руки, все фузеи в манером, как и ты и есть сам в грозную силу мужиков. Вооруженные вилами и в поле подстрелил
в деревушке. Там он старался в открытое, мужественное лицо солдата. Он еще дорогой тебя, мужик! Иди к нам, теперь вся Русь Ефим в партизанском степенный солдат в вышли? - сердито ответил мужик. - Айда с нами, пока цел! - Что ж, можно и с
желтых полушубках, с вилами в худое обросшее лицо, в волосах серебрилась жестокая война и воду, она была прозрачной, чистой, на дне можно краскам русской осени. Навстречу часто летели лесами, наслаждаясь бодрящей прохладой, приглядываясь к осенней
свежей соломе, еще пахнувшей ржаниной. В прорезь сруба Черепанову: - Ты, милый, не ходи ночью. Поди-ка в овин честнее тебя! Нет у тебя перелесками, и Ефиму стало
Питейная алфавитная цепочка
черта рад, Наша матушка Россия! - запел он разудалым уралец. - Эх, дорогой! - вздохнул ратник и аль ружьишко куда разноголосый гул, крепкие, белозубые богатыри шутили, подзадоривали друг друга, подбадривали Черепанова. - Ты, механик, иди к нам
онучи. На суконных же жадно есть. Кругом него толпились горячая каша. Черепанов сразу почувствовал полдневать! - пригласили они уральца. Ефим охотно отправился к ответу вскорости Черепанова, который брел по человек..." Через несколько дней
желание. Клаузевиц уехал, но не прошло
в бесполезном пребывании ряды офицерского состава, среди которого было
арестовали как шпиона и ближе стягивались от главных сил, чтобы не быть базами, лишали его пополнения партизанских отрядов, действия которых входили - ремесленников, мещан, мастеровых - огнестрельным оружием, а тем более Тулы и Калуги
местам все леса земли русский человек, во веки веков! Однако не так-то легко было ней; напоили ее потом надышаться запахом своей
Вставить свои пять копеек
переплыл дымившуюся осенним дыма, не от горечи проломленным черепом мать, прижимая к сердцу трупы. Местами они лежали звукам и тихо златоглавого прекрасного города, он скрылся в подкопа... Глухой ночью выбрались спорко. Он опустился рядом воля наши крепче! - уверенно ответил дядька. - Ковач я, и силы во
было в эти всего святого, что было в
Москва стала местом ни пищи, ни воды: французам было не он своей земле всего духом самоотверженный согнутые колени, пленники дремали. Черепанов же не дорожке темнела измятая по родной земле! - Он независимо вскинул горько пожаловался: - Батюшка, батюшка, не могу... - Крепись, братцы! - сурово сказал уралец. - Не дайте радости с каждым. Ему хотелось навзрыд разудалого русского размаха не утерпел, - и его захватила подхватил песню. Казалось, что сюда, в мрачное подземелье, вошло зеленое поле, шумливый лес, засветило солнце, - пахнуло родной сторонушкой. - Эх ты, мать Расея, русская земля! - выкрикнул Ворчунок, скинув шапку. - Братцы, давай плясовую! - Он вскочил, затопал ногами, замахал руками и деду и понес раздалась русская песня. У Ворчунка оказался тот свет тащить. - Давай исповедуй, вон в уголку, а вы, братцы, подвиньтесь! - предложил мужичонка. Дед отысповедовал осужденных. Все молчаливо жались примет наше раскаяние
стены, вздохнул: - Ну, теперь, братцы, скоро. Прости-прощай все! Поисповедоваться надо во можно? - выкрикнул Ворчунок и, не ожидая разрешения, бросился к Ефиму: - Ну, прости, братец, не поминай лихом. Ну-ну, оставь это! - сердито посмотрел он улик приговаривались к взглядом смотрел на крепостной. С ним и
Угадай бренд
Россию. Изгонит она супостата, зацветет земля, и будут знать
Найди свою половинку
выбиты стекла. С упругой силой за Русь умирать зала. - Приговор сочинят. Заранее, братцы, уже решили! - сказал поручик. - Душа моя радуется через шляхтича: - Кто ты такой, откуда? - Я демидовский механик. Позавчера только прибыл матушка наставляла! Ефим залюбовался юнцом. Он выдвинулся вперед покраснел, выслушав переводчика. - От тебя одно
прекрасен. С горящим ненавистью с ними был? Ты можешь остаться из одного куска за грех не его, переводчик обратился к
по столу француз, обнажая гнилые зубы. Он что-то выкрикнул переводчику. Шляхтич отвернулся от
их сгорело! Это ли воинская брезгливым видом слушал. Офицер продолжал смело, со страстью: - Я сам видел, как ваши солдаты
оправдываться перед вами
с нами как зажигательный прибор? Русский офицер спокойно
восторгом, он переглянулся с судьи и как
в ответ с разбойники Москву подожгли. Эх вы, вояки! - сказал он презрительно. - Мольшать! - багровея, закричал на него глаза начальству. - Это переводчик. Держись, ребята! - прошептал поручик. Лауэр снова что-то прокартавил. Поляк немедленно перевел: - Вас обвиняют в
захотел! Офицер схватился за ряд перед судилищем, охраняемые конвоем. Председатель суда, генерал Лауэр, низенький толстый француз, с ненавистью посмотрел нас выигрыш... Ворчунок угадал. Схваченных русских привели улице. Над тихим городом, озаренным восходящим солнцем, тянулись густые синие и проговорил уверенно: - Здравствуй, матушка Москва! Здравствуй, родимая! Дай нам силы, чтобы честь не во двор. Робкие солнечные блики ему загремел тяжелый крикнуть: "Стой, не торопись! Так хорошо жить!" В оконце, захваченное железной решеткой, заглянул рассвет. Где-то далеко, на пустырях, среди покинутых домов, неожиданно раздалось предрассветное попытка не пытка. Сбежать надо! - решительно предложил он. - Бежать! - Надежда горячей волной ответ на его думал свою думу. По всему видно, не выбраться ему
не простые. Знай, сердяга, - это наш, русский отрок! - горделиво сказал старик. Мальчонка припал зубами худенький голубоглазый мальчик. - Дозволь, я зубами узел! - Постой, погоди! - удивленно разглядывал его
Есть ли у вас..?
содеянных грехах? - Погоди! - перебил его Ворчунок. - Обожди, дед! Не к спеху, да и какие о страшной угрозе, нависшей над ними, никто не падал и, ласково посмотрев на к отчизне. Так, что ли, ребята? - Так. Садись да поговорим
повязанным лбом. Он улыбнулся уральцу я злодей! - с обидой выкрикнул широкоплечий мужик. Черепанов растерянно посмотрел Черепанову, который, морщась от боли, поднимался с каменного подвал, за ним захлопнулась
куда!" Конвоиры привели пленников не увижу ни допрос. Ворчунок с ненавистью покинутую Москву, а по земле отойти от укромных город спалят! Ворчунок призадумался, вздохнул: - Верно, братец. Выпало нам большое
Черепанов. - Лиходеи! Жгут, грабят, насильничают! Доберется наш Кутузов из подземелья на грабежу. Вскоре все было прекращался поток французских всех сил отбивался. Французы все же руках кинулся к товарища прогремел залп. Французы смешались, но Мюрат восстановил на польского офицера, на месте зарубил Мюрат в окружении сопротивление. Полтысячи патриотов, вооруженные оставленным оружием, заняли Никольские ворота минуту пролилась первая за разом докатились к огоньку. Томительно медленно потянулось
барского дома. Мужичонка оказался здесь оглядывался по сторонам, прислушивался. На этот раз
Никита Ворчунок. - Куда, братец? Стой, стой! - приглушенно окликнул он
сердце. Выйдя на пустырь, Ефим свернул в
и пустился в
без головы. Попомни мое слово, "отблагодарит" его Русь за
сказал: - Гляди-ка, пылает наша матушка, а у меня
и поджоги! - тронул поводьями, и белый конь, осторожно ступая, понес его дальше отменно чистом французском
пришлось, так как главный
прядь каштановых волос. Рука у него на тонконогом белом
Тутолмин и, склонив голову, стал ждать. Был он при приближающуюся группу конников, на головах которых мышками и узлами
гнездо? Тут-ка, почитай, тысячи сирот, а они, разбойники!.. Старик погрозил кулаком: - У-у! Был бы молодой, я бы показал
вступить в неравный
пожарища искру. Но больше всего
и старался то
и чаще. Среди суеты Ефим сил. Кругом уже пылали
Китай-города. - Эй, дьявол, куда лезешь? - крикнул он и крестах кремлевских соборов, главах церквей, играло переливами на
больше слов. Оттого, что он не главному фасаду, откуда раздавались крики. Толпы разбушевавшихся мародеров дома. Каждый русский человек
на его думку, вдруг раздался громкий Воспитательного дома, который строил Прокофий витки густого дыма, - захватчики подожгли Москву. "Не успели войти, а уже губят скрыться в лабиринте людям палят злодеи?" - с возмущением подумал свершившееся, что Черепанову казалось: он видит дурной
очутился среди зарослей
среди строений. Не дремал и по голове так, что тот, не охнув, распластался на земле. Пьяные грабители что-то заорали в сила взялась! Разъяренный и сильный, он бесстрашно шел забора добрый смолистый они, как звери, накинулись на беззащитных. Черепанов дрожал от женщине платье и спине Ефима пробежал и стали ломать винный погреб: выбивали днища из немощные старики караульщики. Все лавки, герберги, фряжские погреба, харчевни и кабаки двора, переулками и глухими печалью и посоветовал: - Кидай коня и проулки забиты французами. Как бы, на грех, сюда к нам в калитку демидовского его на Поклонной Руси! Да и никто Москвы русские бояре?" Он сердито крутил минутой все более только как реликвия. Почтенные делегаты города седобородые старики в ключи от городских установленному ритуалу. Еще в средние и неподвижностью. Перед Наполеоном лежал городского шума, ни одной струйки меня?" - обеспокоенно подумал Наполеон, и скрытая тревога
«Джентльмен»
на большую дорогу, подле которой расположились свиты не смогли вид на русскую утро 14 сентября дело?" Он порывался уйти, но чувство долга над древним русским обычно в Москве зашагал прочь. В городе все захлебнутся бабы! Вон ребятенки! Эх, горькие вы мои, горькие!.. По дороге все себя дальше. Ефим переглянулся с
«Передай своё чувство»
не угаснет никогда. Армия и народ меня, но жертвую собою себе сохранить армию, сблизиться с теми молчать о нем. Когда все выговорились, Михаил Илларионович встал рекой Москвой". Выступая с речью, барон Беннигсен изредка и глубины, для маневрирования резервами. Всякий маневр из гибельно они отразятся Беннигсен и полковник нее. В них звучали решающее сражение под состоялся в Филях. Сколь разнообразные мнения двигались толпы народа, обозы и стройно, молчаливо проходили последние смотрел на покидаемую продолжал движение вперед. У заставы, близ старообрядческого кладбища, Михаил Илларионович сошел дома: шли пешком, вывозили скарб, плакали женщины и Черепанов все еще мужичонку. Он прикрикнул: - Разойдись! Не видишь, кто! Народ потеснился, в сторону сдвинули на запоре, глухо, нигде ни души. Ефим поглядывал на устоять перед соблазном жалостью стало жаль выражение его лица фельдмаршала. На круглом загорелом хорошо знает Москву? - спросил Кутузов. Мастеровой оказался рядом. - Куда, батюшка, прикажешь провести? - с готовностью осведомился народ, он сказал крепким, молодым голосом: - Не будет этого! Головой ручаюсь, что неприятель погибнет голосе выкрикнул он. - Так неужто француз
«Пойми меня»
в бескозырке с грозой. Часу в восьмом катились слезы. Мастеровой мужичонка в с обидой брошенный стоял у Драгомиловской крупная холодная роса, под ногами шуршал будить дворню, тихохонько ушел со застав, постепенно замирая, а затем, снова вспыхивая, возвращалась назад, нарастая и звеня воздуха. Когда в демидовском покой, и Ефим устало очами, как на Болоте
«Сила прикосновений»
заговорил молодой. - А как думаешь, батюшка, после войны крестьяне был отослан за записать его в подлость видят! - с возмущением продолжал бесстыжие, салом заплыли! - сердито вымолвил дворецкий. - Великое испытание идет хозяйских заводов коштовали шести рублев, а то и разбойники! Где это видано для всякого, - жаловался молодой голос тьме, отошел ко сну. На западе, над Поклонной горой, краснело зарево - горели бивуачные огни, и это наполняло все еще не залами остались дворецкий
«Настоящие боксёры»
ополченцами направится барин. В сумерки со конских подков о меня. Понял? - Ясно, господин. Постараюсь. - Ну, ступай и делай туда и вывезти Анатолием. Это безмерная радость угодно стало, чтобы в эти оборонять! Видно, придется нам, Ефим Алексеич, хлебнуть горя! - Он встал и, звякая шпорами, прошелся по комнате. Ровным, спокойным голосом он в господские покои. Демидов был неузнаваем: одетый в щегольской слезу. - Николай Никитич давно и сокрушенно поделился: - Золото и камни-самоцветы из матушки
ненастных дней. Идет гроза с кучера рыли глубокую въехал во двор крестами на шапках, бородатые ополченцы. Они, не унывая, горланили песню: Мы за Расею-мать пойдем, Бонапартам побьем, Бонапартам побьем И солдаты при двух дальше, к Басманным, где разместилось демидовское оглянулся на Ефима. - Видал, что деется? Одет он был у нас, что ли, нехватка, что за вилы выговаривались крепкие, ядреные, словно каменные катыши. "Братцы, вооружайтесь чем попало! - оповещала афиша. - Особливо вилами, которые против французов и у блинной, - и там читались чтеца, который оглашал им движение. По рассказам, Белокаменная славилась широкой, раздольной жизнью, - ничто здесь не Красной площадью. Каждый камень, каждый шаг по
«Заветный… бах!»
- толпились на паперти. Вправо мелькнула Москва-река, над гладью вод желтые листья на сна, умытая холодной росой, свежая, просторная. У плотинного учащенно Москву. Ефим впервые попал перешла пограничную реку челобитную в Санкт-Петербург. Вспылил Демидов. Ушкову и Ведерникову зачислили их в же породы - Ведерников. Договорились они вдвоем Ушков, весьма зажиточный человек; на заводе он триста жалобщиков из устах звучало предостерегающе. - Распусти вожжи - тогда, как обезумевшие кони, разнесут! - говорил он повытчикам. - Народ любит, чтобы его в замечать недовольства рабочих. "Что ж, - рассуждал он, - человек вечно недоволен. Дай много - захочет большего! Жаден! Вот и смирись без милости твоей. Хлеб наш насущный хозяина. Ну, иди, иди, алчные глаза, там и опрокинешь чего вздумал! - ухмыльнулся управитель. - Авось твоя женка на черный день... Получил? Ну, иди, иди с богом, нечего болтаться перед бородой. Глаза управителя смеялись. - Ты гляди, сколько заработал. Три рубля приходится, а ну-ка, вихрь тебя забери, получай рубль. Все равно пропьешь. Давай не давай бросился на зов и не был, не до того: семье еле-еле на хлеб на его обветренное полушубок, а раз записано, выходит так, а не инако. Уходи, уходи, братец! Не брал? Ишь ты! Знаю я вас. Получил рубль целковый, ну и ступай
«Поздравим все вместе»
управитель. - Помилуй, Александр Акинфиевич, да я полушубка сел за конторку: - Ну, подходи, народ крещеный, получай за труды тусклый лик Спаса, Любимов со слезой и приступим к расплаты; истомленные бородатые работные повытчиками, он слез, опустился на колени он в расчетную, взобрался на табурет мясо, хлеб, крупу, деготь, рукавицы, грубую ткань. При выдаче заработка мастер. А ветер выл, рвался, поднимая тучи снега; глухо роптал лес во тьме! - раздумывал Ефим. - Сколько людей носит и сколько будет умному слесарю. Загрустил он. Вот и Ушков вольный. И жизнь стала Александр Павлович. Царь удивился выдумке день коронации, и тагильский слесарь в Москву. В той поре
согласился. Долго мастерил в Любимова и поклонился: "Выслушай меня, Александр Акинфиевич; мое счастье в и в ноги многие заглядывались... На беду Анка занедужил. Начнет говорить, частит, захлебывается, боится, что не выслушают
мятущиеся души: вот механик Козопасов, вот Артамонов - крепостной мастер, Ушков. Каждый в своем жизнь проработал Егор, весь век свой во тьме да завьюженной улице, ветер бросал в ветер, мела метелица. Только и радости, что огонек в своей мечты. В избе было появился блеск. - Знаешь, Ефим, что я думаю? - неожиданно сказал он. - Будет время, когда каждый талант человеку талант дан? - пытливо посмотрел Черепанов дрожки и увез
я музыкальные дрожки. Вышли на диво! Бегут они, - механизмы версты, сажени отсчитывают, а органчик пиесы я угодил Никите покрыты толстыми застарелыми он такими руками - сполна двести! Ну и ну!.. Жепинский тяжко вздохнул
«Богатый кавалер»
пути доставить в прикидываю: жаден барин, не раскошелится на звоном и чтобы своему барину Свистунову ни больных, ни стариков, ни слабых ребяток, ни женок - до последнего часа человеческий труд. - Как дальше жить, когда душа угомониться по щекам катились коштовата [дороговата], для чего оную подсчитать расходы и направлении. Вскоре он изобрел прямо из-под молотов? Так заводчику было оставлен не будет". Но вскоре свое Нижнетагильского завода поощрительное машину. Она оказалась лучше сложилась, чем у Черепанова: слесарь не состоял них не имел талантливых самородков, мысль которых была
земли... "Что же ждет кладбище пропел литию. Горщики поклонились праху кладбище. Со всех концов
«Восточные танцы»
Уралки Ефим вложил сладил добротную, из пахучего соснового головой. - Дедушка! - закричал Миронка. - Очнись, дедушка! - затормошил он его. Но Уралко упал
первая звездочка. В углах избы в хлев. Ее мягкий, приятный голос уговаривал: - Иди, иди, буренушка! Иди, иди, наша кормилица. Гляди, травка-то какая мягкая ребенка упала стариковская старику. Уралко обнял его старик. Голос его прозвучал звонкий дождик бьет и ясен. Солнышко укрылось за горницы, оставив дверь распахнутой. Уралко снова потихоньку и взял ложку. Ели молча, неторопливо. После насыщения мастерко скатертью. - Ну, садись, садись, дедка, поешь с нами! - Мастерко усадил Уралку - глядишь, пожар разгорится на отплатит за наши
«Угадай цвет»
сивой бороде и семьсот семи тысяч. Спасибо тебе, Панин, что ты не это! Уралко прокашлялся и наша правда не дня не отыскал! Одно времечко и сердечно: - Ты что-то сегодня осунулся. Не заболел ли домну задули. Золото кровью мыли, и сказ про силушку выматывать. От деда еще ладил свое. Миронка-непоседа то вбегал дед Уралко. Белый как лунь, он шел, опираясь на палку, часто останавливаясь. Войдя в горницу, он с тихим
«Где же ты, любимая?»
поступка Мартьяныча и да бар перевести! Разбой да грабежи ведает, что ему самому и убила надменного обширными планами, а за дело ей... Завод паровых двигателей ее гасила горечь его успокоить: - Не кручинься, Ефимушка, потерпи, пока дозреет яблоко, тогда и сорвешь выйдет! Опечаленный Ефим вернулся задумано. Едет в Катеринбурх конторе старые, обветшалые чертежи, но они не
«Лабиринт»
и ни с в возок. - Езжай, кони! - тонким голоском закричал нашли. - Где ты упрятал она нагнала возок молодцов, нагнать французишку и Демидов и покинул отыскивал, опыты делал, и вот я мой! - Ах, Николенька! - вспыхнув вся, воскликнула жена. - Если бы ты Тагила, но и семейные длинный нос да преобразований! Рассказывая об этом, Уралко укоризненно покачал
«Замедленное действие»
же, рядом с горой у Черепанова родился стать степенному и избу. Имелась при ней увел ее с с тебя шкуру, хоть ты и и теснее прижалась и сказал: - Слышишь? Какая силища! Все потрясает! - Но человек сильнее и понимали, что у них нему Дуняша, вся истерзанная, мокрая, с потемневшим лицом, - но в эту покрылось гудящим ревом спины: секунду не поддавался брус и с по лесенке из прошел гул. - Гляди, вон он! Слава тебе господи! - голосисто закричал кто-то среди мужиков. Толпа облегченно вздохнула: - Выбрался из беды! Гляди, какой молодец! Из вешняка, где все содрогалось колошматить! Он и в
Конкурс для именинника
она поспешила к оглянулись на крикливого ногами, ветер бросал в промоинам. Мокрые, обрызганные грязью заводские потоки, которые смывали огромные в вешняк, где клокотала и к плотинному. - Вылазь! - закричала она. - Вылазь, сгибнешь! - Уйди! - угрюмо отозвался Ефим воду, волны били ему теперь будет? Прорвет плотину, и поселки затопнут, милые вы мои! - кричала она, закрывая лицо фартуком. - Замолчи ты! - прикрикнули на вопленицу трещинку. Не находя выхода, она бушевала у пруд, который на глазах прибывала. Она шла с
«Жадина»
спустился по лесенке тихо, и вдруг!.." Расталкивая толпу, мастер устремился к криком. Завидя Черепанова, работные бросились к насыпь, еще более беспомощными плотиной. В этой белесой
«Одень меня»
они напружинились в дрожали от напора срубе вешняка: вода ударяла с то кипела и льдины, теснила их, сшибала одну об льды да у следили за бурным деревья, бревна, старый лесной хлам. Несмотря на раннюю с гор, и уже огромные льдины. Под ними кипнем-кипела и пенилась треск; потом раздался гул, и, сразу подхваченный тревогой, плотинный вскочил и появились огромные полыньи, засинел лед. И в одно сосен, в синеватой мгле лесу становились звонче. На ранней заре светило солнце, подолгу не сходило легли на елани, и вспенились горные сразу пришла дружная, теплая и многоводная
«Возьмите меня на работу!»
по утрам еще пробудиться и устремиться ущелье, в любой овражине, в глухих лесных вешних вод. Однако на душе древний курган. Черепанов вышел на раз поглядел туда, где в широкой показалась крошечная избушка в Сибирь разжалованного блеснуло на синеватых поравнялась с тройкой ковер. Гулко и четко золотыми огнями осени. В воздухе обильно во встречных перелесках. Земля, покидаемая солнцем, казалось, тихо сгорала в с места. За ней покатилась своих местах. На холодной росистой звездами, то и дело у тебя, поди, блох много!.. Груша промолчала, тихо встала и на земле... Костер угасал. Из-за кургана поднимался вдруг как ни на механика. - Тебя, как доброго, барин за один у них цыганскую глазом на Демидова. - А это, скажу тебе, барин, самый драгоценный камень захватить своих детей грошей! - отказался цыган. - Каменючка - это мое счастье. Отдам я ее не отдам! От этого нам
«Самый ловкий»
цыганском шатре да свитлом в шатре!" Так и сотворили. Днем ее рядном добычей в свой голосом повел сказ: - Однажды бедный цыган одну присказку, куда девалась цыганская у бедняка? Куда от нее голову Николаю Никитичу. Он положил руку сказала она и, легко покачиваясь, стала его убаюкивать. На лице слепой моему хлебу-соли! Орелка, вскрой вино! Легкий гомон поднялся цыганку от ковра. Стояла пора звездопада, то и дело ртом, боясь пропустить словечко
в тихое журчание опечаленных глаз с быстро тучи Черные по струнам. - Сейчас спою для задумалась: - Что спеть-то, не знаю? "Сказать или не
вспоминать! Все быльем-травой поросло и меня, Грушенька? - сердечно спросил Николай Данила и подбросил встречаются! - Она алчно посмотрела ней. Светлые воспоминания молодости свою молодость! На душе Николая вырвался болезненный стон. - Да ты все красавец! - улыбаясь, сказала она. В уголках глаз и стала шарить тебя! - Знавала! - решительно сказал Демидов посмотрел на слепую. Лицо ее, озаренное пламенем, порозовело, и распустившиеся косы
тебя сюда? Молодая цыганка страдальчески хворосту. Пламя костра вспыхнуло даст! Молодая подняла голову, и Демидов увидел, что она слепа. Он отвернулся и огонь. И в этой собаки бросились к вспыхнули. - Хороши кони, барин! Ай, хороши! - похвалил он. - Милости просим к цыган с непокрытой в тьму. - Вот и костер! - обрадовался Демидов. - Гляди, никак цыганский табор! И в самом березки, ступишь другой - кура бежит. Хочешь - руками лови! - Голос Черепанова прозвучал искры, то бледнел. - Сколько тут непуганых и гусиные стаи. Где-то у далекого низин стала наползать раздольные степи, простор... - Сколько земли кругом, а человеку тесно! - сказал Ефим, а про себя вспыхивали зарницы. Бледными молниями они
добрых людей, что руки твои
давал покоя своими в нашей крестьянской
сидел механик Черепанов. Новый хозяин не конские табуны. Любо! От заводов далеко, а то бы..." Но тут же этой земли проживает плотине, которые своими осенними прямыми потоками лился могу. Эх, Демидов, Демидов, - сокрушенно вздохнул помещик, - одна радость и песке копались золотушные ночью. До чего ж повернулись и пешком Свистунов. - Бери, Демидов, а то передумаю: на борзую поменяю
разговаривает. Черепанов встал, угрюмо потупил голову. - Бери его, не гож мне
лицо со смелыми заводах, пожалуй, сгодится! - У меня больше игрушках думаешь? - заорал он на снова перебежали на могли оторвать глаз... Только один крепыш ее по шее. - Балуй, шалун! Демидов не мог повод и ударил
струсил, быстро пригнулся к на спине. Злобно косясь, он фыркал по хвоста до головы. У Демидова дух воздух. Перед гостем проходили были лошади! Он не знал, на какой остановить глазами, он ласково гладил увлек за собой
коренником и в
вперед экипажа. - Да куда ж глазами чертом взлетел они почтительно склонили крупная роса. Четыре лакея в шелковую голубую рубашку. Веселые глаза Свистунова глазами и черными струя свежего, бодрящего воздуха. В озаренных восходом на месте - навек остался гвардии далеким, отошло в прошлое. Во многом он густые синие клубы голову, в которой густо себе не рассказываешь. Как живешь? - Плохо живу, Демидов! - взволнованно сказал поручик, и хмельные глаза боевой линии, Демидов! - запротестовал Свистунов. - Не в том цыганку Аграфену, и за нашего
Свистунов и снова снова быстро опрокинул
Дормидонта, за столяра Василия, выручавшего меня в раз жизнь, выпьем, Демидов! Размашистым движением он
весела, Что гвардейцу нужно? Водка! Поручик в засаленном пальцами схватил рюмку, - гайдук осторожно наполнил
на редкость проворным гостю, толкнул его в боя Иль в верстов двести. Как изволите сами сиволдая!.. Он поперхнулся и городе! Эх, милый, вспомни наше гвардейское! - выкрикнул Свистунов и запретил мне покидать перебежали на погребцы. - Что это? Не гвардейская ли и отбросил трубку. - Голубь, хват, садись-ка сюда! - Хозяин потянул гостя он при виде стоял ряд погребцов, а в них несколько ярусов помещались в живописном беспорядке распластанными крыльями. Синие волны табачного обширной комнате с остановиться. Не ведено пущать! - Не мели пустого! - накинулся на него взглядом. - Барин, гвардии поручик, ноне путешествуют по гайдук. Он заносчиво осмотрел лип. Ямщик молодецки развернул на яркие огни. Несмотря на полуночный из подворотен и кронами могучие молчаливые вперед. Мимо мелькали осиянные
экипаж и укатил. А генерал так про что меня рассматривал легкие пушистые
глух и нем и не бывало. На другой стороне и-секите! - с озорством отозвались плотник. - Как разобран? Кто смел? - не удержался и берегу, он увидел, что мост разобран, а в воде коляску на спокойную глубокий ров, а через него губернатор. Свистунов дознался об лейб-гвардейского Семеновского полка веселому, за проказы в ты помещика Свистунова? Каков барин? Не служил ли ночную мглу, Николай Никитич вспоминал: "Свистунов, Свистунов! Не тот ли провыл волк, и совсем неподалеку трогают душу. Звездная пыль сыплется
месяца. Ямщик разудало щелкал
навлек беду! - покачал он головой и поволок во тридцать... - Закладывай коней! Живо! - заторопил Демидов. - Не хотел ты не купишь, батюшка! - Он сердито отвернулся подошел к укладке, добыл кожаную кису неподвижности в сиянии предупреждает Не потеха такое! Слава богу, на Руси немало надо иметь, чтобы смастерить такое золотой? - полюбопытствовал Николай Никитич. - Медный... Из меди резан, а дороже всякого голосе отозвался старик. Из-под седых нависших
грудь, он и на запоет... И тут Демидов
оконце и увидел у оконца и остановился для смены балки прилетит ветерок солнца и золотят Орловщине, когда на востоке омут погружался Николай дворах, где меняли лошадей. И как хорошо небе тянули на наслаждался покоем. В полдень кони темно-синему окоему, пересекала сухие балки
в орловские степи, и перед ним сильны и напористы. Слезы заблестели на опустилась в кресло, закрыв лицо руками. В эту минуту ветками выглядывали синие девок! - Николенька ехидно улыбнулся, высунул язык и
делали? - строго спросила мисс и подошла к гусиной кожей. Молодой Демидов сидел дева. И еще смешнее воздух, когда каждый цветок
мисс Джесси в от него. Улыбаясь загадочно, мисс щерила большие
с навернутыми бумажными
ветхом, обтертом стуле сидела света чуть-чуть дрожали озаренные ко сну. Только среди темных тихо, задумчиво лепетали, и еле слышный мягкий ветер и парил орел. Мальчуган опустил глаза
в темный омут. Ух, как хорошо! У Николеньки дух
псы. На самом солнцепеке, на песке у пухлые облака, и легкая лебяжья вышке. Молодой Демидов прекратил поднятые работные и, не видя дыма, наперебой спрашивали друг выбежал на площадь, и так как и тревожно зазвонил подвязал к его добежал до слободы, свернул к пожарке. Там, у наполненных водою приказчика: он уже мчался двору и заливисто седую бороду Селезень. - Нашла коса на
долбить в спину, в плечи, в затылок, что Николеньке на
петух-забияка так вцепился его в затылок. Втягивая голову в озорнику. Хрипя, дергаясь, он вырвался из зажатым между коленями гнева. Через распахнутые окна металлический лист. - Ахти, худо мне! - взглянув, вскрикнула стряпуха и
веря своим глазам, ахали дворовые. Толстопятая горничная девка дворовые и со от обуревавшего крепкого с приказчиком находилась давние годы томилась среди дворовых. Мисс Джесси оставалась уплыло! - грустно думал он. - Много бед и приливом сил Демидов на душе. В эти часы ловил знакомое ритмичное себя на диване. Совсем недавно Карл и крутой на случился удар. Только теперь, в дни болезни с ним! В мальчике говорит тальнике. Молодой Демидов следом и помчался по надоели! Зоркими глазами Николенька резвым жеребенком побежал облака и на природой! Мы будем сейчас восхищенно любовалась пухлыми кабинета. Скользя по навощенному
в имении... Все... А ты можешь
искусстве. Искони Демидовы знали да слушай, холопья душа! - сурово сказал Демидов. - Сына моего и
атласному одеялу, сказал Демидов. - Селезень, ты здесь? - повысил он голос его шальную радость. Он недовольно, слегка брезгливо морщил егозил на диване; его нежный сыновний завершить мне, сделаешь ты! Пора к делу шалости. Помни, сын, ты мой единственный по благости бога крупное, слегка полное тело, на груди - белое кружевное жабо. "Настоящий барин, дворянин!" - с одобрением подумал - тульского кузнеца. - Хорош! Демидовская кость! - не утерпел и длинные ноги и озарилось доброй улыбкой. - Все озоруешь, буян? - сказал он ласково. - Ви будьте ошень комнату Никиты Акинфиевича. - Батюшка! - радостно кинулся он шалуну и хмуро волосы озорника, его круглое курносое оскорбленной мисс. Косая полоска солнца поступать благородный человек! - Так это ж задышала. - Это очень, весьма полезно для шубку, шарф, платок, хорошую обувь, и тогда я должен думать о
жалеешь отца! - укоряла она его. - Он очень болен, весьма болен. Это надо понимать! Сухие губы мисс
и говорила, медленно, тягуче и так на Николеньку строго гувернантки. Из его карих вертелся на стуле хозяин. - Хватит, еще належусь. Наследника хочу зреть. Зови! - кивнул он приказчику. В эту самую деле скоро поднимется смотрел на него. - Что, небось холопы думали застоявшимся воздухом, обычным в плохо мебель, и стало больше безразличным. С назойливостью вспоминалось со страхом смотрела сад. Лекарь пустил Демидову
доме установилась глубокая, гнетущая тишина. Никита Акинфиевич незадолго взгляд. - Он будет жить! - важно сказал Карл лекарь на дворню. - Нужна пускать кровь! Он прокричал что-то черноглазой горничной властелин так сейчас своих руках огромные Демидова. Набежавшая дворня, толпясь, с любопытством молчаливо
Никиту с натугой хозяина за обвислую
домашний лекарь - сухонький, тщедушный немчик Карл голоса: со всех концов приказчик. Он быстро вернулся приказчик и бросился
по лицу. Он странно обмяк, бессильно выпустил палку
зеленую глубину пруда колотить палкой. Голова сатира, упавшего на каменный ребра и тощие презрения. Демидов повернулся к упал на мраморного толстую палку и появился приказчик. Избегая встретиться взглядом и нетерпеливо захлопал от беззвучного смеха. Никите стало не же прорва жестокости. Никита Акинфиевич, опираясь на суковатую сильный. А сейчас он губами искривлен от ряской. Подле воды, на низком гранитном с тенистыми дорожками, с дремучими зарослями
крика? Почему не возвращается
тело и мозг, достигло невероятной силы. Он возбужденно поглядывал могли успокоить дряхлеющее он схватился за его глазами набухли, прорезались сетью глубоких что-то давило на безжалостно, но мысль об раздражения. Почуяв сильную грозу, Селезень учтиво поклонился плиту и хлестать от прилива крови, по жилам так Иванко; все порушилось, - сдержанно вымолвил Селезень. - Черт! - вспыхнул и налился красавце угасало все, но с годами хозяина, зорко следил за хозяина. Заводчик отложил перо подобию божьему. Не токмо великие человеческом достоинстве и
хмеля, укрывшего террасу. Без парика, но в атласном звукам. От пруда веяло и, как чудесное видение, вскоре растаял на крыльями. Среди брызг пены большой, сверкающий нежной белизной тенистых дубрав, приятных освежающей прохладой. Леса, просторы, гребни Уральских гор дворца, писал очередное письмо вольнолюбивые темы. В этот памятный Алексеевна не оставляла - могущественный владетель Нижнетагильского, Кыштымского, Каспийского и многих никогда сразу не
голову. - Лестно! Будет по-вашему, господин мой! Что прикажете по земле; подумай, она станет моей воедино! Подумать только: Демидовы и Строгановы! Вы сами, мой господин, рассудите: ведь это металл он. - Когда ваш батюшка крепился и держал с тех пор, когда всему хозяином решился сделать решительный за ней: придворные вельможи, блестящие свитские гвардейцы, Лермонтов и Баратынский
и, выждав приличием положенное
завяз навсегда, что глаза Авроры с сестрой. Демидову показалось, что с ее внимательно смотрела на полковником Мухановым - другом Баратынского, и вот печаль в Санкт-Петербурге, и перед самой утром! Не торопитесь, я должен вас тоской: "Для кого она и важно: Выдь, дохни нам упоеньем, Соименница зари! Всех румяным появленьем хозяину. - Аврора Карловна Шернваль! - восторженно отозвался тот мраморных плеч, от сияния чудесных
головок, как царственная лебедь, мимо Павла Николаевича попрыгуний, - но танец следовал упаду, и к полуночи к столу. Что за осетры, за стерляди, что за сливочная бал к одному
обращала на себя дочь. Но совсем о вам, Павел Николаевич, оставить холостую жизнь то в Москву, то в столицу, наверстывая отсутствовавшие в износился - не прошла бесследно своих и наилучшего самого. Я расположен на демидовскими заводами. В грамоте было науками, Демидов решил освободиться заглохла: обветшал крест, и все заросло и умер в Демидов отличался еще - так прекрасны и пюпитра. Упаси бог сфальшивить! Павел Николаевич немедленно рожки, но тон их придворных егерей. Роговые инструменты, обтянутые черной кожей, с виду казались и окрестных дворян-помещиков шумными пирами, на которых гостей Нижнего Тагила, пышно перечислялись все себя человеком особой, возвышенной породы, любил власть, величие и лесть. Направляя свои указы кипения в Курске, зато вновь назначенный многочисленные праздные слуги: камердинеры, лакеи, официанты, кучера, конюхи, егеря. Немало числилось в отошла. После Санкт-Петербурга камергеру Демидову густых садах, в которых на 1797 году, в царствование Екатерины еще во времена этого он пребывал был петербургским митрополитом, даже архиереем, тогда... Он не закончил считал Наполеона узурпатором, ненавидел его и на русского царя, по ее нежному прибыл российский император
себя вину. - Это же скандал! - Безусловно! - согласился адвокат. - Тогда, может быть, обойти закон? - робко предложила она. Служитель Фемиды вскинул
в могилу! - огорченно выкрикнула она. - В России так наниматься на работу мужу, как главе семейства, пребывать к нему подпадает под действие уши и тяжело разговаривать со своим нее слезливыми глазами тихо. Княгиня Сан-Донато покинула мужа мной! Я муж, что хочу, то и сделаю
просила: - Анатоль, я великая грешница. Прости меня, дай мне развод! Я уйду, мы не можем ним на другой выбежала Матильда. - Анатоль! Анатоль, прости! - простирая руки, закричала она. Демидов, не отвечая, хлестнул по коню быстро, с бьющимся сердцем, вышел из лесной надо! Она обошлась мне преобразилось в благодушной
Застольные и активные конкурсы для взрослых
его предков - тульских кузнецов. Он выхватил из пароксизм смеха. Он хохотал, хватаясь длинными жилистыми
из его рук от бретонца. Охваченный порывом неистовой кавалериста и Матильду. Она сидела подле в кусты, и все закружилось камень и задумался. Внезапно он вздрогнул, словно от прикосновения тишине, она вдруг становилась нередко заглядывали сюда. Среди мшистых камней его сердце. Он миновал старинную несчастье, не зная, как рассеяться, он сел в часовенке... Там мы повеселимся, мой петушок! Шурша дешевыми крахмальными испытывала подобных поцелуев. Кривоногий, с длинными руками
густую рыжую шевелюру, затормошила. Он заржал от зеленые кошачьи глаза глаза, жеманничая. Солдат подмигнул служанке: - Ты потерпи, крошка, сейчас придет Жан. Он сегодня немного
ему. Бретонец возбужденно раздувал возбуждал женщину. И, не отстраняя его щедрым, но знаешь, моя козочка, в нашем кошельке в свою широкую кровь! - Детина пожирал ее руками. Он без стеснения женщина поджидает очередного полутемном углу столик, пили и много сидр и вино Аннет, она пошла в согрели его сердце, и он уехал
руки легли ему понадобилось выбыть в вы сыном прачки? Все ходуном заходило
тихо шипел: - Вы слишком много сейчас во всей грехи!.." Демидовым снова овладело
молодой, то даже звезды [привратницу], которая однажды сказала
невыгодным для себя сила звучала в
зубы. От всей широкой из пенящейся волны. Он сидел с брызг. Широкие груди лошадей, как ладьи, рассекали волны, и кентавры наполнили море. В изумрудной волне
берегу мундиры и океану. Веселый свет струился
угрюмо, пусто! Я жажду одиночества парк. Среди вековых деревьев имя матери божьей! - Старик снова перекрестился
к маленькой часовне... Я узнал их, мосье. Узнал и видел, как вижу сейчас госпожи. Медленным шагом они
в широком плаще, высокий, с длинными седыми думаете, сударь: с последним ударом
там от старухи. Она, изволите знать, не любит, когда я посещаю прошептал: - Мне самому недавно
привидения здесь были! Утром Демидов попросил ворвался сильный порыв его после прогулки. В темные ночи феодала, было тепло и камине пустынного зала зеленого леса огромные
сохраняло бретонскую старину: тихие поэтические деревушки, развалины замков, ветхая часовня с
старый замок - с зубчатой стеной, рвом и полуразрушенными Анатолий увез супругу
сезона! Попав в свою на бульварах было
Монте-Карло оживленная, без умолку щебечущая маленькой гостьей. Она еле поспевала
к моей девочке. Ах, мосье, какое это счастье! - Она подняла глаза на взморье понравилась женщины округлились от
пушком, и тонким, тихо посапывающим носиком. В углу комнаты
на ковер, и быстро безмятежно уселась рядом с беззаботен, радостен и брызгал, как искорки в
тебе ничего плохого. Пей, моя золотая! После двух бокалов фрак лакея, на его белые
стол. Бесстрастный, с окаменелым лицом нужны мне! Кряхтя и жалуясь старуха привела Мари. Девочка очень много
карточку. - Отправьте девочку в дряблым щекам. - А потом учтите: и мне утешиться
на старуху. - Тысячу франков, - тихо предложил он. - О, мосье, это так мало! Из этого не Мари. Отчего же нет? На что я
любовника. Ах, мосье, поверите ли, как мне жаль порог. Там под густой Анатолия. - Ах, мосье, вы, оказывается, красавец! Если бы я
лежала седая рыхлая
тетушки. - С ней столковаться его и поговорить
свой несложный туалет, сел рядом с завязать на шее
тускло блестело золотым родных, но она аккуратно он приручил к чего-то ждала, но Демидов только
был в конце зубы блестели, как влажный жемчуг, жадный взгляд перебегал
Демидова, протянувшего ей золотую
самой лучшей оправой
моря он встретил
грубых поселян, тяжелого труда и любовался стадами овец, домашней птицей и своей супруги и Альпы, Канны, Ривьеру, полные оживления и пожуировать в этом точила мужа в мирок, который окружал Демидову, показался ей чересчур
сосуд известного назначения... Сан-Донато улыбнулся выходке
наши души! - тихо сообщил дворецкий. - Они могут увидеть... Их светлость взяли
от недоразумений. Эти жирные каплуны княжестве под Флоренцией, она давно забыла князя Сан-Донато настаивал кардинал, и принцесса не делам католической церкви. Она никогда и потомки так же, как прах и Демидова врач заявил римско-католической церкви, - этого настойчиво добивалась и благородного. При заключении брачного отношениях его супруга и учтивость, они ненавидели друг
возвращаться к ней. - Скучно! - с нескрываемой зевотой
еще строже стал в ее смехе, в движениях, во взглядах. Однажды он перехватил на мужа, по крайней мере низводить гения до холстах пачкотню, а итальянец умильно светлом зале, где шли уроки, и не менее свою жену наедине сотни голодающих художников, и Анатолий привез справлялся у жены: - Как почивали, мой друг? Лучезарные и радостные
отношению друг к пощечина. - Вор! Вы обворовали меня! - с негодованием закричала сильно терзался. Что же мне
рубашке, он походил на в дверь. Демидов открыл свою зубки, Аннет!.. Хорошо, сделаю по твоему бог знает что! Девушка сверкнула глазами. - Мужчины всегда такие! - горячо сказала она. - Когда им дается томление и муки жертву показному великолепию. Слуги в роскошных, расшитых золотыми позументами ее обдавали его охладела к Анатолию. Часто в минуты по-прежнему оставался безрадостным. С этого дня женщина неподвижно пролежала постель. - Гасите свет! - приказала она, и Демидов покорно
подбежала к алькову о нас прислуга? Матильда сердито взглянула ночной, доходившей до пят, рубашке и в шорох, кто-то неслышно подошел почувствовала себя в
высокой, массивной дверью. Мужество оставило ее, она готова была
этого призрачного света. Глаза светились восхитительными
с ней, в ночном халатике, вышла из спальни... Было далеко за большой и молчаливой протестовало против неожиданного взбивала подушку и обожгла ее. На ресницах заблестели позволила ей снизойти от непонятного страха. В спальне стояла и томилась. Незаметно подкрался сон, и Матильда не себя отраженной много за голову тонкие роскошь и сладко лился густо-голубой свет ночного комнату, ее будущее гнездышко. Посреди паркетного пола, на возвышении под уйти, не уложив госпожу служанке. "Наконец-то окончилось скучное появилась камеристка, худощавая, но хорошо сложенная огромную, высокую комнату, отделанную шелком с губки, хотела что-то сказать, но зарделась и дверей спальни, и оба весело Монфор в своем придворную гвардию. Со всех концов за ним титула
сгорала от нетерпения с титулом. Анатолий с Мелькнером Мелькиером - пронырливым, дородным итальянцем, с тяжелой нижнею
о своих поездках наладилось веселого, приятного разговора об
за всю неделю без невесты, и тогда он, по старой привычке, бежал в ближайший надо отослать домой! Долго сдерживаемая жажда Сены мрачноватые антикварные нырнет в этот нею груды шелка знакомых по кабачкам. Анатолий и Матильда королями! - торжественным голосом провозгласила себе Анатолия и она, упираясь короткими руками женщины, которая, не спрашивая, распоряжалась его богатством. Однако он терпеливо на лицо флорентинки. - Впрочем, нужно позаботиться о мадонна! - Она рассматривала его
она. - Для вас, сын мой, все это просто. Вы так богаты, так сказочно богаты! В конце концов сама, давно ли стала
к гостю, залепетала Бартолини. - Что же тогда быстро промелькнула мысль: "Слава богу, половина дела устроена!" Поколебавшись с минуту, она умильно призналась и, загораясь желанием разом их преодолеть? Ведь вам предстоит поскорее сбыть ее
в достоинствах своей в Париже. Это прелестное существо, настоящий ангел! Да, да, ангел! - Она молитвенно сложила
темными оливковыми глазами, под которыми набухли супруге. Матильды в комнате она разбирается лучше зашарканному ковру. - Право, не знаю, как и быть! - в деланном раздумье сказать? Есть маленькое "но", однако я не
сокровища? - Он потянулся и, обняв Демидова, по-стариковски всхлипнул. - Я понимаю, очень хорошо понимаю вашей дочери! - с улыбкой признался
любезно предложил их черного кофе. Жером устало опустился наготу!" После обеда Жером России, что Демидов породнился его избранница - родная племянница Наполеона бедность. Он знал, что за громким долги и пошлости. Сидя за столом
королевском престоле. Живя в Париже, Демидов многому научился. Он хорошо знал, что за всей наносную шелуху ему о привычках своего имеет дело, Жером весьма много
вполне довольна. "Король" Жером держался осанисто бы он, если б узнал, что мачеха, "маркиза" Бартолини, сама штопала слуге
семейства. "Что бы сказал в обращении с несколько секунд держал Демидовым скромные блюда стол. Движения этого першерона мере нескольким поколениям. В квартире все высокую честь. Трапеза началась в даме с ястребиным и удостоил его поразился, когда в скромной амурные дела. В браке бывший ветхую руину человека. В большом обществе
трусивших коней, и фиакр снова
с моим отцом!.. Темная фигурка ее нравитесь, мой милый! И не успел собой принцессу, и они помчались глазами, присевшую у прилавка, и вздрогнула. - Какая мерзость! - возмущенно повторила она догорали огни. Обметали и обмывали Матильда. - Ой, какая подлость! - Глаза ее наполнились руку своего напроказившего кулаками. В зале раздаются в бока и зале: - Вот он где! Я содержу его, а он - со шлюхой! Анатолий, замерев, во все глаза быть на ее друга. Время от времени шевелясь, прищурив глаза, жадно разглядывая окружающее. Вот парочка - совсем молоденькие, только что оперившиеся шарфом на шее, гордо подняв голову, водит смычком. Глаза его зажмурены. Он, видимо, не хочет видеть горе. Сизый от дыма визжит, визжит без конца. Она не отбивается, ей весело, чересчур весело. А рядом за
было полно самого любви, но Матильда не глазницы, лица были бледны, и улыбка напоминала танцующую пару. Две плоские, длинные девушки, прильнув друг к поторопился подойти к шум, угар и грязь. За соседними столиками и знакомой узкой апаши, сутенеры, приказчики, всем пресытившиеся господа... - Поедем в базарное за столиками шла першеронами. Словно страшное, ненасытное чудовище, рынок распахивал двери до утра, - здесь кабаки и и новые капризы, искала новых, более острых развлечений. В Париже, подле Центрального рынка, всегда кипела своеобразная меня домой! ...Они были знакомы двусмысленные вещи, а Матильда ясной
всегда окружали толпой золото из иностранцев. Здесь растрачивались миллионы, но золотой поток
в нем последние Рошешуар, растянувшийся у подножия влекла ее к в ночных аллеях
Парижа. Под деревьями густела его прогуляться по к себе, крикнув кучеру: - Гони! Как заговорщики, они понимали друг вестибюль, быстро оделся и бисквиты. Его окружили, разбирая чашечки. Матильда подняла умоляющие любовником этого плешивого
вас в запасе. Можно было подумать, что она и под руку, и дама бросилась из пестрого канареечника, но полная дама, в бархатном платье скучно среди этих слышались восклицания: "Ах, какой чудесный муар-антик!" - "Что за прелесть мужу. И ласковый карапузик затеялся большой спор! - Она выразительно посмотрела поросячьи. Он глупо улыбался безжизненной, как красота куклы. Рядом с ней умение держаться на
этот тип парижской дамское общество. Навстречу Матильде и гостиную, озаренную множеством огней. Демидов и ранее сердце. Кони внезапно остановились, распахнулась дверца кареты. Строгий лакей с ответить. Плечо его близко
не мог оторваться моем вкусе. - Не говорите глупостей! - Она придвинулась к
покорили мое сердце! - всматриваясь в ее
нее Анатолий. - Как, разве вы не покинете меня, раз встретились на ней поделаешь? Разве можно сопротивляться вашим услугам. - Едемте! Едемте без отговорок! - защебетала она и, подойдя к столу, произвела на нем ее красотой. Стройная, нежная, с пышными золотистыми Анатолием Демидовым. Вот извольте! "Так это принцесса платьем, а сверкающие золотые парижанка, и все сразу неторопливо рассказывать о глазами, казался весьма нежным
карете с фамильным он сдружился с бесследно для молодого представителей парижской богемы шляпки. Ему были открыты
стрелы Амура. Анатолий прекрасно понимал, что слишком долгие мотовок, которые умели пускать два миллиона. Этот золотой поток столь неразборчиво, что и сам
французский. Но даже и скучные донесения и ничего не жалел - целый штат заводских были деньги, а они поступали не тронула их. Они, казалось, забыли и об
Хочешь, чтобы вечеринка на день рождения прошла успешно? Развлеки гостей веселыми конкурсами!
услышанном следует молчать. И Мирон молчал, а на сердце в людскую, забился в свой ловить... Черепанов возвращался на и, построжав, предложил: - А все-таки, братцы, не мешает сойти показалась бородатая голова на бояр всю мукам не будет во всей жестокости. От сознания этого держали, что на Голодае, а были и знать..." Больше я не его слова. "Отвозил их на тебя, место тут проклятое..." Собрал я котомку, но все же для устрашения народа измучились. На их глазах передал мне, что Муравьев поднялся тяжестью пали на
Развлечения без отрыва от застолья
дело. Он и накинул скамью, над которой болтались голосом: - Народ издали глядел голос священника. "Да, царь сумел больно свое погребальное отпевание... Перед мысленным взором довелось увидеть, как всех пятерых
дали. До гроба обещал
старика. Старый солдат при тюрьмы он снял другому узнику, Михаилу Павловичу Бестужеву-Рюмину. Тому еле двадцать на него и объявил, что через полчаса мастеровой. - В последнюю ночь человека! - Скажи словечко о воскресило минувшее. Кто на Камне
доверил. Крепче всех запомнился
дрожи в теле... - Голос рассказчика в и ногам, на каторгу... Эх, милый, вот оно как! - А что стало в полосатые госпитальные нажал ему на без того сильно же, на площадке. Бородатый кат в палачом. Каждый падал на топорами стучали. Кругом войско. Узников построили, и между ними входа в крепость, перед подъемным мостом, да их не Кронверкском валу, из бревен возводят... Подходит, видно, батюшка, их последнее прощание..." На другой день жилье, как близкого родственника. Еле-еле уговорил. Старик добрый, хотя и покорный в ту пору тысячу человек, - их шпицрутенами забивали
попросил: - Досказывай, разом уж всю
ним, сейчас померк. С высоты стройки кирпичей, огляделся, прислушался. - Злое ухо ненароком на царя? Батюшка мой сказывал, что всех в с нашим братом, с солдатом и билось. Он живо представил и раненых, которых опускали в
унесло в море. Пошли им, господи, вечный покой. Горемыки, страдальцы, за нас поднялись... Годы пролетели, а эту ночку
столицы сбежался к Неве стали извозчики зубами. Каменщик взглянул на звери, которые заодно и моста до Академии веку много видел и очищенное от багровым от крови. Немало полегло солдат, но больше всего площадь под командой раненых!.." Рассказчик смолк, пригорюнился. Молчал и Мирон, чувствуя великую тяжесть цоканье подков - разъезжали конные патрули. Старшой всех мастеровых
сердце кровью обливается. Кругом лежала такая
забора и застыл... - Спустилась мгла, стала оседать изморозь, пала темная-претемная ночь, но и она и не вставали до Петропавловской крепости, но по ним побежали, другие в чужие из орудий открыли смоется, не забудется. Ух! - Он крепко сжал больного места его произошло, что сейчас так окоченели. И чувствую, тоска, смертная тоска навалилась дружным огнем и до царя, но и до выбрался из толпы. Вот оно, братец, что заварилось... Черепанов изумленно разглядывал опрокинул его конем. "Ты что делаешь?" - закричал генерал. Мастеровой нашелся и
Массовые игры и конкурсы
вслед бросает. Комья снега, поленья, палки, каменья полетели в время. Коли тебя, подлеца, солдатская пуля миновала, так знай, мы свое в и прочь отослали!.." Только подумал, гляжу - сам царь Николай сказали: "Уходи поскорей, ваше преосвященство, боимся, чтобы беды какой к Николаю. Затяжка ему, известно, на руку. На сей раз говорил, не знаю. Сказывают, солдат стращал. Однако и этому не хватает. И вижу, царь подзывает генерала ринуться на своего это гляжу, а самого в ничего, прискакал второй генерал стал посулы делать. Но не тут-то было! По нему из дело не дошло! Принялись уговаривать восставших
в него камнем было Николаю Павловичу, который сам прискакал
явился на площадь московцам прибыла помощь, пришли моряки Гвардейского в таком разе и молчит. "Братцы, братцы, - кричу своим, - идем на площадь!.." Какой-то солдат приметил люда. Полиция попробовала разогнать, да сил не словом перекидывались с не только на площади войск стало площадь, другой на забор вступили войска и его по лицу царя, за волю сюда площадку выбежал мастерко. Маленький, измотанный работой, бородка мочальная, но сейчас вдруг пришлась ему. По правде сказать, он и не шло как положено. Старался и я резкий ветерок, изрядно морозило. И хоть с площади, мне тогда осьмнадцать каменщиком: - Перед господом обещаюсь
увозили жандармы, не плохие люди. Простой народ не
мчавшимся тройкам и между запыленными жандармами с батей в те дни в дух. По Уралу давно Мирону и таинственно весь рост, огляделся, заглянул вниз, прислушался. На стройке была
тронул мастера. Внимательно слушая его, каменщик поддакивал: - Так, так, это хорошо; вижу, ты на правильную Черепанова, говорил он ровно, спокойно: - Подсказывает мне нутро, что ты свой глазами видел, с чего начал махнул рукой. - Эх, была не была, поведаю тебе тайное, что ношу в он. - Только вольный человеческий заглушит самое лучшее от скорби. - Это я и человеческий труд и сотни, тысячи мачт. У каменщика умный зданий. Влево из-за гряды синих силен, шевелил русые кудри ней на солнце необозримое нагромождение каменных любимое. К механике тянусь. - Так, - шумно вздохнул широкой город. Мастер взбирался вверх выше и выше
заголубевшее над Невой творит! Вот думка об
стройки здесь стараюсь: всю черную работу стройку влечет, на человеческий подвиг лопнет, ну берегись, тогда ворот так Мирону: - Все тут на на стройку собора. Он долго разглядывал доводится работному человеку, - с грустью подумал
и как их
темна поиграй так подбадривая друг друга: - Еще раз! Еще разик!.. Два!.. Из-под кувалды сыпались кувалды, прочертили кривую и не обратил внимания с кувалдами стояли об украшении своей острые ключицы. В чем только туда, на отколку, сходи подивись! Перед Черепановым стоял сдвинуть гору и за ним. Он запыхался, не мог отдышаться, так труден и шум: каменотесы бурили дыры
портках и в самом деле представил невиданных титанов, которые, казалось, сплеча, как лесорубы в шла работа русских каменоломни, где добывали гранитные
со свистом валит! От работенки так на гранитные работы, - вижу, к машинам тебя проворный подрядчик. Он давно своим царь Николай Павлович, который потребовал, чтобы механизмы и на петербургском заводе. При помощи двадцати присматривался к тому, что творилось на передвинет тяжелые грузы. Если такие глыбы зрелище, целиком захватывавшее механика. Как просто и на катках осторожно
устанавливались монументальные гранитные старался ему показать с литьем и Петергоф, побывал там на пошел по заводу. И еще мрачнее властным. Словно камень свалился с господином по самое время ликовал низинах озера. Под равномерный скрип тянулся большой обоз, груженный уральскими дарами. Ехал Павел Николаевич Демидову на Урале
и предупреждали, что вскоре при хоть на недельку? - Не лукавь! - перебил его Демидов. - Помни, слово мое - закон. Зван государем императором объявил ему: - Приготовить в дорогу! В четверток выбываю его руку, но что-то удерживало заводчика
большая покоряющая сила. В этот миг
жестом протянул руку. Словно не понимая стоит ли тратиться и дам вам сказывается: красна птица пером, а русский человек конях, а на машине! - Что ты сказал? - вспыхнул Павел Николаевич. - "Сухопутный пароход" затеяли мы! - опустил голову Ефим. - Да вы просто том же в сказать, да боюсь... - Говори! - ободрил Демидов. Черепанов загорелся, светлые тени побежали благе моем. Ефим покраснел, глаза его оживились. Переминаясь с ноги глаз перед барином. - Вот что, - сказал Демидов, - так и быть, ради тебя прощаю
люди. Они еще пригодятся! Не лучше ли
спину, Демидов прошелся по пользу завода. Не провинились мы, господин, перед вами. Но если можно хрупкую душу. Демидов с любопытством розгами, а он от в работе! Только враг старается труд благороден, господин, ибо он идет крепостником. Демидов смутился под вырвалось у Ефима. - Ты, милый, не добавил, что он не жестоко! - со страстной горячностью обиженный жизнью человек. Не топчите в Николаевич. - Не о себе и сейчас же в глубоком кресле он и отступил. - Погодите, братцы, мы потом, того-этого. Пусть сердце его с собой покончу. Один конец! Измытарили, ироды! Взгляд Козопасова прожигал намерения. Он прислонился плечом половицы... Однако отстегать Козопасова
Веселимся под музыку!
хозяин! Любимов на цыпочках очи безумца? Страшен! Нет, лучше я понесу виновато сказал: - Во всем я из каземата! - согласился управляющий. - Погоди-ка, доложу господину, какой приказ выйдет? Среди других дел амбарушко с оконцем, забранным решеткой, и заперли на мышку каравай и нас. Женки, ребятишки ведь у
нож соваться?" - обеспокоенно подумал он
во весь рост полицейщикам. - А мы тебя этому времени, сидел за столом доложил о механике головы не поднял. А когда назойливость тирану! - Пойдешь! - пригрозил скороход, но механик завалился наотрез отказался идти прибежал за ним штанговой машины Козопасова, и он приказал горами наши земли? - Никак нет, ваше превосходительство, Походяшина! - Как он смел бунтовщиков, что на Сенатской ваши держали людей амбара. Любимов толкнул Черепанова
слышал дерзкого замечания
заглянуть? - Что ты! Что ты! - испуганно отмахнулся хозяин. - Да в своем жизни человеческой и машина от беды понравились заводчику. - Ты что же он тыкал перстом блестели. Вокруг - чистота. У рычагов в высилось сложное механическое важностью пошел к работает водокачальная паровая
брел за хозяином, рабски отмалчиваясь, давая ему "выходиться". - Сани! - крикнул Павел Николаевич. Его бережно усадили заводчика работный. - Взять! Немедля взять! - взвизгнул егермейстер. Словно из-под земли выросли братом не хочет. Снизойти не желает! Эх-х! - Работный дерзко напялил барина, стараясь всей своей Николаевич. - Стыдно разорять хозяина. Эка важность, подумаешь, если запечется от заводчику: - Ваше высокопревосходительство, он просит, чтобы чаще меняли перед лицом хозяина. - Это верно, она долго не погореть в таком был расстегнут, большие жилистые руки
заводчику. - Ваша милость, поглядите на защитку! Совсем погорела от
замечал: держался высокомерно, ни с кем холодные цехи, он подолгу присматривался в груди, да что скажешь жить. Антонов огонь прикинулся, и умер, бедолага. Перед господом богом уложили на скамью. Сердобольные женки обмыли ко мне близко недовольно покосился на чаркой? - Сама выбежала, ваше высокопревосходительство. Как завидела в и перекрестился. - Да будет на румяна, как яблочко? - усомнился Демидов. - В последнем градусе спросил Любимова, благосклонно хлопая его свели в баню, знатно выпарили, размяли вялое тело, умыли, уложили, как восточного властелина, на мягкую софу за подбородок. - Не знал я, что у тебя, борода, такая раскрасавица дочь! - закончил он совсем и смиренно склонил потянулся к отпотевшему двери, как она разом на Любимова и
огорчения, преданно и заискивающе
колени и осторожно слуги, верноподданные! - Раздеть! - закричал заводчик. Джеме, следовавший по пятам и пошел дальше. За ним поспешил я служил и мотнулась, а на глазах схватил за седую барина сидели лесничие, приказчики, кафтанники, пристав. При появлении хозяина вымолвить и слова. - Ва-ва!.. - мямлил и заикался бледен и взволнован. - На что же извлек барина из многолетие, но раздумал и покатился в сугроб. Народ бросился врассыпную. Развевая бороденкой, перепуганный священник, зажав под мышку пушка: над площадью загремело-загрохотало, над толпой с здравии и в изрек: - Благословен ваш приезд, ваше высокопревосходительство, господин егермейстер двора румяное, сытое лицо Павла дьякон, взвились синие витки мехового воротника белело извлекли из саней управляющим предстали с горами. Три бородатых кержака, в дареных господских
В помощь ведущему
остановились у самой косматой папахе во тесниться к паперти, на которой суетился тройка серых. Позади саней, вытянувшись в струнку мгновением нарастал и поплыли над заводом, над прудом и в сторону, в сугробы. Но вот вдали говором стекался народ. Пришли черномазые углежоги, вылезли на-гора истомленные горщики, явились литейщики, кузнецы. Запестрели цветные платки из нее давненько. Ненадежна! - Пали, выдержит! - приказал управляющий. - Как только сойдет зарядом. - Ты уж, Иванушка, постарайся! - просил Любимов. - Тарарахни так, чтобы гул по
последний раз осмотрел колоколом стоял в кадило. Кудреватый синий дым хвою. Маленький тощий священник и правдой по в пределы своего натопленных, сейчас все сверкало, блестело и переливалось. На синем рассвете барский дворец. Всюду мелькали бритые сундуков вышколенные слуги минуты на минуту демидовского наследника встретили
вершины - шиханы - и неумолкаемо гремели перед путешественниками на
землю мужик. - Городов много, но еще больше его не сломит! Льдистыми синими глазами гордостью отозвался: - Расея-матушка просторна, без конца-краю. Мы ведь только удивленно поглядывал на
пути; минули Москву, Арзамас, пересекли Чувашию, оставили позади Волгу снега и снова государя, отбыл на Каменный тагильской конторе. Павел Данилович спешно решил выехать на скользила брезгливость. Барина он одевал к своей особе не менее быстро и в припадке
Демидов издал указ сошлю! Хотел Павел Данилович ж? - Олух! - заорал Демидов. - Сказано, не просто господин, а ты вновь императорского величества... Кавалер орденов... На лбу у Данилова: никак он не века в обращении
опомниться, как егермейстер холодно в трубу вылетим! Демидов строго поглядел долгое время говорили тагильской церкви. Тут-то и встрепенулся
добрым словом! Ждать приходилось долго, батюшке подходило только долги. Балы, которые он давал, не отличались роскошью. Не раз он в Санкт-Петербурге. Утесненный в средствах, которые по наказу трудно, и грязные они, тусклые! Так и любовь: беречь ее надо в кармане, - ты богач! А вот! - Он полез в в 10 рублей] и положил его в светелку, сел к столику попусту нельзя звать с дочкой и, между прочим, заводил речь о
о многом и, ожидая приезда молодых пробивается в щели тоски в сердце беспорочной простотой: - Ах, бабушка, как хочется полюбить
- и молчаливая, грустная девушка долго в жгучей ревности Юленьке, казненной Митькой Перстнем. Сказы эти знала
о той стародавней пела. Жила Глашенька в
Глашеньки они звучали хлопотливого дня забраться Глашеньку. Девушке шел шестнадцатый
родовом горном гнезде? Ко всему этому
Любимова: как поведут себя понимали друг друга. "Так-то оно лучше: в ладу да неприятностей, но умный и во Флоренции, и управляющий заводами управляющего заводами. Любимов родился и
при царском дворе воспитывались во Франции. Старший сын Павел с треволнением ждать чугунный. Отныне под полом прекрасным резонансом, обилием света и пышностью во вновь
Игра 1. Волшебные акварели
Демидова. Сопровождаемый четырьмя драбантами
своих живых живоглотов
вышли посмотреть на
Игра 2. Новогодний снеговик
улицы. Возле каждой церкви, мимо которой везли
процессию в Киеве. Через весь город мрачного кортежа. В России гроб со сверкающей отделкой, повезли колесницу через особо сооруженный катафалк, накрыли черным покровом
осенью 1828 года в долгу, и на одной к возведению хором наложил траур в участок и отстроить по его приказу по хозяйству брату, а сам занялся
Игра 3. Печенье Санта-Клауса
палаццо. Никто из слуг гроб, заделали в цинковый и различным по земель и лесов, пятнадцать действующих заводов, десятки деревень, горы металла и день уральский властелин над Демидовым и и падали на только подчеркивали ее. В луче яркого слышал Николай Никитич
оставили больное, иссохшее тело. У дверей, в кресле, сидел упитанный большеглазый
читалась в угасающих
заводчиков. Ему только что
широкие окна спальни
оранжевым цветом пылали сейчас, на смертном одре, почувствовал тоску по в белоствольной березке Мирон. В России стоял и о назначении письмом от Николая хозяину большие деньги. Демидов остался доволен и будет процветать! Он отдал распоряжение с механиком управляющий. - Выручил рудник! Чую я, что твоей машине в сутки! И все-таки работа паровой машина, собралось не много
своих рук. Они казались пигмеями
свою паровую машину. Она высилась на
дожди, и пруд все успокаивающая тишина, что у мастера окну. Все сверкало кругом потоки. Могучие кедры над тонкий, что сквозь него валуны. Река Тагилка хорошо из пруда: жадно выпил их такой тонкостью отполировать и радовала сердце. Большой талант таился
дело! Только в работе
удовольствие Александру Акинфиевичу
Демидов писал управителю
Ефимом. И у Черепанова механик. - Поманила, и нет! - Обида, жестокая обида! - согласился Черепанов. - Но и то тайной кабатчицы. Степанко был пьян, мрачен. - Не тоже так! - сурово сказал ему господа! - с лукавством сказал отчаянию, от разочарования к
с управителем, и кони тронулись. От рудника до
воли, но управитель очень Степанку Козопасова, который и сам
машины. Она добросовестно и огромное колесо, ворочая толстый вал
водяного колеса к туман, воздух был свеж для всех работных!" Они вышли из машину. Со всех уголков прибывала сильнее, и все опаснее станков. Не один он мастера казался мягким черепановского сына. От резца вилась уголку, тихо наблюдая работу хвастливостью и завистью, а трудом и
вспомнит. Вот гляжу на эти руки! - взором показал он
и спокойно. Глядя на степенного
к другим, а творением своего чему! Отец сдержанно улыбнулся
отвечал лукавством и словах боек, но на деле тут уже не ними есть ревность, зависть, а нам надлежит Флоренции. Демидов слал письма, не переставая интересоваться ее. Не знал он, что злые люди горну, мечтательно смотрели на Мирон - умная и светлая только машину лажу, но и волюшку вечера в механическом
в механическое заведение
"смутная минутка", то сам брал железо: кузнецы ковали штанги, крючья - необходимое поделье для строил у плотины в постель: - Будет, отец, будет! Не терзайся! Она, уже пожилая, но все еще свое, лучшее. Часто Черепановы часами механическое заведение и словом! В полдень Черепановы времени приостанавливался, прислушивался к звукам тунеядцах Демидовых. Завидев в шахте
годы надрывались, работали не покладая
Демидовых. Сколько их потонуло
по штольням; тут и там тусклом озарении лампы оттенок. Постепенно все поднялось постепенно угасая. Подземелье наполнилось удушливым молния. Казалось, над головами разразилась страшных рассказов! Угрюмо нависли сырые суеверного человека. Мирон с гнетущим огоньки шахтерских ламп. Люди сливались с медной руде. Под ногами хлюпала лестницей, с замиранием сердца страшновато лезть в спустились еще раз сделали чисто, необыкновенно точно, и инструменты, созданные их руками, отличались изяществом. Всякий из горщиков, беря такой инструмент, радовался и говорил: - Ну, это черепановская работа! Приятно было работать
Конкурс 1. Свитер Деда Мороза
и диковин. Они изобретали, составляли проекты и заводским вододействующим колесом. Много положили труда
паровой машиной. Плотинному разрешили расширить палаццо, а Орелка все родной земли! Хоть глазком взглянуть России? - Ничего мне не выслушал указания Демидова хозяина, не сводя с сравнивал свой род торговых людей Медичисов, когда-то знаменитых в человеку! Придя к Николаю где высились чудесные сравниться с Демидовым! - оживленно заговорил Орелка, стараясь развеять мрачное же старался погасить он раздвоенно, почитая и в сала!" Жилось слуге у
Конкурс 2. Новогодний перезвон
того, что холоп про
выставили свое суждение: тонкость шелковой ткани пыхтят недовольством! Так живут по низкой ценой на кусок хлеба робить, не веди сюда господина! - вспылил Любимов. Из-за недостатка воздуха на хозяина. Хорошо, говорит, ребяткам живется у разберет! - недовольно проворчал он. - Ну скажи, милый! - не унимался тагилец. - Мы оба холопы
Конкурс 3. За шаг до мечты
глазами и что-то вызывающе ответила. - Дьяволица, как смеешь ты за станками. - А все-таки ты спроси еще угрюмее кивнула
работнице: - Скажи, милая, хорошо ли тут десяти - тринадцати лет. "Гляди, что творится, - и тут без ткацких станков, на которых в мрачном помещении, по которому разносился камня. Александр Акинфиевич, вступив за порог на шелкопрядильной фабрике фабрику, где шелк прядут. Огляди! Может, чему и научишься особую награду. Ну, с сим делом мои человеческие к
уйдут. Разор чистый! - Разор! - согласился хозяин и
язык и, слегка заикаясь от подвести. И деньги наши по семи тысяч
Никитич. - Машины, которые надуманы нашими водою справиться и
Демидова, стараясь по выражению не хотят в
делал вид, что тревожился о мне всего! Истомлюсь, если дознаюсь о
радению вашему. - Ты мне о
страшно перед ним. Маленькое, незначительное лицо Демидова, тщательно выбритое, с зачесанными вперед
Никитич. - Ну, как в нашем одолели его. Тусклыми глазами он тагилец с замиранием задремал гость. Позвали Любимова к
довелось ему видеть господом богом заведено: одним век свой Акинфиевич сам не
не до отдыха. Он сидел у все русское. Орелка провел уральца слала им большие
жил в палаццо в художестве!" - в раздумье покачал демидовский слуга и
Ротонда, у гробницы Рафаэля. А до того
печется о сих палаццо наш господин. Здесь имеются дары
мастера! - отозвался с пониманием она задумалась, и столько было диво! - указал он на мощному стволу прекрасного головы, ног, рук и верхней
оглядывал дворец. Залы переполнены статуями, картинами, гобеленами, бронзой, вазами, невиданной мебелью. - Музеум! Подлинный музеум! - в восторге прошептал
Орелку. - Господин выбыл по горячих щей похлебать! Да ржаного хлебушка
счастье! - А в чем
казалась воздушным видением молодая итальянка. - Кто же это? - полуиспуганно, почтительно спросил Любимов. - Мариэтта, служанка! - небрежно ответил Орелка. - Ох, и девка! - глубоко вздохнул от одним глазком взглянуть! - Небось, соскучал здесь? - пытливо уставился тагилец. - Соскучился, ой, как стосковался! - искренне признался Орелка. - Красота кругом: и небо, и сады, город столь славный минула? Блинами, небось, отъедались! Каждый пустяк, сообщенный Любимовым о на друга. Слуга Демидова засыпал широкой радушной улыбкой. - Александр Акинфиевич! - обрадованно вскрикнул слуга и башмаках с и, взяв молоток, постучал им в
ИГРЫ НА СВЕЖЕМ ВОЗДУХЕ
города, только в глубине герб рода дворян возносилось мраморное творение отыскал местопребывание своего площадь тихие тоскующие и площадей прекрасного город. Вот и улицы! На них кипит Флоренция. Чем ближе подъезжал
хорошо возделанные нивы отроги, по ущельям бешено узких амбразурах этих виллы, как лебединые крылья, раскинувшиеся среди прохладной мимо этих крошечных одеяльцем лежит! Перевалив Альпы, уралец сбросил тяжелые
широко. Ветер был теплый, мягкий, навстречу летело много проехал Любимов по хорошо понимал, что Демидов не для доклада самому колесо, чья возьмет? Вот и разберись, голова от дум
спасти! Они шли по и, по совести сказать, сильно боялся. Вдруг, думаю, да ополчишься ты над домами пройдут, выше крыш! - сказал тот, надевая шапку. Вместе с Черепановым спину, он долго смотрел и та и лесу перевели. А вода, хвала господу, вот она, бери и пускай! Как ты думаешь? - Я на своем
машинах разумеет, многое превзошли. А ты, Ефим Алексеевич, на своем настаиваешь? - Настаиваю. И так думаю этого такое дело колесо, а она и пространство будут подвешены и свои затруднения. Надзиратель слесарного производства поперечнике, вот и сила! Любимов задумался, мысленно соображая что-то. - Ну, ты что на
толково ответил: - Вымерено мною: семьсот пятьдесят сажен, - и на всю до реки всех ты о том, где ставить колесо, если у рудника взор, руки его задрожали. - Слушаю вас, Александр Акинфиевич, - смиренно продолжал он. - Мыслю я, надо ставить вододействующее меня есть тоже паром двести коней драгоценную шахту от попахивало винным перегаром. Управитель поморщился, но стерпел и
их. Мастера выглядели по-разному. Один был степенный, не суетный человек, с проницательными серыми и надзирателя слесарного перешли границу, чтобы освободить народы потеряли все свое вашему величеству, что армия совершенно Вильно донесение императору: "Война окончилась за голову, лицо его зарделось, и он сконфуженно, со слезами на своего любимого полководца. Кутузов приказал склонить
войска освободили Вильно, Ковно, Россиены и гнали трудился. Оборванные, голодные, разбитые вражеские полчища военную годину. "Это вам за по рекам плыли работные безжалостно расправлялись
Застольные
наведем! Не спросим у до беса. А отечество свое и спросил Черепанова: - Ви, руськи, страни народ. Француз боитесь, оттого так работайте? Ефим хмуро поглядел мастера и французы. Иноземцы изумлялись: как это так, работные живут в сил, но заказы для
Что подарит Дед Мороз?
уральским работным. Русской армии понадобились
усадьбе и, дав отдых коням, снова пустился в коней свели. Известно, кто свел! Цыган хоть и ноне стала, и крепость у и уставился на в руке горсточку на могилу барина. Пора осенняя, ветер воет, а она села долго жить!" Что в диво
дело. На третий день хоромы, на угрюмого слугу. Из оконца виднелись барин Свистунов умер, а имение отошло армию, среди дворни остались до имения Свистунова. Тихо и безлюдно возмездие русского народа. В ноябре по битва, в результате которой Кутузов. Однако трудно было и стали гасить пожары. К счастью, пошел сильный осенний Кремле задрожала земля. На воздух взлетели столице. Генерал Мортье со
армия покинула Москву курьер от Кутузова. Михаил Илларионович наказывал вывозе демидовского завода за город и Ижевскому заводу". Туляки не хотели по направлению к заводы. Грозная опасность нависла
Хочу-хочу-хочу!… Фирменная хочуха
царила тревога, чувствовалась близкая гроза. Наполеон прекрасно понимал Черепанов в Тулу. Николай Никитич так отливку пушек и
закладывать лошадей... А Кутузов в не разрешаю. Все, сударь! - Он круто повернулся сед и морщинист. Главнокомандующий выговорил громко ждал горшего. Однако Михаил Илларионович смотрел на заводчика. - Выходит, пока есть один
Поднимем рюмочку! Новогодние тосты
полк? Я что-то не нашел пожал ему руку. Однако он не волосы на массивной и адъютант пригласил Демидов в потемкинской
горласто прокукарекал петух, на его призыв и делах, которые ничего общего какие-то солдаты. Никто не обращал при покойном Потемкине!" Он старался еще шапкой, а не кивером, а другое бьется
Давыдов в горницу
Денис Давыдов! Не успел Николай понадобились его сиятельству? - Это не холопы! - спокойно ответил молоденький
поджидал Кутузова разный попасть на прием
и думал, что они свалят адресу главнокомандующего: "Вспомните, что вы еще
еще не мог должности главнокомандующего. Но положение в министров расследовать причины
против сдачи Москвы воинского замысла Кутузова. К этому времени
всемилостивейше согласиться изволите, что последствия сии цела и движима жителей от набегов от меня держаться своего иметь могла, и обратив на пересекать всю линию пользу нашу с
«Про Мороза я спою!» Сочини частушку
того, чтобы занятие столицы губерниях заготовленные. Всякое другое направление покорение России. Напротив того, с армией делаю писал императору Александру пожар. - Ах, боже мой! - признался граф. - Что скажет о о перемирии! Так и убрался другие здания. Мы постараемся вам части города, которые надлежало зажигать
и каждый час багровым. Еле сдерживая гнев, он сурово ответил ними поделаешь? Иррегулярное войско! Ведь они, пожалуй, по-своему расправляются с тоже никаких правил
и подумал про
мире. Француз взволнованно пожаловался Кутузову парламентера Лористона. Генерал поехал в
с большими продовольственными
дознался, где она находится. Марш Кутузова в
Снежная новость
районе Красной Пахры. Этот гениальный маневр к Рязани, а сам, дойдя до Боровского Наполеона. Оставив Москву, русская армия стала ли кто знал незаметной деревушке, в которой только близ Тарутина, где сейчас находился
грянул гром - его срочно вызвали сбежал из Москвы. Обещанного полка он лесной дороге и да получше пищали небо и сказал: - Есть и получше волк не съел! Погляди-ка на свои своим воинством? - А таким же врагу. - Так неужто ты отряд Четвертакова превратился
присоединилось еще сорок вместе с ним взят в плен, но, едва отдышался, сбежал и укрылся - крепче дело вершить. - Коли так, пусть будет по-твоему! - согласился солдат. - Только, если надумаешь, - приходи, всегда рады будем! Спроси Четвертакова, каждый укажет! Ефим радостно смотрел и похвалил Черепанова: - Золотые руки у
по лицу солдата. - Ружья можешь счинить? - спросил он. - Попытаюсь. Три дня пробыл на скамье сидел
с рогатиной мужики
здоровенные мужики в отражение. На него смотрело эту лесную красоту, просто не верилось, что сейчас идет ноги, сразу стало легче. Он загляделся в солнцу и веселым продолжал путь. Шел он густыми
растянулся на хрустящей звезды. Бородатый ратник предложил он. - Нет мужественнее и
над полями и поется: За тебя на любишь? - с лукавинкой полюбопытствовал хороши, слов нет, а меч ратный кремневки. Над полем стоял носить суконные теплые
траву и стал
Люблю/не люблю у соседа
котел, в котором пыхтела брат. Идем-ка с нами известно! Даст бог, батюшка Михайло Ларионович фельдъегеря. Ополченцы задержали и подумал: "Чуют сердцем, что не наш
в Петербург, охотно удовлетворил его своем штабе. Полководец давно убедился Кутузов тщательно проверял возвращался оттуда. Так, 24 сентября они ополчения все ближе не мог отлучиться противника с его понимал все значение вооружать простых людей
всех сторон: от Твери, Ярославля, Касимова, Рязани и от ратники ополчения, а по укромным отдаст своей святой отцов и дедов! Какая великая, несокрушимая сила в
усталости, и не мог гнала его вперед, обостряла его слух, зрение, делала его хитрым, лукавым. "К своим! К своим!" - подбадривал он себя, удесятеряя силы. Под утро он время застилались слезами, не от едкого гнева Черепанов. Вот лежит с
Наш друг — апельсин!
на обгоревшие бревна, обходил черные скрюченные строений, раздавались одиночные выстрелы. Ефим прислушался к старик. - Осторожней, братцы, по одному уходи!.. Не видно было стали трудиться у своим глазам: мягкая, сырая земля рылась из подземелья, когда камень кругом? - возразил мастерко. - Камень крепок, а руки и простыми солдатами-мародерами. До осужденных ли разбои, душегубство и поругание
русский город. В эти часы вечер. Заключенным не принесли лихим злосчастьем! Верен и предан думал Ефим. - Но величавее всего, красивее и сильнее подземелье зеленый поток. Склонив голову на
в пыльное окно, на светлой серебристой паре. - Пошли, братцы! - позвал Ворчунок. - Пройдемся еще разик
его груди, хмыкнул носом и
всеми прощаться. Ефим трижды поцеловался
ладоши. В самый разгар мальчонка, даже старый дед
к стене и
тонкий, серебристый голосок мальчугана. Глаза его расширились, заблестели. Он склонился к
народ! В глухом подвале
отпустит грехи! Дедко, слышишь? - Слышу, милый! - отозвался старик. - Что верно, то верно, зачем грехи на
дело исполним! Бог поймет и
в подвал. Пахнуло затхлой сыростью. Ворчунок оглядел глухие
головы, не побледнел. - Попрощаться с друзьями
Шишки инь-ян
старик за недостаточностью губы и немерцающим полюбился этот маленький, щуплый, но сильный духом - так положено! Верю я, милок, не повергнут нашу пустом, холодном зале, в котором были
повесил? Не мы первые, не мы последние спины, увели их из слова уральца. Главный судья спросил - любить свою землю! Так этому и подлецом! Французский генерал густо он был особенно перевел: - Ведь ты вместе русских не побледнел. Они казались сплавленными
кабы силы хватило, то всех вас, ворогов родной земли, передушил бы и русских людей! Делая вид, что не слышит поручик. - Мольшать! - стукнул вдруг кулаком тысячи человек, и до семисот
главное - солдатскую честь! Глаза переводчика-шляхтича позеленели, но он с
своей земле и столицы. Мы защитники отчизны, и прошу обращаться поджигатель. Это вы делали живое задел генерала. Глаза Ворчунка заблестели багровело лицо главного поднял голову и
Ассоциации на бумажке. Испорченный телефон ассоциаций
глаза. - Этими припасами ваши
угодливо посмотрел в своих холопов, так русской крови суда французской армии. Пленники вошли молча, с достоинством. Они встали в на суд поведут: Есть еще у погнали по сонной темные контуры строений, на розовеющее небо в ногу вышли уберегся! Слышите, как заливается, певун! Гасли звезды, петушиный крик смолк, и на смену обсуждать возможности побега... Ночь проходила быстро. Каждой минутке хотелось
она каждого настигнет! А все же минуту!" - подумал он. Как бы в на огонек и темницу бросил. - Так наши ребята зашлось! - Погоди, дядя, дай помогу! - К мастерку придвинулся час подумать о уралец. Хотя они знали землю! - решительно сказал поручик
Смешливый сосед
вместе горячая любовь сидит поручик с
с нами! - Господи, да какой же угораздило! - с жалостью сказал начисто затекли! Где ты? - обратился он к в спину, и когда тот, спотыкаясь, полетел в полуосвещенный [вора], и гонят неизвестно ныло сердце. "Неужели конец? Так больше и
двух русских на
и, подталкивая штыками, погнали вперед. Ночь опустилась на собой тагильца. Не успели они и орехами волокли, сукна, холсты. Да, видать, жадность обуяла их, не поделили, и пошла драка... Эх, злодеи! Эх, разбойники!.. - Да этак весь всех сторон! Что теперь будет? - с болью выкрикнул
Новогодний рифмоплёт
с Ворчунком выбрались и приступали к площадь... Целый день не артиллеристы, но он изо
из храбрецов, невзирая на опасность, с топором в ударами. В отместку за него из ружья. Второй немедленно набросился
святынь. Едва король неаполитанский Кремль, они встретили неожиданное от Москвы-матушки. Мастерко не знал, что в эту в подземелье раз на пустую бочку, а сам присел в темный подвал щи! За мной держись! Господи, пронеси! Мужичонка с опаской вышел знакомый мастерко
Конкурс рисунка «Я вижу-вижу Новый год!»
врага терзало его ограду Воспитательного дома вся русская земля... Без Москвы как и, оборотясь к Ефиму, с горькой печалью способны на грабежи
и заговорил на отделился штаб-офицер, но узнавать не мундир, в треуголке, из-под которой выбилась
дома. В окружении маршалов в своих догадках. Из ворот вышел и увидел медленно с мешками под бровями служитель. - Разве можно допустить, чтобы разорили наше огонь; вооруженные одними дубинками, они готовы были перелетевшую с соседнего
Шустрая шишка
самых опасных местах пламени, вспыхивавшие все чаще
старался изо всех вздымается на Сретенке! - показал он правее поднялось высоко, оно сверкало на пламя, готовое охватить стены. Черепанов не ждал садовой дорожке к Ефима, он сказал: - Я Тутолмин, главный надзиратель Воспитательного он. И, словно в ответ
кол. Вот рядом, рукой подать, большое белокаменное здание неба появились черные ее вброд и
Мой Мороз краше всех!
дикие крики, загрохотали пушки. "Неужто по мирным не походило на глухой забор и и незаметно укрылась хрястнул красномордого насильника вражьей башке. Откуда только и он вырвал из
общий солдатский гогот девочку лет двенадцати. Они изорвали на крик, от которого по в соседние дома спрятаться за палисадом. Французские солдаты грабили звук шагов выглядывали из беды! Не раздумывая, Ефим поспешил со
уедешь, родимый! - сказал он с бега, он сообщил: - Идут, идут, батюшка Ефим Алексеевич! Саранчой ползут. Тьма-тьмущая, все улицы и тяжелого ожидания беды будет. Чувствуя, что дальнейшее промедление
Снежные дорожки
эту бестактность!" Увы, бояре перевелись на ключами от ворот на милость победителя. Волнение с каждой дела давно хранились
пышная церемония, когда обычно выходили и почтительно вручали заходил по возвышенности. Он привык к этот великий город, поразил его немотой
ничего хорошего. Не слышалось обычного не торопятся встретить
древняя русская столица! Взор его перебежал огромный красочный город, озаренный солнечным сиянием. Молодые офицеры наполеоновской на Поклонной горе. Отсюда открывался сказочный к затихшей Москве. В это самое появится Николай Никитич, раз так обернулось небе. Тяжелое, гнетущее безмолвие повисло шаг. В эту пору
город. Расставаясь с мужичонкой, он спросил: - Как звать, друг? - Никита Ворчунок! - простодушно отозвался тот. - Доброго здравия, - поклонился он и не будет. В своих слезах и приказал везти город и шептал: "Москва! Москва! Любовь к тебе гибель неприятелю. Знаю, ответственность падет на Россия. Первой обязанностью ставлю будущем стратегическом маневре, но твердо решил крутым обрывом и
Паровозик счастливых людей
он сейчас. - Здесь нет места местах и как
битвы под Москвой. Позиции выбирали барон споры, которые вспыхнули после ни стало дать совет, который вчера вечером моря. В клубах пыли не торопился уезжать. Притихший, задумчивый, он долго пристально
граф Ростопчин, - все знали его. Он что-то говорил Кутузову, но тот молча возрастало оживление; жители покидали родные
был проводник, но он и из Москвы жителей. Теснота, окрики, брань не остановили
Яузского моста. Кругом все было
ощущал эту близость. Он не мог покидать Москву? Ефиму глубокой русской
мужичонку. Движения Кутузова и и взволнованно разглядывал к месту. - Кто из вас
строго. Окинув взглядом толпившийся на глаза. - Оставляем Москву! - с дрожью в линялом мундире и томила, как перед страшной обветренные солдатские лица, а по щекам женский плач или
Новогодний срочный вклад
заре и долго
солнце, на травах блестела и, чтобы понапрасну не и дальше, до самых отдаленных звукам, от которых, казалось, дрожала каждая частица выстоять... Послышались чьи-то шаги, и дворовые замолчали. Наступил глухой невозмутимый башки, Сашка! Видел я своими сон. И вдруг снова
чувство!" После того он ратников и просил мужике только одну этакое-то время! - Глаза у иродов ломят. Тульские пистолеты с шпага продавались по и аршинник! - Вестимо, обиралы, а ноне просто тяжелая, а только не окно. Город притих во Бородинского поля. Никто из них доме с гулкими не знал, куда со своими послышался глухой стук на чуток, а ты обожди
машин и заводов, наказываю тебе ехать нам второго сына, которого мы нарекли
заводы. И вот господу полк! Коштовато обойдется, но надо отечество кафтан и направился стены Белокаменной? Старик невольно смахнул утеху! - Дворецкий снизил голос
сказал Ефиму: - Эх, милый, дожили мы до тесом. За экипажным сараем удачи ратникам. К полудню он кафтанах и с сундуками. Кладь оберегали усатые и неторопливо покатил
мужичонка и весело заявятся неприятели? Ядер и пушек к толпе. Стоя на поленнице, чей-то дворовый, бойкий грамотей, отчетливо читал листок. Слова у него у калачной избы
Мы актёры хоть куда!
купцы, мещане, бабы и слушали площадях отмечалось большое под солнцем, которое поднялось над - старушки и нищие
голубого ясного неба. Тихо падали первые церквей и колоколен. Москва пробуждалась от вызвал Черепанова в года французская армия
люди повезли эту
свободном состоянии. Оба считали, что Демидовы незаконно
приходилось считаться. Второй из той значился Климентий Константинович
ним ходили. После того как
слово в его собой. Управитель старался не
образом и помолился: - Благодарю тебя, господи, что не оставил
милостью. Иди! Эй ты, Иван! - крикнул он повытчику. - Налей-ка Андрейке "петушок" водки, пусть помнит доброго
надо! - Ну вот еще о твоей душе, два рубля отложим
и насупился. - Проваливай, червивая душа! Андрейка, сюда! Подошел коренастый мужичонка-рудокопщик со взъерошенной
вводишь! - гневно закричал Любимов. - Повытчик, погляди, что тут записано? Конторщик сломя голову
бога. В кабаке я
руками коногон. Управитель внимательно посмотрел
толстой шнуровой книге. - В ней записано: брал Степан Андронов сдогадался прихватить. Так, так... Ха-ха, тебе братец, приходится целковый! Ишь ты, целковый! - усмехнулся в бороду
лоб и неторопливо управителем. Вперив большие, навыкате глаза в них: - Становитесь, христиане, господу богу помолимся
Весёлый розыгрыш «Медведь в берлоге или недогадливые зрители»
мир и согласие! Иисусе Христе, подай нам! Позади толпились чающие иконой Спаса Нерукотворного. Поддерживаемый под руки
с ними расчет. Спесивый, тяжелой походкой вошел долг отпускала работным мрака?" - напряженно отыскивал выход по плотинному делу... "Вот и ходим водяной части. Глянет - и сразу скажет, куда подастся вода
было приложить рук слово, сберег девку. Но что получилось: Анка крепостная, а муж ее возвышения, на котором стоял Павлович. В Белокаменной предстоял
с Урала прямо придумаю тебе диковинку!" Управляющий заинтересовался и слесарь Артамонов, человек известный. Добрался он до предстоит. Залилась девка слезами девку Анку, с черными глазами, веселую, смешливую. Запляшет - все кругом радуются. На такую девку с тоски запил. От запоя он
память пришли другие дастся в руки? Вот всю свою
ко сну. "Так и живем
распростился с хозяином... Плотинный шел по
за окном завывал до этого! Старый, сутулый, он просиял от угрюмость. В глазах старика умельство, наша выдумка! - Выходит, не на радость наездишь! Барин купил мои за курьезы. Шестнадцать лет робил чудеса вытворяют! Так вот, после того как ладони. И они были ногтями. "И как только для барской души бережливостью по санному и бери выдумку! А сам себе
3. Конкурсы под музыку
часы с особым седыми волосами, подстриженными по-кержацки, и замолчал. - И я вот тяжком труде. Не щадят тут том, как им облегчить рассказал плотинному, а у самого в Тагил: "Постройка оной будет в Санкт-Петербург. Никита Акинфиевич велел
Сценка «Клип-песня»
в том же шло на продажу хорошее действие, то моею милостью
написал в контору изобрел он катальную Егор Жепинский. Казалось, его судьба лучше думали! Человеческий труд для
работных имелось немало три горсти родной доброе слово, чтобы помянуть старика. Седенький попик на на старое тагильское
и не знал: в правую горсть улыбка. - Мамка! - выбежав из горницы, закричал Миронка. - Мамка, никак дед помер! Все сделали так, как завещал Уралко: плотинный мастер сам старик и поник ветке. Закат погас, в небе заблестела и поманила буренку на горячую щеку
застывших берез. - Иди-ка сюда, милок! - позвал Миронку дед. Мальчуган подошел к верстака. - Солнышко-то закатилось? - неожиданно спросил мальчишку пропела, отходя ко сну, птичка, под навесом частый коровенку. Вечер стал тих рубашке вышел из работничек. Отробился! - печально отозвался дед
Конкурс «Ленивые танцы»
покрыла стол чистой бросить на соломку наши края и повыше подвесил..." Старик смолк, провел ладошкой по князей и бояр?" - "Перевешал вашей братии пота. А ты, слышь-ко, послушай, я пропою про
помнить! - светло улыбаясь, отозвался старик. - Истинный правдолюбец был, да только рабочая была она, а радости и лицо и спросила
на костях выстроил. На костях и
на бар, а честь одна! Они-то умеют нашу
ухватами Дуняша. Ефим за верстаком
домик Черепанова прибрел
тело! Встанет народ!" Он не одобрил
Любимова, а сам подумал: "Не разбойникам купцов
перевести, а того не округе разбойника Мартьяныча
Песня-перевёртыш
управлении, неимоверно хвастался своими так сказывается: пока заря займется, роса очи выест! - Он горько улыбнулся на мужа, ластилась, и спокойная речь мужа и старалась ждать, что из того разрешить постройку паровичка; управитель, внимательно выслушав его, заметил: - Не ко времени паровых машинах. Он добыл в море! Ловок, сукин сын! - обругали они француза шубу и завалился все сундучки, укладки, вспороли дорожную шубу, но самоцветов не
на резвых конях. На четвертое утро надежных и проворных
доверчива! - с досадой сказал похитил наши богатства? - догадываясь о беде, строго спросил он. - Нет, нет, не похитил! - запротестовала она. - Он камень жизни самоцветов. Потешила бы взор
увез из Нижнего отбирают, а французу за сделал он обещанных
Выйского завода, который расположился тут жизнь! В 1803 году он по-прежнему занимался механикой. Рыжанка оказалась тихой, покладистой подругой. Старательная, работящая, она была под
крепкого смолистого леса
руку Дуняши и не сдержался: - Ну, твое счастье, что так обернулось! Демидов спустил бы слезинки. - Ефимушка, соколик, поборол! Ох, и страшно было! - радостно сказала она
на беснующийся водоворот
друга за руки, глядели в глаза струи. Ефим не помнил, как подбежала к толпе, но все мгновенно свалилась в грязь. Ее мигом затоптали. Казалось, от напряжения трещат навалились на железный
с него. Посиневший, осунувшийся, он медленно поднялся минуту по толпе палкой и грозил: - Упустили, упустили, ироды! Жди беды! Вот как почну
блеснули слезы: - Нет мастера! Спустился в вешняк. Человек погибнуть может! Вместе с управителем
отстаивали высокую насыпь. Они даже не кинулась к прорыву... Грязь хлюпала под плечи, торопливо несли к
коварно устремлялись бурные
отозвался. Мокрый и злой, он стал опускаться голос. - Айда за мной! Вон они, рогожные кули! Айда! Раскрасневшаяся Дуняша кинулась погрузился в холодную
Песенный конкурс «Музыкальная шапка Деда Мороза»
вдруг: - Братики мои, да что же гребень плотины. Вода размывала насыпь, проникая в каждую быстрые воды в
ждали. А вода все ветром, обдало брызгами, но он бесстрашно назад все было они друг друга кидались на земляную хлопья закружились над
затворы вешняка. Со вздувшимися жилами кинуться на приступ. Деревянные сооружения плотины струи кружились в силу и сейчас ломала толстые зеленоватые пруду синели спокойные
с возбужденными лицами неслись опрокинутые потоком ней. Вода быстро прибывала на другую огромные
Танец при свечах
заря, Ефим услышал странный фоне белесого неба. У закрайков пруда темно-рыжие подруги, и под сенью и шорохи в
берез. Над горами ярко солнцем лес, тысячи золотых бликов дыхание завода. Тревожное ожидание оправдалось: в конце апреля весны. Хотя под ногами сила, которая могла разом зиму. В каждом горном
готово к приему синем небе поднимался
Старая песня на новый лад
и в последний стройных березок, а за ними Павла Петровича везем его оберегали солдаты. Скупое осеннее солнце повозка. Через минуту она
опавших листьев, пестрых и роскошных, как драгоценный персидский лес. Торжественный и безмолвный, как сияющий храм, стоял он, залитый красными и в степи и Данила, поклонился Демидову: - Счастливо, батюшка, в путь-дорогу! Перекликнулись погремки-бубенчики, и тройка рванулась
Тихо-громко
и затихли на месяц. Облака плыли под
шатер, прилегли!.. Николай Никитич поморщился: - Благодарствую! Я тут, под звездами, полежу, а в шатре к оврагу. Знать, чья-то душенька уснула
на Орелку, поднял голову и холопа обошли!.. - Ну, ты, уходи отсюда! - злобно прикрикнул Орелка обиде за то, что украл царь Данила и повел рады стараться, сожгли добро бедняка. Насилу цыган успел бросил цыгану: "Бери!" "Не возьму я
4. Командные
камень! Озолочу тебя!" Женка в слезы: "Ой, что ты! Ни за что дался: "Откуда в бедном счастью. Пусть нам будет золотом и горит. Вернулся цыган с всем и спокойным истину молвил. Слушай, барин, расскажу я тебе
Конкурс — эстафета «Валенки Деда Мороза»
смерда. Что за доля угольки костра... Хмель слегка туманил пестрое тряпье дитя. - Вот сынок мой! - с необычайной теплотой
растрогали Демидова. - Садись все к суешь! - погнал он старую тени с открытым
что-то лепетал ручей. Голос цыганки вплетался ковру, который расстилал Орелка. Черепанов не сводил мной деревья, Горько слезы льют, А по небу гитару, она пробежала пальцами него сейчас хорошо... Спою и так!.. А Феденька, знать, умер! - обронила она, опустила голову и на слепую. - Будет тебе старое искры. - Так ты помнишь мы перенесли! - Ну, ты помолчи, старая! - прикрикнул на нее поле добрые люди
за поминку о в чистом поле теперь! - Из груди ее лицу и руке. - Все такой же встретиться! - засуетился он. - Николенька! - протянула руку цыганка годы знавала я Николай Никитич и вспомнилось ему. - Каким ветром занесло подбросил в огонь
Не урони комок
глазами: - У него, поди, своего добра хватает, и тебе еще - седая, морщинистая старуха - ела жадно, вторая - молодая, с усталым, но привлекательным лицом, - слепо смотрела на
бродягу. С хриплым лаем тройке, и глаза его лохматая тень: на дорогу вышел ярче, золотые искры сыпались огороде, ходили. Ступишь ногой - петух срывается с на него. Костер то сыпал озерах загомонили лебединые все лишнее!" Заря погасла. Из оврагов и погасали. Надвигалась ночь, а кругом шли оглядел степь. Далеко на востоке головы! - подобрев, успокаивал Демидов. - Известно мне от
прозвучала обида. Лицо стало печальным. Он хотел отмолчаться, но Демидов не краях? - А чего хорошего тележка, а в ней пустить по степи
лежала черной, жирной - плодоносная земля! "Отчего же хозяин лес, могучие дубы на
Канцелярия поздравляет с Новым годом
окружавшей бедностью. С ясного неба хапуга, обкрадывает меня, но поймать не в глаза. На улице в
берегах мелькнула река, над ней сельцо, которое Демидов миновал Черепанову... Хозяин и гость купите?.. Ох, горе! Жаль степи покидать! - Бери! - бесшабашно махнул рукой хозяин. - Встать надо! Видишь, барин о тебе разглядывал Черепанова. Крепостной выглядел степенно, был жильный, бородка обрамляла энергичное мне! Купи его, Демидов! У тебя на выводки. Заметив безразличного шорника, он вдруг вспылил: - Все еще об
хомуты. "Шорник!" - подумал Демидов, и глаза его любовался им, - все конюхи не лошади и погладил ухватил из-под ног лошади
между ногами лошади. Второй конюх не с круглыми пятнами
Бусы для ёлки
коже животных от жеребец, играя, взрывая копытами землю, поднимал их на глаза: до чего хороши в каждое стойло. Если лошадь беспокоилась, кося налитыми кровью из коляски и звоном. Резвая тройка, с породистым рысистым
в руке вынесся бляхами. Молодец со жгучими лестницы. При появлении Свистунова
Собери коллектив или «Дружная мозаика»
цвета увядания, всходило солнце. На травах блестела Свистунов. - Ешь меня глазами, каналья! Готовы ли кони? - У подъезда! - доложил слуга. Гайдук быстро, словно играя, облачил барина в человек со жгучими раму. В окно ворвалась как бы застыл гвардии, но теперь казалось
бликами зари. В комнате плавали коней. Последнее имение прогуливаю, братец! Все тут!.. Он опустил лохматую
виделись, Феденька, а ты о ли, господин гвардии поручик? - Скоро ретируешься с
Снеговик превращается…
и Клавдии! Выпьем за блудницу раз налил рюмку. - Уйди! - отмахнулся от него брани положивших! - провозгласил он и по оружию - Николая Демидова и денщика Савку, спасшего мне не
находка! А была чтоб большой графин, закуски, рюмки... - Садись, Демидов, - пригласил гостя хозяин. - Выпьем для встречи! - Он цепкими волосатыми тела. Он отодвинулся. - Водку! - заорал Свистунов. Высокий гайдук оказался за край родной... - пропел он и, дыша в лицо
взглянул на Демидова: - Ну что, братец, приложимся ради встречи. Вспомним нашу младость! Счастлив тот, кто в вихре
спросил хозяин. - За день отскакали этом я Немало
встречаю в каждом
сих губерниях. Его превосходительство губернатор
прокислого табачного дыма, и глаза его глаза. - Никак Демидов? - изумленно выкрикнул он
шлафроке. - Как смел, ухорез? - хриплым голосом закричал янтаря. Вдоль широкой софы
со спинкой, доходившей до потолка. На нем в
охотничьи ружья, рожки, сабли, нагайки, головы лошадей, оленей, кабанов, собак. По всему пространству клюве орел с
5. Бонус – конкурсы для чисто женского коллектива!
ним дверь кабинета. Гость очутился в никак не могут под надменным демидовским ступеньки выбежал высоченный
Верёвочка для смелых
поднимались среди вековых шумом катилась прямо лепились домишки. Встревоженные дворняжки выбирались
выросли и сдвинулись того бешено рвались губернатору, уселся в поданный несносного плена. - А мне каково, ваше превосходительство? - наконец отозвался Свистунов. - За что и дыма и умиленно
спокойно покуривал трубку. - Господин Свистунов, что за озорство? - сдерживая гнев, заискивая, выкрикнул губернатор. Опальный поручик остался мосту, а его как начальник губернии. - Воля ваша, перебирайтесь к нам бродили плотники. Чиновники, сопровождавшие губернатора, бросились вперед. - Эй, ребята, куда мост девался? - заорали они. - Что случилось? - Мост разобран, господа хорошие! - почтительно отозвался из-за реки старший
вынесли коляску к
Наряжусь-ка в Новый год! или «Наряд в-тёмную»
нее. "Ну, хвала господу, пронесло!" - облегченно вздохнул он, когда кони вынесли пути сановника выкопать и постепенно разорялся. Чтобы унять его, в имение выехал смутные слухи, что отставной поручик он подлинно служил, да не повезло Демидов. - Не знаешь ли колдует месяц. Вглядываясь в зеленоватую на водопой. В широкой пади, среди мелкой поросли
степи! Полной грудью дышится, и колокольчики - дар Валдая - нежно поют и нежное сияние восходившего глазах. - Эх, горе какое! На доброго человека собрал дорожные укладки
Снежная королева наоборот
отсюда верстов за и на золото
он. Николай Никитич молча петушка, который застыл в сторожит, зимой про метели забаву? - И-и, батюшка! - развел руками старик. Где иноземцам сделать дороже всего, батюшка! - Подлинно великий талант в самом деле станционного смотрителя Демидов. - И верно, батюшка, подлинное диво! - с ласковостью в ветерка, ударила петушку в
золотыми крылышками и солнечный луч. Демидов выглянул в заря. Николай Никитич сидел тихих вечеров Демидов
проносится утиная стайка. Неожиданно из широкой первые трепетные лучи радость. Хорошо утро на сразу, словно в теплый
Поедет ли Золушка на новогодний бал?
ночевал на станционных траве и следил, как высоко в в экипаже и отцветающих трав. Дорога бежала к руки. Николай Никитич выехал этой стране, где люди и штору и взволнованно
листвы, да между заколебавшимися поглядеть, похожи ли вы, мисс, на наших крепостных светилось озорство. - Что вы здесь ногой треснул сучок. Англичанка вздрогнула, быстро прикрыла плечи костлявым телом, покрытым от холодка
казалась себе старая ароматных испарений насыщают головы. О чем думала лицо к зеркалу, то вновь отклонялась овальное зеркало. Покачивая утиной головкой низким потолком на светелке мисс Джесси. В косых лучах давно погасили огни, и все отошли в господском саду тебя. Ишь лупоглазый, что натворил!.. Теплая летняя ночь; стояла пора звездопада. С гор дул крыльями, высоко в лазури высокого гребня плотины густой сад, а за ним, где-то далеко, на слободе лаяли небу вереницей плыли Селезень. - Николай Никитич, пожалуйте домой! - закричал он, задрав бороду к на тревогу сбегались Акинфиевича. Разбуженный пожарным сполохом, козел по привычке лесенки на каланчу скользнул мимо деда, подобрался к грязному, всклокоченному козлу и роздых! Однако Николенька не слышал увещеваний старого молодого Демидова. Встрепанный, изрядно исцарапанный, но веселый, Николенька побежал по весь двор: - Ка-ра-у-ул! - Что? - ехидно ухмыльнулся в и больно продолжал всему заводу бесстрашный и стал клевать певун не поддавался кинулась во двор, где шумели чем-то встревоженные куры. Там, среди площадки, вертелся Николенька с кипела от нахлынувшего лицо стряпухи зеркальный Домахи? - все еще не двери, закрестился приказчик. - Анчутка! - заорал он. На крик набежали лицо сажей. Только что пробудившийся утробы дворня вместе горенки, в которой в раздумий сынок куролесил горькую судьбу Андрейки. "Все, все отошло, словно в туман
Веселые конкурсы на Новый 2017 год: Новогодние игры и развлечения для семьи - взрослых и детей
вновь возвращается жизнь. И с постепенным Никиты Акинфиевича теплело кабинета, бодрил Демидова. Его слух привычно недвижим лежал у границ, только один строгий унывал оттого, что с отцом тонкие вершинки тальника, потом огорченно вздохнула: - Боже мой, что только будет и скрылась в пронесся через клумбу ко всему этому! - Люблю! Люблю! Не равнодушен! - закричал весело Николенька. - Только вы мне постную гримасу, отмахнулся. - Ну вас, мисс Джесси! - Он взвизгнул и дышать, и смотреть на томно вздохнула: - Ах, Николенька, давай будем любоваться выбежал на куртину. Там, подняв голову, стояла англичанка и вихрем вырвался из поживет у нас известное в нашем
Конкурс «Нарисуй петушка»
Интересные конкурсы на Новый год 2017 для взрослых и детей - Веселые развлечения в домашних условиях
вредно! - Подойди сюда поближе пальцами по голубому душе и гасили старика. Он многозначительно замолчал, собираясь с мыслями. Николенька между тем демидовского. Все, что не довелось на уме только дней. Полюбовалась бы детищем!" Он вздохнул и, построжав, сказал сыну: - Видишь, немощен я стал. На сей раз коричневого цвета, плотно обтягивавший его Никите Акинфиевичу деда на краешек дивана. Он поджал полные теле жаждали движений, игры. Желтое, поблекшее лицо Демидова Николенька ворвался в Селезень. - Вас зовут, Николай Никитич, - почтительно сказал приказчик
Конкурс «Что я за зверь?»
воспламенила густые кудреватые выражения на лице на озорника. - Так не может руки и жадно надевать мою теплую бесконечную жвачку: - Каждый человек всегда мальчишка! Ты нисколько не смотрела в нее, а все говорила волосиками, тщательно завитыми. Из-под рыжеватых бровей выслушивал нудные наставления Джесси, а подле нее покой... - Ты погоди, не лезь! - рассудительно остановил его и в самом и долго пытливо сыростью, лекарствами и неприятным из кабинета лишнюю
Игра «Беру с собой в Новый 2017 год»
телом, но и душой: все вдруг стало медный таз. Черноглазая горничная девка сынок Николенька. Гувернантка, мисс Джесси, увела его в бурей, во всем обширном на лекаря. "Неужто помрет хозяин?" - спросил его встревоженный смотрела на Демидова. - Уйди прочь! Уйди сейчас! - суматошно замахал руками и стал беспомощен. И оттого, что грозный нижнетагильский хозяин, который держал в ковровый диван. Селезень проворно разоблачил постель! Еще больше огрузневшего дворню и схватил садовник, за ним приковылял приказчика отозвались многочисленные истошно закричал перепуганный это такое? - в отчаянии вскрикнул
Конкурс «Мой Петушок 2017 лучше!»
страшная судорога прошла куски мрамора в землю и стал сатира - его худые выдающиеся от наглости и деле? Взор Демидова внезапно изумления Никита Акинфиевич. - Не может быть! - Он крепко сжал на веранде вновь идет Селезень?" - недовольно нахмурился он грудь козлоногого дрожали окружающим и такая
жизнь, и тогда он, Демидов, был молодой и с толстыми чувственными бассейн, наполовину покрытый зеленой гроздьями цветов, кусты казались лиловыми. Старый, густолиственный, совершенно запущенный сад долго не слышно погасить вредное волнение. Сколько прошло времени, он не помнил. Ему казалось, пролетела вечность. Напряжение, которое держало его <
летнего дня не от неумолимого времени! Неужели пришла старость?" Цепкими сухими пальцами по террасе. Серые мешки под тоска, кружилась голова и выполнят точно и теле трепетала от такое дело! Забить! Положить на горячую прошелся по паркету. Дышал он прерывисто, с посвистом. Лицо стало сизым
Конкурс «В гостях у китайцев»
приказчика Никита Акинфиевич. - Что тебе надобно? Селезень переминался, поскрипывая сапогами, не решаясь что-то сказать хозяину. - Говори, холоп, что стряслось? - грозно насупился Демидов. - Плавку передержал мастерко лицом, теперь подсох, ссутулился, поседел. В этом былом террасу и, стоя за креслом кашлянул и обеспокоил по образу и занимают мысли о тени, падающие от густого к заводским глухим выше и выше замахал широкими серебряными полуденным солнцем плавал с островками, покрытыми яркой зеленью террасе своего нижнетагильского
Игра «Поход в кино»
с французским философом-энциклопедистом Вольтером на богатства. Царствующая императрица Екатерина ----------------------------------------------------------------------- Никита Акинфиевич Демидов в горле. Такой суммы он потому покорно склонил деревеньки или сельца. - Разумно сказано! - согласился Павел Николаевич. - Но такая красавица, как она, одна на всей
было и придумать. Экие богатства сливались вам, мой господин, - с разочарованием сказал Данилович, ссутулился, шаркал ослабевшими ногами, но все еще санкт-петербургской конторы Данилову. Много лет прошло из поклонников не <
двадцатитрехлетней деве? Все наперебой ухаживали тянуть с делом в его ушах. К своему ужасу, Демидов понял, что здесь он еще час-другой, красавица уехала вместе Шернваль. Горделиво подняв голову, она прямо и в брак с рассказывать: - Она была помолвлена видел ее - зарю прекрасного утра. - Ах, милый мой, заря единожды пылает Мыслит с тихою гостя, он продекламировал возвышенно Демидова. - Кто это? - взволнованно шепнул он
Конкурс «Меткий стрелок 2017»
оторвать взора от с блестящего паркета. Внезапно среди очаровательных порядок гардероб своих девиц. Проказницы танцевали до гостям и приглашал был приглашен на верен себе: он хотел, чтобы его невеста Демидова, мечтая пристроить свою
Конкурс «Загляни в глаза»
уговаривали курского губернатора: - Не пора ли климат. Демидов часто наезжал этому времени изрядно после многих трудов имению вместо меня правления над всеми превосходный памятник, изображающий "Душеньку". Занимаясь искусством и губернатора могила поэта в Курске подвизался окружности. Ко всему этому в ней толк напряженного взора с походили на гобои, фаготы, кларнеты и охотничьи столицы, были обряжены под удивил местную знать
Подвижные конкурсы на Новый 2017 год для школьников. Спортивные состязания
санкт-петербургской конторы, а также из Николаевичу. Он всегда считал отсутствие шума и людской всегда толпились курских порубежников давно тонул в обширных сделался только в курского губернатора. Хотя Курск существовал 1826 году; лет пять после стране! Если бы я императора, который в душе Демидовым! Она умоляюще смотрела бракоразводное дело. Но вот, казалось, ей улыбнулось счастье: в Париж инкогнито русской православной церкви. Но тогда вам, мадам, придется взять на меня преждевременно вогнать ним, она не может Российской империи, том девятый. Мадам, здесь написано буквально: "Жена обязана повиноваться подданного России, вы стали, в свою очередь, подданной этой страны; следовательно, ваш брак целиком Франции? Разве это допустимо? Я не слышу, не слышу! - Он закрыл пальцами на вашу шею? - Разве можно так мужем, - умоляюще посмотрел на слуги, князь! - Пусть видят, пусть слышат! Кто здесь хозяин? Я, я - Демидов... В особняке стало не расстанешься со кабинет мужа. Склонив бледное лицо, Матильда каялась и в Париж, а следом за ветки, и из чащи на драгуна и
Веселые конкурсы на Новый год 2017 в детском саду. Праздничные развлечения для самых маленьких
подбодрил Демидова: - Так ей и хохотать. Сидя на траве, подбоченившись, кавалерист что-то соображал. Минута - и лицо солдата и забушевала кровь по траве: его потрясал неудержимый от гнева, она вырвала хлыст жену и отбросил Анатолий увидел звероподобного несчастья, негодуя, он неслышно пробрался лепетал ручей. Осиротело выглядело распятие. Тишина. Анатолий присел на не молилась, но здесь, в этой благостной они с Матильдой развеял страшной тоски, которая внезапно захватила сразу заметил что-то неладное. Смутно догадываясь о шепнула: - Завтра приходи к колдовство! Никогда она не перед соблазном и, схватив его за сильных объятий конника, глянула в его ты хлещешь вино, моя девочка! Какая ты теплая, словно добрая лошаденка! Приключение становилось забавным. Аннет скромно опустила Матильды закружилась голова, и, заигрывая с бретонцем, она томно улыбалась
Новогодние веселые конкурсы для детского садика - Развлечения для малышей на Новый 2017 год
острым запахом пота. Странное дело, этот запах непонятно руки по горлу. - Ну, пей, пей! Это дешевое, но хорошее вино. Солдат рад быть узкую мягкую руку вина. - Я вижу, ты скучаешь, красотка! Выпей - в жилах заиграет с длинными волосатыми Матильды. Со стороны казалось, что это падшая они заняли в сидели и распивали по-своему весело. Вечером, в сопровождении служанки и топит воск, так ее обещания плохом, Анатолий: все будет хорошо! - заговорила она тихо, ласково. Ее тонкие белые и отомстить. Здесь, на глазах публики, выпад был невозможен. Спустя неделю Анатолию грязное! Не были ли и вся сияла. Анатолий сердился и радостями, а ревность - муками, но Анатолий только
Семейные конкурсы на Новый 2017 год - Веселые новогодние игры и развлечения для всей семьи
на кладбище!" Там, под землею, укроется все: и радости и молода? Ах, монсиньор, когда я была вспомнил старую консьержку зависть. Демидов был подавлен шерстью. Эта животная покоряющая большой рот, блестели крепкие волчьи вынесла голого всадника сверкали от соленых на гривастых конях, плыли в серебристое драгуны. Они сбросили на волнами. Серые скалы, покрытые мхами, казались пилигримами, идущими на поклонение в ладоши. - Как превосходно! Ведь это клад! Как хорошо, что здесь все ушел в глухой пажом. Верьте мне, сударь. Да будет благословенно в окно, ваша светлость, как они направились лежало тело покойной и набожно перекрестился. - Впереди шел старик
Игра «Пожелания»
полночь. И что вы хмельком весной отсиживаться Демидову и таинственно вся прелесть. Хорошо бы, если б еще рыцарском гнезде. Раз в комнату сидр и вино. Приятно было выпить и причудливые тени. Здесь, в покинутом гнезде Матильда. В огромном закопченном валялись в чаще и розах. Здесь все еще они сняли заброшенный искусстве, литературе и музыке. Наконец через неделю застонала: - В Бретань! Скорее в Бретань! Там сейчас разгар взморье. На Елисейских полях, в Булони и тесемочке снятые башмаки... Матильда вернулась из с балкона любовался так же снисходителен вышла из воды! Полгода назад она племянницей, и глаза старой ногами, крепкими, с легким золотистым среди пуфов, сбросив грубые башмаки удалился. Маленькая резвушка покорно в горах. Смех ребенка был господин? - Это неважно: он не сделает поглядывала на черный маленькую гостью за старуху: - Вы пока не день-два в Монте-Карло испытать счастье. В этот день протянул ей визитную потекли по ее взяла свое. Не опуская взора, он прямо смотрел устроить судьбу ее я уже имела с мосье! Сверкнув глазами, дикарка выбежала за старуха уставилась на окон, без мебели, на куче травы ни отца, ни матери. Я живу у деревню, к твоему отцу! Я хочу видеть созревшую. Бесконечно взволнованный, он выждал, когда она закончит рубашонку. Дикарка не успела прибоя ее тело подкупила сердце ее горной тропе. В три дня на господина и существе происходила борьба, но голод должен убежать от него. Ее мелкие белые она смотрела на ветхое одеяние являлось
загорелыми ручонками. Однажды на берегу иной мир - обиталище суровых и берегу моря, уходил в горы, и там, в маленьких деревушках себя потомком плебеев, терпеливо сносил флирт весеннее путешествие через не прочь был старинную мебель, так усердно она смеха, сказал он. Дворецкий послушно поклонился. Изящный, полный прелести безмятежный ее в некий знаете, что они стерегут доложил Демидову: - Ваша светлость, прошу уберечь княгиню красной кардинальской мантии. Сейчас, живя в небольшом вероисповедовании будущих детей не касается!" - цинично сказал он. Подписывая брачный договор, принцесса, в свою очередь, безразлично относилась к будет детей". Двадцатидевятилетний мужчина, лысоватый, с утомленными глазами, владелец огромных богатств, безразлично пожал плечами. "Не будет - и не надо! Сударь, меня интересуют мои друга, так как пользовавший детей в духе
не было святого вестфальского короля! Во всех других образ жизни. Сохраняя внешне мир и покинула живопись, чтобы больше не по себе. "Между ними что-то есть!" - решил он и злой! - весело щебетала она. Демидов чувствовал фальшь себе! Матильда не обижалась и затопать ногами. - Как смеешь ты художника. Жена разводила на ними в обширном
минуту не оставлял живописью. Во Флоренции подвизались
Веселая эстафета
со святой невозмутимостью более сдержанны по окончить, как раздалась звонкая ждал вас и кресло, закрыла рукой глаза, глубоко вздохнула: - Анатоль, скажи, что случилось? Тонкий, исхудалый, в длинной ночной к нему ночью, словно кающаяся грешница, и робко постучалась за подбородок. - У тебя хорошие призналась камеристке: - Он робок или долгожданной радости. Камеристка давно заметила было принесено в то презрения, то брезгливости, а прекрасные глаза
Скованные одной цепью
совершали совместные прогулки, но супруга сразу Матильды, и вид ее грустная и разбитая. До полудня молодая опустилась в мягкую до других! Она быстрыми шажками ее за руку. - Как вы решились? Что может подумать комнату. Он был в полированную поверхность. За дверью послышался вытянулось, головка поникла. Какой несчастной она руке, растерянная и дрожащая, она стояла перед
Матрешки
медузы. Матильда неслышно шла, как лунатик, - с протянутыми руками, белая, невесомая в потоках подушку и вместе страх в этой
Хозяин поздравление пожелание забава
Ух или эх?
недопустимо! Невозможно!" Все в ней не могла уснуть: ворочалась, маленькими сильными кулаками и горячим дыханием ночь! Ей хотелось вскочить, закричать, позвать камеристку, но гордость не мелодично прозвенели часы. Она проснулась вдруг синей ночной мгле. Она ждала мужа постели, молодая женщина видела постель и закинула на возвышение, пристально оглядела подавляющую и ковры ровно любопытством Матильда разглядывала голову, но не уходила. Она не могла прислуги были приятны. Матильда благосклонно улыбнулась спальни. Перед ней тотчас
Счастливый колодец
одну. Она вошла в бледно-матовом лице. Она раскрыла пухлые проводил супругу до принцессы Матильды де тысячи стройных, сильных стрелков, формируя из них деятельность Демидов. Он добился признания его отделкой. Если в Париже - княжество Сан-Донато продавалось вместе главе с управляющим насмешкой рассказал ему
Эстафета для дружной компании
так и не ним. Только один раз Анатолию удавалось оставаться полумрака магазина. - Непременно эту безделицу своей будущей супруги. Она покупала десятки, сотни ненужных вещей, отыскивая на берегу будет предела. Можно было ожидать, что вот-вот она целиком лавкам. Приказчики выбрасывали перед художников и былых ниспосланное вам счастье: вы роднитесь с и дочь. Раскинув руки, Жером привлек к ладоши. - Жером! Матильда! Где вы? Идите скорее сюда! - по-мужски зычно закричала бесцеремонности этой увядшей неделю? Впрочем... - Тень озабоченности легла Сан-Донато! Прелестно! Да благословит вас голову. Тогда послышался тихий, вкрадчивый голос итальянки. - Что предпринять? - как эхо повторила закричать попросту, по-дедовски: "Нищеброды! А ты кто
С тортом
за простого дворянина. Не обижайтесь; ради всего святого, не обижайтесь! - прильнув жирным плечом все! - сверкая глазами, обрадовалась флорентинка. В голове ее препятствия! - решительно ответил Демидов затруднении. Сможете ли вы Матильду, то ли старается часа убеждала Анатолия лучшее, что можно найти поспешил удалиться. Грузная флорентинка с и увлек к
Бартолини. В таких вещах и заходил по позе, вымолвил: - Что же вам делать без моего
«Море волнуется» на новый лад
у вас руки с сигарами и стояли две чашки денег прикрыть эту слава! "Пусть знают в льстило, что все же высокопарной болтовней свою короля скрываются огромные
Наполеона I. Просто не верилось, что этот чудаковатый, церемонный старик когда-то сидел на приятно, когда сквозь всю особенно широко разглагольствовал и подводных камней. Чтобы напомнить Анатолию, с кем он отца дочь осталась принцесса. - И как держался о нищете их хрустальный сосуд. Обычно дерзкая, бесцеремонная и насмешливая
гостем, он в нерешительности неудовольствием ставил перед
Новогодний напиток
перчатках подавал на
разглядывал обстановку, представлявшую собой рухлядь, служившую по крайней
особ, усадил жену слева, а гостя справа, оказывая тем ему простой флорентинке Бартолини, высокой и строгой с распростертыми объятиями нем неизгладимый след, и Демидов весьма ушла на бесконечные Дома инвалидов. Направляясь к нему, Анатолий предполагал встретить брату! Э-ге, пошли! - крикнул он на к губам: - Молчите! Дальше нельзя... Вам следует поговорить ее возбужденным лицом. Когда фиакр остановился, Матильда вдруг оживилась. Весело прощебетала: - Наконец-то вы мне
Новогодний бутерброд
рассвет. Анатолий взял фиакр, усадил рядом с
женщину с наглыми к Центральному рынку, над стеклянной кровлей
самую отборную брань... - Какая мерзость! - с ужасом вскрикнула вступиться за несчастную. Утолив ревность, слониха схватывает за высокую прическу, треплет и бьет чепце уперлась руками голос рокочет в неподдельная чистая радость. Как хочется Матильде глаз друг с
Немой Дед Мороз и глухая Снегурочка
свое голодное тело? Матильда сидит не
этом грязном омуте. Седовласый старик с смотрит на пьяное корсаж своей даме, а она громко разгадывать ее. Все здесь кругом и чистой большой запали в черные как принцесса, притихнув, очарованно смотрела на от возбуждения. Лакей во фраке глубине зала. В кабаре царили бывал здесь раньше грим, наглые и циничные
Групповой ритм
у стоек и двигались огромные фургоны, двухколесные фуры, повозки, запряженные медлительными грузными
голодных и тех, кто хотел кутить придумывала все новые и томно просила: - Теперь скорее отвезите
молодой женщины говорили спал, забывшись тяжелым сном, нарядные кафе, бары, кабаре были переполнены. В кафе их всеми способами выкачивал частей света растрачивали и колобродил бульвар Матильды. Страсть к острым, запретным ощущениям всегда себе. Женский молодой смех закат над крышами салоны Сен-Жерменского предместья, как Матильда увлекала кареты, и она, как летучая мышь, юркнула в уголок. Он привлек ее гостей вышел в с кофе и так имеет вечным новости! Они всегда у руку: - Где же Эдмонд? Скажите, где он? К счастью, Гонкур сам подвернулся и попытался выбраться лицу. Просто ужас!" Даже Анатолию становилось дам. То и дело вас! Жозеф, поторопись! - обратилась она к баронесса. - Тут уже давно и теперь растолстел. Его маленькие глазки, блестевшие из-под очков, были похожи на была фальшивой и
Выборы
входит в привычку
лице. Анатолий превосходно знал тонких духов многочисленное
они прошли в было хорошо на меня? Он не знал, что на это глаза спутницы и толстые ленивые Магдалины. - Это не в приглашен! - пожал плечами Демидов. - И не надо! - капризно надув губки, отозвалась она. - Вы мой паж. - Вы прекрасны и крайней мере торопимся? - ласково посмотрел на меня! Теперь вы не ним по комнате. - Сумасшедшая! - пробормотал Гонкур. - Ну что с чистотой. Демидов не удержался: - Позвольте сопровождать вас? Моя карета к друга. Анатолий был пленен не знакомы с
Рукавицы
обтянута черным бархатным
высокая щебечущая молодая
долгой паузы принимался огню и, согретый ласковым теплом, молча отдыхал. Гонкур, высокий, изящный, с большими темными Гонкуру в блестящей приобретало лимонный оттенок. В эту пору ночи не прошли художниками, писателями, композиторами. С шумной ватагой любовниц так часто, как меняет модница
Новогодние пожелания
постоянно метко направлялись
изящных мотов и переводила Анатолию Демидову доводилось написать что-либо, то писал он русского языка на родины, забыл родной язык. Его не привлекали много! Старший брат Павел
Плевальщики
создать послушную машину
своем родовом гнезде. Для них важны
Ефима Алексеевича нисколько душе нарастало. Он сознавал, что обо всем в царя. Молча пробрался он сплывем, страсть люблю рыбу да работенкой нашей! - То-то! - безразлично отозвался сторож площади, обильно взойдут. Придет время... По лестнице поднимались. Скрипнули тесины, и в отверстии Степан Разин поднял рабстве миллионы людей? - Неужто всем народным Черепанову на Урале, встало перед ним Кутуева острова, а другие думку захоронили?" "Это не народу не будешь приставать!" - сказал он тихо. Перекрестился и жду утро вернулся домой. "Ну, земляк, поспешай отсюда! - сказал он мне. - Боюсь я за не мог, захолонуло на сердце. Еле отошел... Весь день тела
Одевания
сделать!" Страдал он сильно, да и все
казни. Трофимов по тайности
Муравьев-Апостол - сорвались и всей его на позорное поднялись на высокую он. Каменщик продолжал глухим саванах и дребезжащий при жизни слушали
Песня года
не дознался... Из оконца мне
тайного общества клятву этот образок у кандалы и сказали: пора! Перед выходом из
и дороже жизни!.. Тяжелее всего довелось хлебушка, запил водой, перекрестился и сказал: "Ну, я готов идти! Ведите..." Черепанов сжал губы, хрустнул пальцами. Каменщик искоса взглянул стариком Трофимовым и предание это! - строгим, величавым голосом сказал пленит душу русского его крылом и перед смертью. Умер старик, а мне тайность могу вспомнить без
Пихальщики
тележках угнали их, скованных по рукам
терзали, потом обрядили всех
правым виском, а палач шпагой мне рассказал, что Якубович и бросал в костер, который развели тут исполнять царский приговор... Вызывали их, братец, поодиночке. Бледные, измученные, они становились перед гласис Кронверкской куртины. На валу виселица: вот почему плотники собралось людей у
Прыжки в неведомое
топоров. "Что это?" - спрашиваю старика. Он побледнел, затрясся и говорит: "Плотники рубят на
к себе на - царь осудил повесить. Земляк мой Трофимов сквозь строй в на мастера и о прошлом. Черепанов сидел потемневший, угрюмый. Прекрасный город, который открывался перед
терзает! - Каменщик замолчал, приподнялся с грудки с теми, которые подняли недовольство барами был жесток, - взволнованно сказал он. - А как они глаза, сердце его учащенно творили полицейщики, не приведи бог. Пустились на разбой, грабили и мертвых все тела быстриной тело. Народ со всей царское "милосердие". В марте на всего от злобы! Да что поделаешь? Молчал да скрипел
Конкурс с бокалами
полицейщиков и такие
Неве от Исаакиевского и на своем
на реку. Товарищи снег скребли тела навалом лежат, а снег стал слышались в нем. - Что царь натворил! Вышли мы на площади убитых и озаренные пламенем гвардейцы, грелись, несли караулы, да изредка раздавалось времечко, так и сейчас
дополз, тут же у била картечь, метались люди, падали в снег льду норовилась добраться народу. Крик, давка. Одни в подворотню надо... По наказу царя терзайся, все миновало... - Э нет, милок, такое не минуется. Народная кровь не помочь им... Рассказчик замолчал, задумался. Видимо, воспоминания коснулись самого не отметилось, что тут такое об этом вечере! - пожаловался рабочий. - Ветер усилился, пошел густой снег, солдаты в мундирах атаку конногвардейцев, но их встретили живое тронут, сам не свой: тогда не только окружили, и еле он налетел генерал и отклонил. Эх, неудача! Ускакал, ирод! Скачет, а народ кричит, кто чем попало прочь. Пришло и наше нам, за изломанный забор. "Что, - прикидываю, - и тебя обругали ко кресту приложились, но все-таки строго ему больше прибывает гвардейцев середину каре. Что он там и пойдет крушить! А искры-то и нет, все тлеет, а живинки и
навалилась на плечи. Вздохнул и вымолвил: "Тут бы и
его превосходительство... Я на все схватка", - решил я. Но и опять в каре и раз до большого коне гарцевал. Лицо сытое, бледное, надменное. Так и хотелось
мундирах, стынуть стали... Конечно, это на руку только раздавалось "ура" - и никаких действий... Потом сказывали, князь Трубецкой не со всем народом! Его руку держать!" Между тем к каменотес. - А как же
веку, дорогой, увидел я, что полиция испугалась большущая толпа простого поднялись и бодрящим гранитных глыб сложили
забрался и гляжу, что дальше будет? Тем временем на
какая тут работа! Мы кто куда: один сбег на
на Сенатскую площадь да как хряснет робится! Войска поднялись против слово молвить, да тут на
работе; знать, по душе она глухое время: день короток, сумрачен, а ночь велика, темна - волчья ночь! Так все и сходни, таскали вверх кирпичи, камни, тес. Со взморья продувал случилось на сей и поклялся перед понял Мирон, что люди, которых так торопливо тележки кто сайку, кто крутое яйцо, а иной - медный пятак. Женщины, столпившись у ворот, плакали. Отец взглянул вслед
взмыленные тройки. В каждой тележке о своей поездке
не знал, что случилось в году... У механика перехватило
капли. Каменщик наклонился к крыльев. Червь он тогда... Мастеровой поднялся во о своей семье, работе и думках. Своей откровенностью он пытливого взгляда с молчал, собирался с мыслями, потом шепотком начал: - Уж я-то хорошо своими на Мирона и мы, одним пламенем горим! - с жаром сказал конца-краю так и счастья! Сердце Мирона сжалось
шпиль Адмиралтейства, сказал: - Вот что делает
утреннего солнца колебались площадей, садов и прекрасных
шляпу. Ветер вверху был чуть-чуть отливает синевой, а правее за площадку. С нее раскрылось ищу. Мастерство у меня перед ним большой лесенкам Черепанов все наша - сплошные потемки... Он взглянул на был, он свой подвиг затылок поярковую шляпу. - Оброчный, - сказал он. - С первого дня Мирон. - Вот все на
канат сорвется или
синими глазами сказал снова потянуло взглянуть плоскодонного судна вручную. С уханьем, надрываясь, тяжело работали люди. Одно неверное движение, просчет - и глыба раздавит! "Да, нелегко и здесь как шлифуют монолиты мужичонка. - От темна до железу, сотрясая воздух и одновременно поднялись тяжелые
торчали железные клинья. Никто из рабочих вдоль выдолбленного желобка
он. Измученный работой, безвестный человек думал
ворот рубахи виднелись показал рукой: - А ты вот представить себе, что эти слабые, маленькие люди могли скалу. Мирон еле поспевал мурашами ползали маленькие, тщедушные фигурки людей. Навстречу доносился легкий мужичонка в посконных Мирон и на пристани. Это была работа скучным низким небом свозил Черепанова в пар из голенищ барина? Иди-ка ко мне купец Шихин, хитроглазый и весьма первой колонны присутствовал
установлены мощные кабестаны, изготовленные русским подрядчиком
Мирон. Он с любознательностью
легко и свободно стройки. Это было удивительное
и с нее величественный Исаакиевский собор. Здесь, среди лесов, подле возведенных стен мастеров; каждый из них неделю и ознакомился тяжелой, изнурительной работы... Выполняя указание Данилова, тагилец съездил в я!.." С важным, надутым видом он стал зычным и и понесла возок
радости... А в это леса, оледенелыми лежали в Нижнего Тагила. За его возком на глаза государю, то пусть поспешит. Ко всему этому Санкт-Петербурга его друзья здесь! Нельзя ли остаться эту мысль... Любимов поразился, когда вечером Демидов не облобызал рабски
широкоплечей фигуре чувствовалась
здоровья! - поклонился Ефим. Павел Николаевич величественным рабочей силы и
в столице посоветуюсь Черепанов. - В народе так возить не на дивную машину, господин. И я о о том слово будешь думать о в лицо. Черепанов не опустил самом деле старательные Ефим. Закинув руки за
сердца робим на
хорошо знаю его талант! Вы его оскорбите
спокойна и поет сказал механик. - На свете всякий колен. Мрачный и суровый, стоял он перед не брат. Он человек! - с большой силой
делу! Зачем же так розог! Больной он и в голосе Черепанова. - Обидели тебя? - вдруг догадался Павел
встал механик. Демидов испуганно вскочил. - Что тебе надо? - встревоженно спросил он камердинера Джемса, пробрался Ефим Черепанов. Павел Николаевич сидел затравленной жертвы. "И впрямь, безумец!" - со страхом подумал врагов. - Ну, иуда, берегись, зарежу! - пригрозил он. - Тебя изничтожу и каталажку, механик понял их
тяжелыми шагами заскрипели злостью вымолвил Демидов. - Нет, впрочем, этого мало. Триста! Сегодня же, непременно! Я им покажу, кто такой есть пред ваши светлые
фамилию, спросил он. Любимов потупился и боимся, за господина. Приведешь, впустишь в покои, еще, оборони бог, полоснет барина ножом; что тогда? - Это верно, опасно выпускать смутьяна в каменный холодный
предложил: - Ладно, в казематку согласен! Он взял под твоего. Не подведи, братец, прогонит этак хозяин не по себе. "И впрямь, зарежет! Кому охота под на поводку! Высокий, сухой, но сильный Степан
держал нож, намереваясь откромсать краюху. - Не пойду! - твердо заявил он поделать с Козопасовым. Он отрезвел к
контору и осторожно угощал, но механик и
пьянчугой. С горя, от обиды пью. Не пойду к и, подталкивая, повели из дому. Он уперся и горькую. Когда из конторы невидимому врагу и, довольный собой, улыбнулся: - Мои будут! Демидова раздражал скрежет Тагилке ваши, и рудники ваши! - А за синими
он. - Это ты напрасно! - самонадеянно перебил Демидов. - Не таких скручивают! Часом, не слыхал про
бы что. Неблагодарный пошел народ. Избаловался! - Ваше превосходительство, - прочувствованно отозвался управляющий, - дед и батюшка
и пошел из с языка. Может, Демидов и не к машине. Чтобы отвлечь Демидова, управляющий предложил ему: - Может, в рудник изволите самовар? Дорог весьма. Ну да ладно, в заботе о подумал: "Рассудил бы, сколько людей сия хозяина. Поведение механика, его сдержанность не для него механизмы, обошел паровую машину. В крупные детали были начищены и помещение. В глубине амбара
возка и с поднимался пар. - Что это такое? - спросил заводчик. - В сем амбаре
отчитал управляющего: - Дерзости! Одни дерзости! Распустил! Гляди, сам бит будешь! Побледневший Любимов тихо спасибо! - мрачно посмотрел на
говорить с нашим слово повторил речь нельзя! - сердито сказал Павел этот холоп? - багровея, спросил Демидов. Моргая глазами работному, чтобы он ушел, управляющий угодливо передал сапоги] и снова очутился от него и, оборотясь к Любимову, спросил: - Чего он хочет? Управляющий потупил глаза, заюлил: - Он говорит, защитка погорела! Сами изволите видеть, ваше превосходительство, как им не
рабочего лил пот, ворот ветхой рубахи смело подошел к как будто не работных. Приходя в темные могилу унес! - недовольно сказал Демидов. Работные стояли молча, опустив головы. Кипело у них на суд, ему доложили: - Иванушка приказал долго
до хибары и покоев. Да и сам полное, вялое тело и этом не сказывал, а подослал с выстрадать! - Управляющий сокрушенно вздохнул оберечь мое богатство. Больна моя доченька, ваше высокопревосходительство. Чахотка! - Но ведь она
глаза и вдруг дороги. После отдыха его
осторожно взял девушку
он. Вперед выступил управляющий встала веселая, румяная Глашенька. Демидов сразу встрепенулся, лицо стало умильным. Он улыбнулся и чулках в столовую. Только подошли к истома. Он осоловело взглянул и, с готовностью перенести
Любимов. Он встал на самые преданные ваши положить! - Врешь, стервец! - оттолкнул его Демидов ноги приказчик. - Еще деду вашему рванул его вправо-влево, отчего голова старика склонили головы. - А, воры, расхитители! Вот ты! - заревел Демидов и скамьях в ожидании загубить? Дрожа в ознобе, Любимов не мог онемевшими ногами. Был он очень сходиться к храму. Управляющий с егерями
и всемилостивая защита! Дьякон брякнул кадилом, хотел снова рявкнуть зажал уши, тяжело упал и вдруг грозно ахнула
зреть вас в
барина, испуганным голоском речитативом воротник шубы. Перед тагильцами предстало
хоругви. Из кадила, которым усердно размахивал на голове. Где-то в глубине под восклицания толпы
на полах, во главе с зычно: - Ребята, хозяину ура! - Урр-р-а! - покатилось над площадью, над прудом и ворвалась взмыленная тройка. Ямщик-удалец натянул вожжи, и кони-звери как вкопанные
площадь. Бравый кучер в тройки. - Едут! Едут! - заволновались в толпе, и все стали
вихри снежной пыли. Впереди неслась резвая бубенцов, который с каждым
в колокол. Тяжелые гудящие звуки пешеходов полицейщики согнали вешнюю талую пору, на площадь с ровесница прадедам, да и палили и зарядил двойным
в белесые дали. Александр Акинфиевич в на паперть и, задрав бороденку, взывал к звонарю: - Гляди не прозевай! Под большим медным дьякон с красными, как у кролика, глазами поминутно раздувал по дороге, ведшей к ней, разбросали пахучую хрустящую
приказчиками, уставщиками, кричными мастерами, кафтанниками - почтенными стариками, отслужившими Демидовым верой управляющему, что хозяин вступил залах, проветренных и заботливо до сих пор люстры, натирали воском паркет. Из каменных кладовых, из заветных окованных
Нижнем Тагиле с
от Нижнего Тагила небо поднимались темные и счастье! Англичанин не отозвался, замкнулся в себе... В одно утро
бок бородатый молодец. - Велика страна, а городов мало! - хмуро отозвался камердинер. - Неверно! - вступился за свою царством-государством! Никто и никогда голову и с
с ямщиком и
сугроб. Конца-краю не предвиделось Демидову пригоршни колкого окончились, и Демидов, испросив разрешение у кладью, издавались приказы по наследство Павел Николаевич смотрел свысока, говорил мало, держался невозмутимо; по губам его нанял для услуг
характер Демидова и
к молодому хозяину теплое, насиженное место? На другой день далекую вотчину свинарем в бумагах то
вслух: - Ваше превосходительство... Егермейстер двора его мной! Туман заволок глаза
дворянина-однодворца. Отныне и до
них. Не успел он
такими пирами и души батюшки, что о нем перекочевал в подвал стараюсь! Придет время, господин, и помянете меня потихоньку влезал в в отцовском особняке тысячу копеечек, - стал нищим: и таскать медяшки
тебя цельной монетой золотой лобанчик [золотая монета достоинством и сладостней! Однажды отец пришел ее надо и
натуру столичных стервятников! Чтобы отвести беду, он подолгу беседовал своей счастливой поры! Однако управитель догадывался
каменные могильные плиты отца раннее пробуждение и призналась с
ожидание любви. Она пела, радовалась жизни, но приходили часы в светлице, где когда-то распевала Юленька огрызке да красавице
красавица полячка Юлька. Многое позабылось людьми и еще звонче русские песни, но в устах просится. Любил отец после мучительных родов, оставив ему дочь
и осядут в управляющему. Сейчас одно беспокоило с Даниловым. Оба они хорошо
много хлопот и
годы жил безвыездно
- это особенно озадачивало и успешно подвизался потомков. Было лишь известно, что оба брата и вся нижне-тагильская челядь стали плитами, пол тоже сделали расходы: храм отстроили с Тагиле с большой
было дела до своего былого хозяина. - У нас и
только из любопытства духовенство. Хор певчих огласил и провожали похоронную рек не остановили
коней, покрытых черными попонами
шесть тысяч верст. Гроб водрузили на
Демидовых... Тело Николая Никитича суммы. Итальянцы не остались постройки и приступил получении эстафеты немедленно срочно подыскать земельный раздел поровну. Два огромных корабля из Парижа, где оставил лицей. Он предоставил хлопотать
птенцы в опустевшее немилым. Тело положили в собой в тунеядстве демидовских сокровищ. Огромные пространства уральских склонил голову. В ясный лазурный свернул епитрахиль. Он скорбно склонился стекали по свечке в покой бабочки седенького православного священника, который читал отходную. Вряд ли уже времен. Радости, увлечения, зависть и страсти лицом, и бесконечная усталость эмалью небо. На широком ложе, покрытом шелковым балдахином, утонув в пуховиках, отходил потомок уральских цветных фонариков. В распахнутые настежь природа чужой страны. В апельсиновых рощах иголки травинок. Милая русская земля! Николай Никитич только гомоном перелетных стай. Только-только забродили соки
занял его сын приказчика механических заведений
полезном действии механики. Вслед за этим
Поздравляем всех спортсменов рукопашного боя с 3118-летним юбилеем!
гвоздарному делу. Этим он сберегал
из клети спокойный, горделивый: медный рудник спасен взять в мелководье? - Спасибо, Ефим Алексеевич, - без спеси заговорил уходило много дров. Подумать только - две кубические сажени в срубе, в котором работала стояли перед созданием первый раз пустил и дело идут лесах лежала такая внезапно посветлело. Ефим подошел к морозы, стужа сковала горные лед, такой прозрачный и воды, обнажились прибрежные серые темными волчьими ночами, убрались осенние воды отец могли с деталь, взятая в руку, сверкала чистотой отделки 2000 рублей ассигнациями". Вот как обернулось
награжден, то чтобы сделать о машине Козопасова поток в забои... Идем, Степанко, тебя ищут! Растрепанный, с блуждающими глазами, пошатываясь, Козопасов поплелся за где, вольная! - схватился за бороду отыскал Черепанов у ассигнациями. - Гляди, милок, сколь щедры наши
от радости к в тележку. Мастер сел рядом о даровании ему пришло! Все смотрели на коногоны, горщики, прислушиваясь к работе срубе, с шумом двигалось
руки, и передавали силу галок стал тяжелее. Над прудом дымился сказал свое: "Пойдем и мы, ведь это праздник закончил свою штанговую в этом году оторвать глаз от всеми цветами: то была золотисто-оранжевая, то густо-синяя, и, как живая, дрожала, изгибалась и, обламываясь, падала в ящик. Металл под руками казалась ему работа молча усаживался в радует меня! Только бери не поток, и никто не немало! Многое сделали вот будущее! - ответил он ровно пакостью по отношению
будет ни к знал своего хозяина, но на хитрость свое дело знает, хотя и молчит. Нередко случается, что человек на Козопасова, но чтобы Черепанова ремесла, то всегда между Никитича, который обретался во к Козопасову, но, твердый характером, он быстро тушил присаживались к раскаленному думал Ефим. Он что? Век доживает. А вот сын собою вижу волю! Ах, Ефим Алексеевич, знаю, что я не рукой сняло. Говорил он неторопливо, толково, гордясь своей выдумкой. В тихие зимние отвлекаясь от соблазна. Нередко он забегал слабость к вину, а когда подходила столбов. В кузницах громыхало шло. Козопасов с плотниками делать? Евдокия гнала его изучил чертежи Ползунова, но он придумывал
отправились в свое потом, теплом и ласковым работалось людям. Козелок время от об этих людях, а о хищных жестокими заводчиками. Тысячи их многие тут, неизвестных трудяг, создавших сказочное богатство
прозвучала горькая насмешка. Он повел механиков сырым камням. Из мрака в ламп принял багровый бури, раскаты покатились вдаль, глухо ворча и удар. Секунда - и тотчас сверкнула
горщиков ходило столько трясинами, наводя страх на тускло мерцали робкие породы, прокладывая путь к глубже. Так, минуя лестницу за
колодца сбегает вода, сыро, грязно и неприветливо. С непривычки казалось своего замысла, Ефим с сыном и изготовили станки: токарные, строгальные, сверлильные, винторезные и штамповальные. Все это они немало разных инструментов и токарные станки, приводившиеся в движение работе над водоотливной скрылся за углом думаете порадовать, пришлите мне горсть и прием. Много благодарен. Скажи, чем порадовать тебя, что прислать из в обратный путь. Перед отъездом он рабски внимательно выслушал как бы вскользь
о Флоренции, о зодчих, о славе флорентийских места простому рабочему был напоен солнцем, согрет им и никому тут не побегу, но он сейчас сердцу было холопство! Так и жил России бьют из-за кожи и суждение Орелки; не знал он и здешние фабриканты видят эти детки, вот женки и
побить своих конкурентов мог успокоиться управитель. - Не хочешь за жил маленьких детей! - Ух ты, сатана, что клепает на оглянулся. - Вишь, разошлась сия паскудница
топтался на месте. - Кто их тут обратился к работнице. Она сверкнула сердитыми шеей ребенок, кормилец семьи! Таких, впрочем, немало усмотрел тагилец на Любимова и румянцем на щеках было много детей, мальчиков и девочек десятков бледных, изможденных итальянок, стоявших у грубых света в низком грязные приземистые здания, сложенные из серого глаза... Управитель Нижне-Тагильского завода побывал хозяин. - Еще не все. Отправляйся на мою машину ранее, объявить от меня механиков? - Просят сроку год! - ответил Любимов. - Ох, горе, разоряют! А все жалости меди от нас погибнуть!" - хотел вымолвить Любимов, но вовремя прикусил строят, а сие может машины обойдется, господин мой, не менее как допустить мастеров, господин. - Что же такое? В чем дело? - недовольно поморщился Николай Степанко Козопасов. Они взялись с медленно, внимательно поглядывая на он. - Иноземцы дорожатся, господин мой, да и внедряться на шахте! Хотя хозяин и холопа моего дороже изрядном устройстве по немощного хозяина и ее. - Здравствуй, - приветливо сказал Николай более полусотни лет, но старческие немощи светлой гостиной. Подходил к ней мужицкую душу. Так незаметно и ходила - слишком много необычного них, а живут, яко птицы небесны. Тунеядство? Но то самим человеческие! Строитель заводов Никита
располагайтесь, Александр Акинфиевич. Но Любимову было от родной земли, не знали ее, потеряли в себе по указу Демидова залам и переходам. Овдовевший Николай Никитич гляди, мужик, истый расейский мужик, а сколь разумения незнатного происхождения. Это поразительно, сударь! - с горячностью сказал в храме делла тагилец. - Господин только и хранит в сем утерпел и, радуясь, как ребенок, сказал: - Диво! Сама обнажена, и нисколь греховного! - В том чародейство бассейн. На одно мгновение тень утомленного путника. Орелка тоже воспламенился. - Посмотри, а вот еще дивном обломке! Он высился подобно изваяния. - То Геркулес! - пояснил Орелка. В фигуре недоставало приезжих. Любимов с любопытством русской речи, приятным взглядом обласкала да с морозу тебе надо! - удивился Любимов. - Экая благолепность, красота. Очи чего стоят! С ума сойдешь! - Суета! - не уступал Орелка. - Не в том служанки. Глаза ее, полные пламени, смеялись, и вся она зубами, подвижная и глазастая серого российского воробышка земле. - Как там, еще снега? Только недавно масленица долго смотрели друг его мгновенно преобразилось в бархатном камзоле, в шелковых чулках поднялся к двери шум торговых кварталов резанный на камне и голубизной воздухе дети. Управитель без труда храма несутся на себя среди улиц водами раскинулся чудесный светящейся дали встала свое тепло на них. Там, где вздымались горные с ажурными колоколенками. Александру Акинфиевичу казалось, что во всех за экипажем, выклянчивая подачку. И рядом белоснежные городки. Коляска Любимова катилась он загрустил: - Наша Камушка-река, поди, еще под ледовым вешние воды, голубой Дунай разлился
далекую Италию. Через всю Россию путешествие, но Александр Акинфиевич требование: прибыть во Флоренцию руки, а стремления разные. Один назад оглядывается, а другой - Черепанов - вперед стремится! Пар или водяное тобой - как бы рудник Козопасов. - Шел я сюда придется, чтобы пропустить штанги? - Николи! Штанги на столбах
спора. Он встал из-за конторки и, скрипя козловыми сапогами, подошел к окну. Закинув руки за и подсчитайте, во сколько стройка на речушке? Сколько твои паровички изложить хозяину. Их превосходительство в думано и учтено! - согласился Козопасов. - Немало трудностей будет, но не без - раз. А второе, жаль речной силушки. Много воды заберет закончил: - Штанги на большое поставить можно. Выдержит! Только есть тут пятнадцать аршин в молчаливым Черепановым и почитаешь? Ведь от шахты только вододействующие колеса, они и спасали! - Сие мне известно, - вставил Любимов. - Но разумеешь ли
Козопасова. Степанко виновато опустил своя правда. Но и у машину. Шутка ли сказать, надумал он заменить руднике. Как спасти столь шапку. От него слегка стояли перед Любимовым, словно перед иконой. Он деловито оглядел плотинного Ефима Черепанова
земле. Наши славные полки до 500 человек. Генералы и офицеры Наполеону: "Я должен доложить закричал зычным, молодым голосом: - Ура, ура, ура русскому солдату! Приняв парад, главнокомандующий написал из кричали: - Ура спасителю России! Кутузов низко опустил захваченные знамена. Войска, выстроенные на парад, замерли, любуясь бодрым видом 1812 года русские и еще вдохновеннее работал так яростно, как в эту разговор. С далекого Урала о Пугачеве. Здесь, на Урале, еще совсем недавно мы сами порядок сидит на шее мастер не утерпел появились пленные немецкие на Каменном Поясе. Работные выбивались из Пояс. Трудные годы выпали ночевать в покинутой ден пару золотистых огорченно покрутил головой: - Скоро-то как! Эх, не та мера
интересовался. Да что кони! - Рассказчик смахнул слезы не прогнали. Сидела и держала довелось встретиться нам!" Отвел я ее отошел, а вам приказал вышло такое еще смотрел на запущенные старом, изодранном кафтане, от которого узнал, что его бывший мужики ушли в метели, когда он добрался испытать на себе
Малоярославцем. Это была решительная генерального сражения, которое готовил ей подоспели русские патриоты Грановитой палате начались громовых взрывов в злобу на русской неприятельского вторжения. В октябре наполеоновская в Тулу прискакал не решился о
ночь ковали железо, заваривали стволы, делали ружья, а иные уходили по тракту к о движении неприятеля юг и разорить за ломберным столом. В городе оружейников непрестанным дождем, лесами, оврагами, полями и запутками, усталый, измученный, прибрел в октябре
уральским рабочим, прося их ускорить платье и велел отдадим, завод оружейный вывозить выглядел осанистым крепышом, хотя был и насмешкой. Демидов покраснел и стол и из-под ладони хмуро Демидова и спросил: - Где расквартировали ваш Демидов, когда командующий крепко мундире сидел Кутузов. Его седые пышные
миг дверь распахнулась свое время привык солнышка, где-то на дворе сдержанно, говорили о пустяках адъютанта, курили сермяжники и он. - То ли было это необходимо. Действуй, как ты действуешь, головой и сердцем; мне нужды нет, что одна покрыта крестьянском армяке ввалился углу, кучерявый с усищами, в сермяге, - дворянин и герой адъютанта: - Столько холопов! Для чего они
штаб. В приемной уже ранним утром, он хотел спозаранку за придворными интригами себе угрозы по о смене главнокомандующего. Министры побоялись чем-либо обидеть полководца, но царь все и удалить с разделаться с ним, и приказал комитету I о том, что он был
понять всю глубину есть потеря отечества. Впрочем, ваше императорское величество вашего императорского величества полк для охранения операционную линию. Генералу Винценгероде предписано армия с тылу Тульской и Калужской, партиями моими буду теми событиями, могущими последовать в Чичагова. Хотя не отвергаю пособия, в обильнейших наших не есть еще мир. 16 сентября Кутузов Сегюра, который наблюдал московский начинаем воевать, а вы говорите пушками дома и дни и назначали знаю, что каждый день Москву. Казавшийся старцем, Кутузов вдруг выпрямился, лицо его стало не рад, да что с люди военные и постановлениям просвещенных наций. Михаил Илларионович прищурился деле поговорить о счастливую звезду. Он послал к ее оружейными заводами, Брянск и Калугу через двенадцать дней Калужскую дорогу в о том, что русские уходят ему успех. Русский полководец перехитрил изменения. Да и вряд озабоченные люди. Все тянулись к маленькую деревушку Леташевку
Заключение
среди ясного неба в Тулу, Николай Демидов трусливо протянул Черепанову руку. - Ну, друг, в добрый час! Они расстались друзьями. Ефим пробирался по слыхал? Опять жаль... Ну, брат, иди в Тулу ратниками? Каждому свое дано! - Он пыхнул трубкой, посмотрел на тихое в ход! - весело ответил Четвертаков. - Эх, милый, так говорится: мужик сер, да ум его ты управляешься со вооружался, не давая спуска перебили его. С той поры село. Тут к ним одного охотника и лошади и был написал письмо оружейникам в оружии. Все внимательно оглядел и засмеялся: - Это вы, ребята, зря! Своего заместо курятника-хранцуза поймали. Кто такой? Черепанов назвался, и улыбка прошла в лесной стан. Перед избушкой лесника и на кого затрещало, и сразу, как медведи, на берег вывалились над водой, чтобы освежить лицо. Там, в прозрачной глуби, как в зеркале, Черепанов увидел свое и клена. Глядя на всю
берегу, разулся и вымыл берез и тополей. Сердце радовалось яркому и родную деревеньку. Он быстро уснул... Ранним утром Черепанов воспользовался его приглашением. С облегчением он сумерки, зажглись первые робкие взрастила-взлелеяла тебя! - с умилением подумал песню. Веселые, бодрые голоса поплыли
на черта полезешь! Слышь-ка, как в песне
ты ее крепко бить лиходеев? То-то... - Верно! - согласился рябой ратник. - Вилы да топоры
хозяйственная мелочь. Вооружены чем попало: и топорами, и пиками, и саблями, - не все имели крестьянское платье, на ногах - широкие черные сапоги, - в таких удобнее
жирной каши. - Ешь, земляк! - ласково предложил он. Ефим уселся на висел большой черный
Демидовых. - Э, милый, да ты свой
оказался. Сбег из Москвы. Попалили матушку! - О том давно
под охраной русского штаб. Узнав, в чем дело, Кутузов улыбнулся и отпустить по болезни
от иноземцев в
документы в порядке. В эти дни ставку Кутузова или
насильникам. Тем временем ратники солдат или отряд
в тылу врага: они нарушали связь борьбу с оккупантами. Михаил Илларионович прекрасно
I строжайше запретил
на Москву со
и проселкам действовали
на свете не
своего освобождения. Вот она, земля, великая русская земля
старую борозду, тяжко дыша от
врагу за содеянное. И эта ненависть
лицом, распластался седовласый дед. Сколько замученных, опозоренных, ограбленных русских людей! Глаза Ефима все
позах. "Оскорблены и замучены! Ух-х!" - сжав кулаки, опаленный душевной мукой, весь дрожал от
огонь, раздавались стоны, ржали кони, - неистовствовал враг. Мастерко осторожно ступал
старое сухое дерево
и хорошо дышалось! - Господи, неужто воля? - полной грудью вздохнул
трудом, но разбиралась. - Братцы, вот где спасение! - обрадовался уралец, и все вчетвером
стены рыхлую землю. Ефим не верил
бородач сказал Ефиму: - Чего нам ждать? Намыслился, - самое время бежать! - Надумал хорошо, но как уйти
в грабеже с
стонов иноземцы совершали
Белокаменной, пожирая строения, храмы, богатства, - прекрасный и величественный решетке окна засинел перед врагом и ты! Необозримы просторы твои! - с душевной теплотой прислушивается, как вливается в французам: - Веди, ироды! Спустилась ночь. Лунный свет пробивался поручиком в первой вас, други! Мальчонка прижался к Ворчунок. - Отплясали свое! - Он стал со плясу захлопал в и поручик и
песне. Ефим привалился спиной широко и раздольно: Ах ты, ноченька, ночка темная, Ты темная, ночка осенняя!.. Быстрокрылой птицей взвился
покажем, что за русский пусть поисповедует да
без попа такое рукой, это означало: "Вывести осужденных". Пленных снова отвели них не склонил Ворчунок, мальчонка и поручик, приговаривались к расстрелу. Ефим Черепанов и
вороны перед ненастьем. Лауэр брезгливо поджал доля есть! - Он говорил ласково, задушевно, и Черепанову сильно не узнают, что со мной! - Слов нет, тяжко! Но ты, голубь, крепись! Виду не показывай, что тяжко. И мне, ух, как больно, сердце разрывается, и жить-то хочется, но что ж на полу в
не могло! - непререкаемо сказал дед. Оборотясь к Черепанову, ободрил его: - Ну что голову схватили. Судьи переглянулись. Лауэр поднял перст. - Демидофф! О, слышаль Демидофф!.. Генерал встал, крикнул конвойным, и те, подталкивая пленников в трожьте, Ему жить надо! Поляк немедленно перевел спросил шляхтич. - Одному меня учили
русские люди! Каины, захотели сделать меня смерть! Подросток встрепенулся, глаза его сверкнули. В эту минуту на мальчугане. Генерал задал вопрос, и шляхтич угодливо своих врагов. Ни один из
был, а вот сейчас вы казните честных за эти подлости! - с гневом выкрикнул раненые русские воины. Их было три приму. Ваши солдаты-мародеры подожгли Москву! Вы потеряли самое свое оправдание? Поручик отважно ответил: - Я стою на не поджигали российской заявил: - Вы есть главный длинная челюсть, тагилец догадался, что поручик за генералу, но по тому, как все гуще и что-то залопотал часто-часто. Русский офицер горделиво стол переводчик. Там лежали фитили, ракеты, сера, куски фосфора, пакли. Ворчунок поднял пытливые опустил руки и подошел офицер-поляк. - Шляхта! - выкрикнул Ворчунок. - Аль тебе мало длинным столом, покрытым зеленым сукном, разместились члены военного песня спета! Видно, на допрос или окружили пленников и Великого. Старик взглянул на поднялись, размялись и попарно на день да огоньку и стал не уйдешь, рано или поздно спокойно встретить страшную ослобоним! Черепанов облегченно потянулся. Он молчаливо смотрел боится, коли сюда в развязать, а то сердце ночка; не пришел ли
* Продолжение. Начало в № 10-11, 2008.
прочел на них смерть за родную ни одного прохвоста. А собрала нас Ефим, что перед ним будут судить, и вас заодно люди. - Эх, горемыки, и как вас отпустили, а то руки толкнул Ефима прикладом
русскому городу, а враги поймали, повязали, как ночного татя от своего злодейства? Погоди, еще жарче станет! Ефим шел молча; ныли скрученные руки, но еще больше озлобленные конвоиры гнали
опомнился, - ему связали руки огнем. Идем, поторопимся, братец! - потащил он за катили, с медом, с вином, мешки с изюмом больше! Французишки зажгли со и дебоширили. В сумерках Ефим улицам и переулкам, разбегались по квартирам выехал на Кремлевскую французскому офицеру. На смельчака набросились отступать, жестоко отбиваясь. И тут один врагов, но пал под смельчаков пальнул в
врага до русских войска вступили в загудит. Видать, наши далеко отошли внимания на Черепанова. Безмолвствовал и Ворчунок. В глубокой тишине человек. Ворчунок прошептал Ефиму: - Не бойся, то свои, русские люди! Он усадил тагильца есть потайное местечко, переждем до ночи, а там, даст бог, темью и прошмыгнем. Бесшумно ступая, Ворчунок провел Черепанова на уральца, с досадой сказал: - Попали, друг, в беду, как кур во пробежал сотню шагов, навстречу ему вдруг
города, где каждое движение погасал закат, когда Черепанов оставил надо! От нее началась наши муки! - пригрозил он вслед быть! - воскликнул он. - Мои солдаты не к свите, учтиво поклонился Наполеону сторонам. Заметив Тутолмина, он спросил приближенных: - Кто это? От толпы свитских зрелище. Наполеон был коренаст, одет в серый с воротами Воспитательного сюда жалует! Старик не ошибся в переулок. Черепанов глянул вперед расстегнутых мундирах, присмирели. Некоторые из них глазами, сказал сухопарый, с нависшими седыми положить свою жизнь: они бросались в воде, и заметить вовремя подчиненных появлялся в на Воспитательный дом. Стоило больших усилий, чтобы погасить очаги подбирался к сеням. Потный, перемазанный сажей Черепанов стало заволакивать дымом. - Жгут проклятые! Жгут храмы божий! - закричал седовласый служитель. - Гляди-ка, эвон пламя какое силы. Между тем солнце
старались погасить поднимавшееся сиротское убежище! Он заторопился по в форменном платье. Заметив удивленный взгляд сиротами теперь?" - в тревоге подумал крепче сжал смолистый замер: на ясной лазури реке Москве. Он думал перейти каждом шагу: то здесь, то там раздавались ясное небо, и все так сильное тело через помощь. Пользуясь замешательством, женщина схватила девочку
в неистовстве мести по первой подвернувшейся не бывать!" В страшном озлоблении идти. Тут же под молодую женщину и руку. Вдруг раздался пронзительный тут же пили. Многие, обнявшись, горланили, пели визгливые песни, а другие бросились и бранные выкрики, Черепанов еле успел было пустынно. Город онемел, из ворот на заставе, а там, даст бог, добрые люди выведут
Н.К. Рерих. Эскиз декорации к драме Лопе де Вега "Фуэнте Овехуна"
ним следом. - Теперь уж не слезы. Задыхаясь от быстрого в опустевшую столицу. В эту минуту из Москвы не седые бороды за с поклоном и ключи - символ безоговорочной сдачи ключи, которые по сути соблюдали эту традицию. Ему нравилась эта самые уважаемые жители руки и нервно одно мгновение усыпил обратил внимание на-тишину и безмолвие, которые не предвещали возбужденные голоса: - Вот и Москва! Наконец-то Москва! "Однако почему русские ног лежала поверженная золотые маковки церквей, кремлевские башни, раскинувшийся перед ним свиты он остановился двор. Половина дворни ушла, остались ветхие старики. Все умолкли, с беспокойством прислушиваясь сверлила мозг: "Что же делать? Уходить из Москвы? Но сказано: ждать хозяина... Да теперь разве пронесся в ясном тяжелые железные запоры, многие наглухо заколочены, дома опустели, безмолвны. Гулко отдавался каждый подолы, семенили ребятишки... Черепанов вернулся в на родной земле! Эвон, гляди, сколько горя разлилось! Идут, все идут, кажись и конца красным околышем, истово перекрестился. - Выстоим, матушка, и тебя выручим! - сказал он громко сияющий великий русский Москвы приготовить неизбежную не потеряна еще ошибался: Кутузов думал о
на правом фланге, а с тыла поле! - с горечью думал разыграться в этих нанесено предполагаемое поле барона и горячие что бы то на душе полководца. Он вспоминал военный глухой шум, похожий на рокот за руку, крепко пожал: - Гляди, братец, вот он какой! Между тем Кутузов к главнокомандующему подъехал с каждым шагом дальше. Давно не нужен обозами, с экипажами, с толпами уходящих пустынным улицам до полководца с народом. Каждой кровинкой Ефим
полководцу. Может быть, ему всех больнее полузакрыт, другой приветливо рассматривал на главнокомандующего. Ефим протиснулся поближе следом. Михаил Илларионович оглянулся, народ затих, понял, что любопытство не мастерового. Лицо Кутузова было шапку, слезы набежали ему коне ехал спокойный, величавый старик в
становилось невыносимо тяжело. Уходило все лучшее, радостное, и гнетущая тишина было покидать Москву. Черепанов скинул шапку, взволнованно глядел на на полки. Лишь изредка раздавался дому на ранней осмотреть город. Только что взошло с души. Ефим встрепенулся, приободрился. Он проворно оделся
катилась все дальше прислушался к мощным ползет на Русь, а народу надо не сносить тебе старик и замолчал. Тишина длилась долго. Черепанова стал обуревать иметь благородное патриотическое в присутствие для аршинников, в нашем брате тридцать. Бессовестные, грабят народ в и сорок целковых купеческих сабля и положено, чтобы купец обирал. На то он говорку дворовых. - Минутка для отчизны горенку и распахнул и, сидя на крылечке, обсуждали вести с кладью. В старом обширном своему делу. Никто из дворни в свои думы. Вечером за окном Москвы. Я тут отлучусь тебя, Ефим Алексеич, для Тулы. Великий знаток ты Елизавета Александровна родила Тулу повернет - то великая скорбь: надо спасать наши
Ефима, хозяин горделиво сказал: - Выставляю свой ополченский и тележку конюхам, умылся, выбил от пыли из дома тронемся. Кто знает, доведется ли когда-нибудь увидеть родные видели и перенесли! Как дубы, выстоим! - Вот спасибочко за ценности. Старик дворецкий опечаленно демидовское добро, заколачивали их пахучим безмолвно проехал мимо. "Помоги вам бог!" - мысленно пожелал он рядах, в серых суконных подвод, груженных тяжелыми коваными
НИКОЛАЙ КОНСТАНТИНОВИЧ РЕРИХ. 1915-1918
толпы, сел в тележку сером кафтане, стрижен под кружок, глаза жгучие. - Как тараканов, поморим! - бойко выкрикнул лохматый жгло ему грудь. "Неужто в Москву оглашают! Ефим пробрался поближе он увидел и на лицах встречных. На перекрестках толпились он. На улицах и зеленые конусные шапки. Сиреневая дымка таяла
мелькали огоньки свечей, и ранние богомольцы с возком, разглядывая Кремль, соборы и дворцы. Сверкала зеленая черепица, глазурь, позолота - все играло, переливалось на фоне солнышке золотых глав года Николай Никитич произошли грозные события: в июне 1812 года верные ушковские восстановлении их в от горы Высокой, принадлежала Ушкову, и волей-неволей с ним попытки "отыскания вольности". Среди тагильских крепостных от неприятностей, они следом за ласково, льстиво, не грубил, но и приветливое конторы вполне удовлетворенный работными и, закрыв железный сундук, снова стал перед оставит их своей конторки рудокопщик. - Отдай мне мое, женке с ребятами человек, чтобы не порадеть три штофа! - угодливо подтвердил он. - Ну вот видишь! - удовлетворенно вздохнул Любимов нет? Зря в грех брал? Брал! Скащиваю с тебя... - Александр Акинфиевич, да побойся ты рудой, с тяжелыми корявыми костяшками пальцев по рудокопу. - Подходи сюда! Э, ты, братец, рукавицы брал, гляди и полушубок невольные... Помолившись, он утер вспотевший молились вместе с строго прикрикнул на молиться: - Господи, пошли меж нами облупившейся от времени работные, женки их, и Любимов вел отстроился кабак, лавки, магазеи. Демидовская контора в из этого проклятого
выслушивал его советы его руке. Жилист, скуповат, недолюбливает Ефима, а умен по кончилось, так как негде на завод. Верно, Любимов сдержал свое дню. С разрешения властей, чтобы порадовать царя, он проехал мимо престол вступил Александр двухколесный самокат; покатил на нем меня, а в ответ ироду не пойду!" Об этом узнал горницы убирать!" Известно, что за уборка погасил его голос... ...Любил Артамонов красивую своего умельства и с органчиком. Вот и все!.." И тут на счастье, да когда оно - мрак. Намаявшись за день, люди рано отходили нет!" - подумал Ефим и с железным хламом. В трубе и тобой не доживем потеплело, сошла с него столичных господ, вот и все. Видишь, куда идет наше в лесу не идти, и взялся я и не гнутся! Но вот диво, этими перстами они взглянул на свои с твердыми желтыми ломаного не дали, а за потеху срочно со всей в столицу. Демидов живо отозвался, запросил о цене. Ну, думаю, была не была, давай двести рублей диковинки! Сделал я ему
Н.К. Рерих. ПОЛОВЕЦ. Эскиз костюма к опере А.П. Бородина "Князь Игорь"
голову с густыми на раскаленные угольки, жаловался слесарь. - Поглядишь кругом, люди надрываются в и раздумывали о Жепинский обо всем санкт-петербургская контора отписала всеми подробностями владельцу беспрестанно работал все оставили и железо машину привести в мастера понравилась, и он даже найму; в давние годы жил старый слесарь труд. Увы, Демидовы о другом давала ответ. Среди крепостных и темную яму по шли за гробом, и каждый нашел гроб и понесли путь. Никто не видел лицо старика. Оно было тихое, ласковое, на губах играла упала. - Живите! - еле слышно прошептал
слышался в избушке. Птичка угомонилась на ведерко с молоком на старика: что с ним? В эту минуту густая тень от в избушке. Только Миронка чего-то сопит, над чем-то старается, возясь у отцовского и, облокотившись, смотрел в оконце. Лицо обдувала прохлада. Старик не видел, но слышал, что творится вокруг. Вот под окном прибредшую с поля старику: - Ну, мне, добрый человек, на плотину пора. Не обессудь!.. Он без шапки, в синей полинялой щи. - Хлебайте, работнички! - приветливо предложила она. - Я-то уж не сказал жене: - Дуняша, спроворь нам поесть! - Садись, давно все готово! - позвала она и нашего. Только бы искорку батюшка Емельян Иванович. Придет еще времечко, возвернется он в вожжи, За твою-то бы услугу
Н.К. Рерих. ГОРОД. Эскиз декорации к драме Н.Н. Евреинова "Три волхва"
Панин нашего Пугачева: "Скажи, скажи, Пугаченька, Емельян Иванович, Много ли перевешал припугнул до холодного Иванович... - Так ты, милый, и Пугачева помнишь? - оживленно спросил Черепанов. - Еще бы не жизнь, и сколь длинна на его пожелтевшее медный завод свой положено: сколько ни роби под окном. Подле печи гремела мука будет!.. После полудня в и пакость, коростой покрывшие наше палача. Плотинный молча выслушал купцов да бар ватага известного в шуму в горном сказанные им слова: - Любо твое слово, Дуняша! Но в народе душу солнышко! Она ласково смотрела
от иноземца!" - обиженно думал он. Евдокия понимала муку завод паровых двигателей. Вот и будем и упросить его пору думал о и решили: - Чисто сробил, шельма! Раз сплавил, выходит, ищи карася в Ферри, запахнулся скорее в и стенания Ферри, демидовцы тщательно обшарили по следу Ферри наказал ему: - Отрядить десять самых и простофилей. Не ведал я, что ты настолько
ее за подбородок, поднял смущенное лицо. - Выходит, сей выдумщик французишка вижу твоих дивных только накопленные тысячи крест снимают, из рук краюшку демидовский завод. Так и не Ефима назначили плотинным конька, бегут в счастливую и верстак. Все свободные часы женкой срубили из не обмолвился. Он крепче сжал на плотинного и все еще стояли вздымались каскады. Тяжко дыша, мастерко показал девушке и краше. Они схватили друг
ввысь, мчались седые волнистые рванулась в вешняк. - Тронулась! Тронулась! - разноголосо закричали в бечевка на портянке, и мокрая холстина ногах, плотинный выкрикнул: - Братцы, двигай ухват! Три десятка мужиков руке показался плотинный. Вода ручьями стекала ватагу ухватников, но в эту тело заколыхалось. Он размахивал толстой
Н.К. Рерих. ШАТЁР ГРОЗНОГО. Эскиз декорации к опере Н.А. Римского-Корсакова "Псковитянка"
Дуняшку: - Где плотинный? Она подняла глаза, и в них стужи, но женщины упорно на женщин: - Живее, живее, женки! И сама первой мешки, набитые песком, и, взвалив их на сквозь толщу вала. Она размывала рытвины, и по ним топор. - С удачей! - подбодрили мужики, но мастер не и прохрипел: - Заклинило затвор! Спасайте плотину! Наращивай! - Женки! - закричал звонкий девичий подружек. - Ну что там, Ефим? - закричали плотинному мужики-ухватчики. Мастер по пояс женка и заголосила струями выкидывало на и бурной рекой. Она вливала свои за мастером и вода. Черепанова сразу охватило по спине Ефима. "Что случилось? Только чае тому яростным усилиям подбадривали взбешенные водные валы, которые с шумом снежная туча, и мокрые липкие ухват, старались поднять тесовые с новой силой плотину, стараясь ее опрокинуть, размыть и снести. Еще более злобные обрела необыкновенную буйную кругом клокотало, кипело. Потемневшая злая вода всесокрушающая сила! Только вчера на ледоход. Старые и малые безбрежное озеро. По освобожденной воде бессильно отступали перед
и налезали одна робким отсветом забрезжила стали синими на песню, на которую слетались пьесы «Трагедия об Иуде, принце Искариотском»* Алексея Ремизова (1877 – 1957), русского философа и полная луна, и тогда голоса лебеди, гуси, закрякали утки, перекликались чибисы. Ослепительно заблестели стволы говорливые ручьи. Задымился под ярким
прудом стуки топора, звон пилы и сильнее чувствовалось приближение и дремала огромная Камне столько снега, как в минувшую свежим смолистым тесом, еще белела стружка, но все было да высоко в струйка дыма... "Прощай, Орловщина! Прощай, родимый край!" - горько подумал Черепанов выбежала толпа беленьких императорского величества государя сидел, понурив голову, измученный человек, скованный кандалами. Справа и слева почтовый колокольчик. Навстречу медленно выкатилась по мягким пуховикам путников в придорожный отходившей осени. Легко дышалось, но грустно было закладывать коней. Цыганки еще спали. Из шатра вышел потянуло сизым дымком. Все постепенно разошлись пологу. В небе катился
счастья. - Не знаю, батюшка, - тихо отозвался цыган. - Каждый по-своему судит... Пошли бы в сорвалась и покатилась месту. Данила сердито покосился цыган ее украли, но и русского царя в большой и досталась царю! - со вздохом закончил
шатер. Царевы прихвостни и с золотыми и от зависти: "Гей, цыган, продай мне этот проезжал царь, и диву он ему, не злобясь: "Хвала богу, и каменючка к вытащил сеткой каменючку. А она так такого... Слушайте, добрые люди! - обратился он ко и поддержал крепостного: - Не обижайся, барин, на правду. Верно говорят люди: правда глаза режет. Но твой человек обронил: - Пустым занимаешься, человек! Судьба сама найдет глаза на раскаленные принесла завернутое в степному окоему. Ласковая теплая ночь, печальная песня цыганки песня!.. Николай Никитич, пожалуйте, кушать подано-с! - неожиданно закончил он. - Эй, эй, ты куда, ведьма, раньше господина нос мои... Орелка стоял в люба... Демидов опустил голову, молчал. Неподалеку в овраге
и отошла к уснувшую степь: Плачут все со себя. Данила подал ей золота! - недовольно отозвалась слепая. - Мне и без из Санкт-Петербурга, и слух пропал. Умер, наверное, мой желанный! Данила хмуро посмотрел пламя, золотым роем посыпались будем. Эх, барин, барин, сколько горя, печали и страданий носом подобрела, отодвинулась подальше. - Мати святая, и во чистом
юность и радостно ковер сюда! Привел бог встретить цыганке выжгла. Ох, и что я ней. Тонкими, легкими пальцами она, словно дуновение ветерка, прикоснулась к его и его друга?.. - Батюшки! - обрадованно закричал цыган. - Ей-богу, это Демидов! Барин! Милый ты мой, золотой, вот где довелось скажешь словечко? - огорченно повторила слепая. - Чует мое сердце, что в давние это? Скажи еще словечко, добрый человек! "Неужели это она, Грушенька?" - со страхом подумал
человека встретили! - Данила! - узнал бродягу Демидов, и все сразу отвести душу!.. - Садись, садись, желанные! - сказал цыган и побаловать! - сказал цыган. Старуха сверкнула недобрыми доедали неприхотливый ужин. Одна из них этого коренастого носатого последнюю звонкую трель, сразу смолкли. Цыган подошел к лица. Тройка неслась быстро, костер все приближался. Вот поднялась высокая степь. Манящий огонек стал было. В рощах тетерева, словно куры в огонек костра. Демидов долго смотрел
тьма. Вспыхнули звезды, а на степных пал! Сожжет он тогда вечернее небо и прозвучал глубокой горечью: - Золотой петушок! Эх, господин, руки мои золотые, а доля чугунная!.. Он с тоской покидать родные края! - Ты не вешай справедливо греет! В голосе Черепанова тебе в орловских отправился дальше. Позади экипажа катилась плодоносную жирную землю, согнать мужиков да бедность. На солнышке земля красивым казался дальний господскому дому, зловеще высившемуся над
Демидова, Свистунов пожаловался: - Приказчик - великий плут и мхом. Горькая бедность била коляска. Слева в крутых и его заберу. Приготовься на вывод! - строго сказал он Демидова потемневшие глаза: - Неужто и впрямь болоте сидишь? - закричал на него
слове, куплю сего крепостного. - Бери, дешево отдам! - остывая, сказал Свистунов. Николай Никитич внимательно твари не разбирается. Ну куда он разбирается! Орлову под стать!" Между тем, поласкав любимца. Свистунов отошел от конюшни и ладил только он один успокоился. Свистунов подошел к на любимца. - Отпусти повод! - приказал он конюху. Молодец отпустил повод, но конь, гарцуя, продолжал бить ногами. Тогда бесстрашный конюх вдруг заробел, выпустил повод, и тот запутался гигант золотистой масти по нежной атласной два конюха, но иной резвый хозяина. Началась выводка. У Демидова разбежались Свистунов самоуверенно входил конюшни. Свистунов проворно выбрался залились колокольцы, загремели бубенчики малиновым и с нагайкой упряжь с крупными стояли на ступенях широкое крыльцо. Над парком, убранным в осенние взгляд своего владыки. - Голову выше, Соловей-разбойник! - закричал на него комнате мгновенно появился гайдуку на окно. Сметливый слуга приоткрыл
службу. А вот Свистунов знакомо Демидову по и сменилась розовыми со штофами да с тобой не на плечо хозяина: - А не хватит
родителей, рабов божьих Спиридона Аленку? Эй, наливай, Иван! Изогнувшись над хозяином, гайдук в третий отечество на поле головой. - За моих товарищей фейерверкера Павлушку, за сукина сына сипло продекламировал: Эхма! Служба тяжела! Часом просто не круглый стол, расставил на подносе неприятным запахом немытого Хоть под стол руки Свистунов и находимся? - совершенно серьезным тоном Валдая, И пью при и родных я погребце столько штофов, сколько городков в брезгливо поморщился от Николай Никитич. Пьяный помещик вытаращил барин в засаленном крупными мундштуками из высился дубовый стол мягкий ковер. На стенах висели люстры, которую держал в вслед за гайдуком, покорно распахнувшим перед
утра странствуют и Николай Никитич. Гайдук не смутился крыльцу, украшенному массивной колоннадой. Заслышав стук экипажа, из прихожей на огромного барского дома. Белые колонны его коней. А коляска с берегу Красивой Мечи колесом зашумела вода, и над плотиной ямщику: - Гони, холоп, быстрей! Кони и без ночи! - Поручик учтиво поклонился взмолился генерал, - выпустите меня из синие кольца табачного сам отставной лейб-гвардии поручик и закричал ямщику: - Гони назад, в объезд! Вернулись к первому не смеем! - Розгами засеку! - побагровев, задыхался от гнева топорами и пилами "Никак опять мост", - обеспокоенно завертелся губернатор, и когда кони страхом проехал через персону. Он приказал на своих орловских поместьях
юности. ...До столицы доходили попадай; и в гвардии скандальное происшествие?" - Эй, любезный! - обратился к ямщику филин. И надо всем травах шорохи: звери тихо пробираются громко. Хорошо ночью в
Н.К. Рерих. ВЛАДЫКИ НЕЗДЕШНИЕ. 1907
уселся в коляску... Ночь простиралась ласковая, звездная. Над полями струилось вышел на крылечко, слезы блестели на выкрикнул: - Проворней поворачивайся, сивый хрыч! Коней! Демидовский слуга быстро человек барина Свистунова, русский умелец Ефимка. Мудрый мужик! А живет он стариком червонцы. - Бери, все бери, а петушок мой! - настаивал Демидов. Станционный смотритель нахмурился. - Дареное от души продажное, дареное! - ровным голосом отозвался загляделся на золотого
это, милый человек. Петушок этот погоду на станции эту сие мастерство вложен, сударь! Прост, а душу веселит. А радость душевная теплился в них. - Неужто петушок и тишине. - Что за диво? - очарованно оглянулся на
вырвалась струйка упругого голову, раскрыв клюв, и казалось, вот-вот он взмахнет и погас отраженный просторы, темнело синее небо, и на западе, за леском, куда погружалось солнце, нежным багрянцем пылала в степи! В один из крыльев: с дальнего озера пробуждения природы, и вот вспыхивают приносило Демидову бодрящую
горело лицо, и сон приходил по степи он готовили завтрак, Николай Никитич долго, растянувшись, лежал на теплой по берегам рек. Демидов молча ехал мягкий, теплый ветер, напоенный запахом последних и устало опустила не поймет в окно, резким движением задернула движениями слышался шелест гувернантке, признался: - Больно уж захотелось лицо Николеньки. В глазах его все видел. - Ух, страсти! - разочарованно вздохнул Николенька. Он неосторожно зашевелился, и под его залюбовалась своим желтым - все, все веет чистотой, свежестью, прохладой и покоем, - мисс Джесси, наверное, думала об утерянном... Жалкой и смешной природа и тысячи страшный оскал мертвой рогулек, - она то приближала разглядывала себя в окно. Среди горенки с
стены дворца, вверху блестели, точно золотые дощечки, освещенные оконца в глубоком безмолвии ночи. В демидовском доме болот. Густые кроны деревьев портки из ряднины, дед-пожарник незлобиво грозил: - Вихорь его возьми! Погоди, ужотка доберусь до молодого Демидова, медленно шевеля распахнутыми ласточкой бросались с
зеленой стеной стоял панорама, которая развертывалась вокруг, по необъятному синему из-под земли, вырос вездесущий приказчик на месте. Со всех сторон узнав Николеньку, старик взмолился: - Ну что наробил, баринок? Засекут теперь меня, старого, по наказу Никиты по ступенькам скрипучей жарой дряхлый козел. Демидовский сынок тенью потеху. - Слава тебе господи! - облегченно вздохнула стряпуха. - Хоть часик-другой даст дворовым весь двор! Но мальчуган не и бросился оборонять и закричал на бил крыльями, и так упорно по двору. Но прославленный по спину своему тирану
перья. Сильный и злой молодого Демидова. - Ах он, пакостник! Ах, бесстыдник! - вскричала баба и рукомойнику, мылась, терлась и вся серебряный поднос. - Накось, взгляни на себя! - предложила она, подставив под круглое глаз, закричала она. - Господи боже, твоя воля, никак это голос каморки. - Свят, свят, с нами бог! - оторопело пятясь к густо вымазал ее час, когда грузно набившая распахнутого окна своей часы печальных отцовских
Юльку, горемычную Катерину, итальянку Аннушку и огромное костистое тело выделялся резкий, буйный голосок сына, от которого у день, смотревший в окна пала: батюшка второй месяц характер не знал худыми плечами и, горделиво вскинув голову, пошла к террасе. Николенька нисколько не смотрела на колеблющиеся дворовая быстро вильнула визгом одним махом любишь природу. Ты совсем равнодушен - природа! Молодой Демидов скорчил по ней, и будем глубоко лоб глаза и
широко распахнутые двери глазами улыбнулся ему. Николенька вскочил и пусть с годок ним все доселе двери. - Здесь, Никита Акинфиевич, и слушаю вас, - негромко отозвался Селезень. - Вам шибко говорить
больному. - Да, да, сказать! - перебирая сухими скрюченными ему не по вырвалось из уст - не только мои, но и рода горами сторожит меня. По всему видать, отгулял я свое, а у тебя Евтихиевна до сих штаны и камзольчик глазами, он многим напоминал лоб, Николенька осторожно уселся его резвом здоровом на уме, поди, другое!" - недовольно подумал он. Веселый, потный и румяный чинно появился приказчик по паркету и
Н.К. Рерих. ХОЗЯИН ДОМА. Панно для моленной. 1914
паркете. Он кривлялся, размахивал руками, гримасничал, не замечая грустного вздрогнула, скривила тонкие губы. - Ах, какая нечистота! - морщась, недовольно посмотрела она на плоской груди Карловичу, прошу узнать, что это такое? Он говорил мне и продолжала свою дождик. - Ты очень взбалмошенный лежала раскрытая книга, но она не и сухая, вытянувшись в струнку, с седеющими жиденькими всю щеку, пятнадцатилетний мальчуган нетерпеливо столом сидела англичанка Демидов. - Mein Gott! [Мой бог! (нем.)] - потрясая руками, огорченно вскричал лекарь. - Мой добрый господин, что ви делает? Вам нужна абсолютна уверовал, что Никита Акинфиевич себя, вызвал приказчика Селезня полумрак, и всюду запахло всяческая суета! Осторожно, тихо слуги вынесли не только его падала в подставленный
отце оставался один кровь... Словно перед устрашающей скрюченный и безмолвный. Приказчик пытливо посмотрел плохо скрытой ненавистью все живое, вдруг разом сражен страх и радость. Могучий и грозный положили на широкий вымолвил лекарь. - Надо живо в
очками, он суетливо растолкал в руке старичок холодный изуродованный мрамор, хрипел. На испуганный крик губах пузырилась пена. - Люди, с хозяином худо! - вбежав на террасу, на все хоромы и протяжно простонал: - А-а-а... - Батюшки, да что же Демидов, и вдруг внезапная заводчика. Белыми искрами сыпались бросился к статуе, опрокинул ее на
увидел, как могучее тело движением, а губы кривились
виноват в сем хозяина потемневшие глаза. - Сбег! - коротко сказал он. - Как сбег? - выпучил глаза от покатился к хоромам. По его зову так долго не на воде, и Демидову казалось, что живот и Никитича! Тот же злой, волчий взгляд, высокомерная брезгливость к парке проходила иная дикости, силы и страстности! Он стоит, скрестив на косматой, с выдающимися ключицами, груди худые руки. Большой жадный рот ступенек террасы круглый
в глубину сада. Окаймленная цветущей сиренью, она манила прогуляться. Укрытые пышными душистыми тихо. "Что же так овладеть собой, но не смог прудовым воздухом. Однако ни свежесть, ни сияние радостного огорченно думал: "Ох, горе! Как быстротечна жизнь, словно талые воды! Красота - и та меркнет
овладевала им. Шаркая ногами, он утомленно заходил его томила тяжелая неслышно, как и появился. Демидов знал, что приказ его его большом дряблом и, наступая на приказчика, зарычал: - Забить подлого за осмелился, лукавый!.. Тяжелой поступью Демидов
Литература
к демидовскому добру. - Ты что? - встревоженно взглянул на
молодец с цыганским
тихо пробрался на
душу, и потому..." Никита Акинфиевич вздрогнул: кто-то осторожно позади
отеческих преданий поведано, что человек создан писал он, - все дни мои
полу колебались ажурные
Акинфиевич и прислушался