Страшно идти на плаху. Очень страшно казнить. Миловать, миловаться — сладок же общий корень. Лезвием языка разрезается нить — в бесконечности фраз, в окончательном споре.Пришла зима, и все, кто мог лететь, покинули пустую рощу – прежде, чем быстрый снег их перья смог задеть, добавить что-то к легкой их одежде. Раскраска – та ж, узор ничем не смят, и пух не смят водой, в нее попавшей. Они сокрылись, платья их шумят, несясь вослед листве, пример подавшей. Они исчезли, воздух их сокрыл, и лес ночной сейчас им быстро дышит, хоть сам почти не слышит шумных крыл; они одни вверху друг друга слышат. Они одни... и ветер вдаль, свистя, верней – крича, холмов поверх лесистых, швыряя вниз, толкая в грудь, крутя, несет их всех – охапку тусклых листьев. Раскрыты клювы, перья, пух летит, опоры ищут крылья, перья твердой, но пуще ветер в спины их свистит, сверкает лист изнанкой красной, желтой.